1«   ‹12›   ‹13›   ‹14›   »16

Филиппов Андрей Николаевич

Пути-дороги забайкальского казака (Глава тринадцатая — Женитьба)

Стал я понемногу поправляться: то к брату уйду и у него переночую, то у крестного Семена Гавриловича. Они старались получше меня накормить, и через полмесяца я стал чувствовать себя нормально. Стал даже на вечерки ходить, но гулянье это меня мало интересовало, потому что тянуло на Амурскую железную дорогу, где я скитался перед войной и где у меня была знакомая девушка Катя.

Когда мы стояли на отдыхе в Бобруйске в 16-том году, я оттуда написал ей, и она мне ответила. С того времени мы все время переписывались, пока я не заболел. А когда попал в эвакуацию, то не мог писать. Приехав в Читу, почувствовав себя лучше, я написал ей письмо и обещался приехать к ней. Но меня сильно беспокоило, что не было денег ни копейки и одежды хорошей тоже. Тут Семен Петрович подсказал, что надо ехать в Манчжурию, где все товары были дешевые. Их можно было там набрать, а у нас перепродать и на этом хорошо заработать.

— Займи рублей 15, и тебе хватит. Я дам тебе 5 рублей, и еще 10 у кого-нибудь возьми.

Как словом, так и делом. Он дал 5 рублей, и Мирон с Романом дали по 5 рублей, и я поехал. По железной дороге проезд военным был свободным, и первый раз я съездил удачно: набрал сигарет, а в Оловянной сдал торговцам в лавки. У меня получилось выручки 60 руб. И я сразу же поехал второй раз. Набрал снова сигарет на 50 руб и поехал на станцию Зилово, там стал продавать и получил выручки 200 руб. На станции я нашел своего родного брата Тимофея и подговорил его поехать со мной. Съездили тоже удачно, и я кое-что купил для себя: пару белья, рубашку, пиджак и решил ехать к своей Кате. На станции Зилово были знакомые и даже дальние родственники, одна тетя была за моим родным дядей и моей крестной. Я заехал к этой тетке Исаевне. Утром сказал одной девушке, подруге Кати, чтобы она сказала ей, что я приехал, и чтобы она пришла вечером к сельской лавке, где мы с ней и встретились. Катя очень обрадовалась моему возвращению и сказала:

— Вот и дождалась я тебя, сердце мне подсказывало, что все равно дождусь!

— Так пойдешь ли за меня, Катя?

— Да, пойду, раз дождалась, то пойду. Но надо с родителями все решать. Знаешь ведь, какой отец у меня строгий.

— Я все же надеюсь, что он не будет против, он всегда ко мне хорошо относился, когда мы вместе работали. Он всегда меня уважал, и когда на земляных работах были, и когда золото в тайге мыли.

— Ну ладно, приходи завтра вечером к нам, может и договоритесь.

— Нет, я приду сегодня же!

Подговорил двух знакомых стариков, купили, что надо, и пошли. Вся Катина семья была в сборе, только не было ее старшего брата Кирилла, он был в армии. Когда один из старичков заговорил о том, зачем мы пришли, то отец Захар Парамонович согласился сразу. Он сказал: — Знаю я этого парня, трудяга честный, и Катя за ним не пропадет.

Но мать Кати стала возражать:

— У него ничего нет. Как они будут жить?

— У него есть голова и руки, сумеет заработать, не пропадут, не горюй, мать, а лучше благослови дочку.

Так Захар Парамонорвич убедил свою жену, и она дала свое согласие. Нас помолвили по их обряду, благословили, а свадьбу назначили через полгода.

— Может, Кирилл к тому времени вернется,— сказала Катя

— Да и подзаработать надо,— ответил я.

Посидели мы до самого поздна, немного выпили, а потом я заторопился к поезду, который приходил в 2 часа ночи. Я поехал к брату и сказал ему, что помолвился, и мы с ним собрались в Маньчжурию.

К этому времени уже началась организация белых отрядов. Когда прошла Октябрьская революция, то в Забайкалье слетелось казачье офицерство, и есаул Семенов начал создавать свой отряд и свергать по станциям, где успели создать Советскую власть, сельсоветы.

