1«   ‹2›   »3

Елеч Инна

Неистов и упрям…

Нам все дано сполна
Б. Окуджава

«Ушла из дома и не вернулась»,— милиционер оторвал взгляд от бумаги и недобро уставился на Валеру.

— Не следите за своими стариками, а милиция должна расхлёбывать.— Старушке восемьдесят два года, склероз, маразм, а вы её одну из дома выпускаете.

— Нет у неё ни маразма, ни склероза,— Валера и сам не ожидал, что может напустить в голос столько льда.

Жена его Марина сидела рядом, в разговор не вступала, томилась и украдкой поглядывала на часики.

«Радуется небось, что старуха пропала»,— подумал милиционер.— Но виду не подаёт. Культурная дамочка».

Подслушав, видно, его мысли, «культурная дамочка» бросила на милиционера презрительный взгляд и отвернулась к окну. За окном, кстати, тоже ничего хорошего не было: полуголые октябрьские ветки тополя, серая девятиэтажка напротив и кусочек бесцветного неба.

— Да что вы, склероз к старости может развиться у каждого,— с умным лицом заявил милиционер.

Он хорошо помнил свою бабушку, которая последние четыре года жизни провела, сидя на диване и уставившись в уродливый полированный сервант, забитый хрустальными вазочками, статуэточками и прочими несуразностями. Отец старался держаться подальше, а мать, скорбно вздыхая, кормила бабку с ложечки и непрерывно стирала — памперсов тогда не было.

— Даже и у меня.— демократично добавил мент, расслабленный воспоминаниями.

— У вас — возможно,— холодно заметил Валера.— У моей матери — никогда.

Он захотел перечислить её регалии, но удержался.

Он всё больше злился. Не на мента, разумеется. Что тот, в самом деле, мог? Злость вызывала сама ситуация. Как такое могло случиться в его приличной, благополучной семье?

— Что вы делать собираетесь? — спросил он почти грубо.— Мама всегда носит при себе паспорт и социальную карту. И не потому, что боится потеряться.

В голосе Валеры прозвучал очевидный сарказм. Сарказм, впрочем, был неуместен — мама именно потерялась.

— Ну, фотографию разошлю,— мент взял в руки фото с брезгливой осторожностью, словно предмет был непонятен и потенциально опасен.— Лет двадцать назад снимали?

— Снимок прошлого года,— Валера почти потерял терпение.

— Вы хотите сказать,— мент скосил взгляд на заявление,— что Аллу Филипповну по этой фотографии можно опознать?

— Разумеется, иначе зачем бы я её принёс?

— Ну, все-таки, хоть какое-то фото,— он ещё раз посмотрел на снимок, теперь уже внимательно и с интересом. Темные живые глаза, светлый — седой? ёжик волос. Хорошее лицо. Простое, ясное. Жаль, если с ней что-то случилось.

— Восемьдесят два года,— голос милиционера заметно смягчился.— А ведь и не подумаешь.

— На этой фотографии — восемьдесят один,— уточнил Валера.

— Да вы не расстраивайтесь так. Если с документами — найдётся обязательно.

Валера допускал множество ситуаций, в которых наличие документов никак не могло помочь опознанию. Утонула, например. Или сгорела. Минувшей ночью пожаров в Москве вроде не было. А в Подмосковье? Наверняка были. Где она, чёрт возьми?

— Валера, я понимаю, надо её искать,— сказала Марина, усаживаясь в машину.— Но как? Не дворы же прочёсывать, в самом деле? Их сколько, дворов? Только в городе. А если она куду-то уехала? Да, объявление надо в газету дать обязательно…

— Наташке позвони,— мрачно сказал Валера.

— Зачем, она же расстроится. А приехать не сможет.

— Почему не сможет? Это её родная бабушка.

— Но, Валера, а дети?

— С детьми может приехать. Мы три года внуков не видели.

Наташка давно уже автономно проживала в Австралии. Собственно, внуков они один раз и видели — три года назад — четырёхлетнего Ника и годовалую Аню.

— Но у неё же муж!

— А что муж? — Валера посмотрел на неё, и Марина опустила глаза: её наличие мужа ни от чего особенно не удерживало.

— Ты поедешь на дачу?

— Но у меня же в два часа совещание. И, вообще, Валера, что ты надеешься найти на даче?

Он и сам не знал. Но на дачу стоило съездить.

Марина выскочила из машины. Она действительно спешила. И вся эта дурацкая тягомотина ей надоела. Хотелось поскорее окунуться в привычный мир. Где не было пропавшей свекрови. И потерявшего голову мужа. Ну чего он хочет, в самом деле? Восемьдесят два года. Вполне уже пора.

Он не спешил разворачиваться, ждал, что она оглянется и помашет рукой. Но не оглянулась. За долгие годы совместной жизни что-то ушло. Это нормально: что-то уходит, и на его место приходит другое. Или не приходит. Это жизнь. Валера подал назад, вывернул руль, вздохнул. И забыл про жену. Что жена?

Он сразу понял, что на даче что-то происходило. Нет, никаких разрушений, порядок не нарушен. Но было ясно, что кто-то собирался. И спешил. Валера тщательно осмотрел все. Результат озадачил: исчезли рюкзак, складной нож, термос, ветровка и резиновые сапоги. В поход, что ли, мама собралась?