Мы отъехали от станции Даурия, и в вагон зашли вооруженные казаки, впереди их прапорщик и как будто знакомый. Он меня сразу узнал:

— А, Филиппов! Старый фронтовик! Куда едешь, к нам?

— А куда это к вам?

— Как куда? Разве не знаешь? Родина в опасности, большевики в Петрограде взяли власть, и допустить это невозможно.

Прапорщик стал нас уговаривать поступить к нему в отряд. Жалование — 50 рублей золотом, обмундирование казенное, родители и жена будут получать пособие золотом. А потом он нам заявил:

— Только один раз вас пропустим, а если не поступите в наш отряд, весь товар у вас будем отнимать, так что подумай! Набери в этот раз, что тебе надо, увези семье, и приезжай оформляться в отряд. И тогда кто-нибудь из семьи может приезжать и набирать все, что надо, мы будем давать пропуск.

Я ответил:

— Ладно, подумаю, если решу, то приеду.

Прапорщик дал мне адрес, куда надо явиться, и наказал:

— Я напишу рапорт есаулу Семенову, и он тебя сразу произведет в офицеры, будешь получать прилично, вот и выйдет, что был никем, а станешь всем.

Он дал мне и брату пропуск на выезд из Манчжурии. И на этот раз мы съездили благополучно, привезли товар, все распродали, деньги поделили пополам, а мануфактуру я взял для моей невесты и немного для себя. Все я отвез в Усть-Ундургу и передал моей нареченной. А сам потом поехал в родной Улятуй достать муки и мяса свиного на свадьбу. Съездил благополучно, и осталось дело за водкой. Я услышал, что в городе Нерчинске разбили винокуренный завод, и водку развезли по домам, сколько кто мог, а теперь по дешевке ее распродают. Собрались мы с тестем Захаром Парамоновичем и поехали подводой, с нами еще на двух подводах выехали попутчики. Приехали к вечеру в село Бянкино, недалеко от Нерчинска. Про это село говорили, что водку сюда навезли, и завод тот тоже рядом. Заехали мы в крайний дом, попросили попить чаю и расспросить, где можно купить водки. Хозяйка поставила самовар, а муж ее лежал на кровати пьяный. Она говорит:

— Водка, конечно, есть еще кое у кого, но придерживают, наверно, выжидают цену, а мой муж сам все выпил, вот уже целый месяц пьет.

Напившись чаю, решили мы выпрячь коней, дать им сена. Потом мужики пошли в деревню, хозяйка к соседке ушла, а меня оставили смотреть за лошадьми. Я сначала побыл во дворе, а затем вошел в избу. Хозяин лежал на кровати и что-то бормотал. Вдруг он посмотрел на меня и начал задираться:

— Ты, наверно, большевик, да вы все большевики, надо с вами разделаться, как следует.

У него на стене висели шашка и берданка, я стал внимательно следить и вижу, что вскакивает и хватается за шашку. Я тогда дал ходу из избы, выбежал во двор, хватаю попавшуюся длинную палку, а хозяин выскакивает на крыльцо с обнаженной шашкой и бросается на меня. Рубанул со всего размаху, но я палкой отбил и на второй замах совсем вышиб у него шашку. Хозяин помчался в избу за винтовкой. Но тут входят во двор мои трое товарищей. Хозяин, видимо, увидел их в окно и не вышел из избы. Я рассказал про нашу битву, и мы стали сразу запрягать лошадей. Двое, примкнувших к нам, решили вернуться домой, а мы с тестем поехали в Нерчинск, где у него были хорошие знакомые. Через них мы нашли людей, у которых было много водки, купили по сходной цене, сколько нам было надо, передневали, отдохнули, а потом благополучно вернулись домой.

Стали готовиться к свадьбе и провели ее 14-го января 1918 года. Сначала обвенчали нас с Катей, а потом весело гуляло все село. Так и началась моя семейная жизнь.

Через неделю после свадьбы я собрался снова в Манчжурию сделать оборот и сказал тестю:

— Ну что же, раз обзавелся семьей, то надо как-то разживаться.

Отправился я рано утром пешком до станции Борзя, а там встретил попутчика, полного георгиевского кавалера с четырьмя крестами, он был из третьей сотни нашего полка. Познакомились мы с ним и разговорились. Он сказал:

— Мне товарищ нужен, чтобы вместе ехать. Ты подходишь мне. Поедешь со мной?