Он растопил печку, хотя необходимости в этом не было — сырой октябрь не успел выстудить дом. Но живой огонь его немного взбодрил. Возвращаться домой не хотелось. Валера уселся на пол напротив печки. Через открытую дверцу огонь старался вылезти наружу. Теплые оранжевые язычки аккуратно облизывали дверцу. Валера хотел сосредоточиться, но мысли разбегались, как искорки. Куда она делась? Зачем? Интеллигентная, разумная, очень рациональная Алла Филипповна не могла себе позволить такой дурацкой выходки. Но не только это раздражало. Что-то ещё скреблось и царапалось в душе. То, что он старался не подпускать близко. Гнал взашей. Не нужно ему этого. Зачем? У него всё в порядке, жизнь удалась. Валера всегда немного презирал интеллигентские размышления ни о чем. Оправдание бездействия, и только. Думай о смысле жизни, сколько влезет — хоть триста лет. И не такие, как ты, уже думали. Ни до чего путного никто пока не додумался.

Валера подбросил полешко, оно вспыхнуло, разбрасывая огненные брызги. «Какого черта,— думал Валера,— Что всё это значит?»

Он встал и прошёлся. Печь освещала середину комнаты неровным, красноватым светом. А вокруг был мрак осенней ночи. Валера подошел к окну и прижался лбом к прохладному влажному стеклу. Что он забыл, что упустил важное? Нелепое происшествие выбило его из привычной колеи, внутри (в каком, интересно месте — в сердце, в душе?) словно выскочила пробка и запретные мысли вырвались на волю.

Валера уселся на диван и уставился на огонь. Печь теперь горела ровно, наполняя комнату тёплым оранжевым светом. Он рассеянно поводил глазами и вдруг заметил то, что увидел бы сразу, если б не дёргался: к двери была приколота бумажка.

«Сын»,— она никогда его так не называла,— обычно по имени, иногда «сынок», изредка даже — «сыночек», а тут так серьёзно и официально:

«Сын!

Извини, что заставила волноваться. Но иначе не выходило. Объяснять, доказывать, убеждать — ни к чему. Поверь, мне так надо. Возможно, не мне одной. Я напишу тебе обязательно, но не теперь. А пока — просто прими.

любящая тебя мама»

Валера сложил листок и зачем-то сунул в карман. Хорошо, что мент не видел этого письма. Вряд ли его удалось бы убедить в адекватности Аллы Филипповны. А сам он? Он ведь был уверен, что она не попала под машину и не утонула в пруду. Чего-то такого он и ждал. Её всегда тянуло в сторону от основного потока.

Валера покружил немного по комнате и прилег. Он полежит, пока горит огонь, и подумает спокойно. А потом уснёт. А утром опять подумает. Есть о чем…

Алла сидела на лавочке и ждала электричку. Её наверняка ищут. Нужно побыстрее и подальше уехать от Москвы. И не засветиться. «Забавное слово,— подумала Алла, и ей стало весело.— Но суть отражает». С неба начало накрапывать, и Алла поглубже надвинула капюшон. Все вышло удивительно легко. Стоило так долго думать, терзаться, мучить себя. А всего-то — один шаг. Привычный уютный мир — подруги, книги, скверик с фонтаном — все теперь позади. И слава Богу, ей не жалко. И не страшно. Она не собирается умирать в своей постели. Жизнь, в общем, прожита неплохо. Если не на пять, то на четверочку точно. Но всегда приходилось делать то, что нужно — родителям, мужу, сыну, начальнику и вообще — нужно. Если разобраться, не так уж это, наверное, было нужно. Но жизнь крутилась, как заведенный механизм и вырваться из графика было невозможно. А теперь — пора. Какой-то кусочек жизни еще остался, и можно прожить его для себя, точнее — для своей души. Телу уже почти ничего не надо — минимум еды, сна, комфорта. Про остальное и говорить уже нечего. Самое время дать душе то, что ей нужно.

Труднее всего было расстаться с Валерой. Хороший сын. И невестка в общем, ничего. Только низко летают. А ведь виновата она. Валера — её сын, Она его растила и воспитывала. Что-то она упустила. А сейчас поздно — Валеру уже не переделаешь.

Алле вдруг стало смешно — Валере, значит, поздно, а ей — самое время. Да ничего не поздно. У него еще вся старость впереди. Ну, затянула его жена в свой суетливый пестрый мирок. Ничего, выберется. Он же её сын.

Из сырой мутной мглы вдруг возникла электричка. Алла поудобнее пристроила рюкзачок и шагнула в вагон. Жизнь продолжается. Пусть её немного осталось. Зато теперь она точно знает, куда и зачем ей надо. И самое главное — ещё впереди.

1«   ‹2›   »3

На страницу автора

-----)***(-----

Авторы: А(A) Б(B) В(V) Г(G) Д(D) Е(E) Ж(J) З(Z) И, Й(I) К(K) Л(L) М(M) Н(N) О(O) П(P) Р(R) С(S) Т(T) У(Y) Ф(F) Х(X) Ц(C) Ч(H) Ш, Щ(W) Э(Q) Ю, Я(U)