— Конечно, поеду. Я и так нацелился ехать, а вдвоем еще лучше.

Когда мы приехали в Даурию, то здесь встретили нас семеновцы Березовского. С ними был другой поручик, и он сразу стал вербовать нас в свой отряд. Мой новый товарищ пустился с ними в переговоры:

— Я вот всего неделя, как с фронта, приехал к семье, а они все обносились, голым-голешеньки и ребятишки, и хозяйка. Надо их приодеть.

— Вот и приоденешь. Получишь чин поручика, будешь 500 рублей золотом получать. — Это неплохо, но вот надо набрать товару, съездить домой, одеть семью, а потом к вам приеду.

— А ты как? — спросил меня поручик

— А что же я? Мы с ним друзья неразлучные, хотя у меня нет четырех крестов, но два — имеются, а не одел, потому что большевиков опасаюсь. Приедем к вам, как в следующий раз наладимся.

— Ну, ладно, вот вам адрес, куда являться надо,— и записал на листке из записной книжки, отдал его кавалеру и сказал:

— Ну, смотрите, слово казацкое — крепкое, жду вас!

В Манчжурию мы приехали рано утром, сразу пошли в город набирать товар. Я купил 5 тысяч сигарет и 10 метров мануфактуры, а кавалер набрал сигарет и мануфактуры побольше моего, денег у него было много. Он взял носильщика-китайца. Как только отоварились, сразу же пошли на станцию, а когда подходили к станции, то я сказал моему товарищу:

— Слушай, друг, не надо нам через станцию идти, давай свернем влево и обойдем вокзал с другой стороны, тогда целей будем.

— Да ладно, что мы будем труса праздновать, пойдем прямиком! И попер прямо к вокзалу, китаец за ним, и я то же сдуру за ними потянулся, хотя и думал, что попадемся таможенникам. Так все и вышло.

Только мы подошли к вокзалу, нас сразу таможенники остановили:

— Что несете? Покажите!

И как увидели сигареты, то еще четверо подскочили, все у нас забрали и унесли. Тут мой друг раскричался. Пошел к начальнику таможенного отдела, но тот ему сразу отказал, не захотел даже выслушать. Тут подошли семеновские офицеры, и один спросил:

— Что за шум? Почему героя войны, защитника Отечества обижаете?

Рассказали мы, что товар у нас отобрали, и офицеры пошли с нами к военному коменданту, полковнику. Мы ему поведали, что дали слово поручику вступить добровольцами к Семенову, и полковник написал бумагу начальнику таможни, чтобы нам вернули товар. По его бумаге нам товар вернули, но только с половины, а другую половину таможенники по себе растащили.

Пришлось нам смириться, взяли скорей билеты, погрузились, вздохнули с облегчением, но не тут-то было. Только поезд тронулся, услышали мы шум в конце вагона. Видим вооруженных казаков, которые проверяли документы, и с ними я увидел поручика Березовского, которого сразу узнал и решил, что надо бежать, потому что он сразу же меня бы арестовал, ведь я давал ему слово, что поступлю к нему в отряд.

Поезд еще шел не на полной скорости, и я прошел через весь вагон, а потом выскочил на другую сторону и скатился под откос. Поезд прогрохотал, а я потихоньку снова отправился к вокзалу, просидел там часа два, дождался пассажирского поезда и уехал на нем без всякого товара. На станции Карымская мне надо было делать пересадку на Амурскую железную дорогу. Я зашел в здание вокзала, увидел много военных казаков и стал расспрашивать, какого они полка. Мне ответили, что Первого Нерчинского.

— А что разве пришла Забайкальская дивизия?

— Да, пришла, вся в Чите расквартирована.

— А пришел ли Первый Аргунский полк?

— Да, он еще в эшелонах стоит, наверно, пойдет в Даурию.

— Так ведь там Семенов организуется, неужели к нему?

И я тут решил поехать в Читу, найти свое командование, чтобы получить обмундирование и деньги за коня, которого убило на фронте. Сел я на первый попавшийся поезд и поехал в Читу. Там быстро разыскал свой полк. Бывший председатель комитета и вся сотня собрались меня послушать, как наш Березовский организует отряды для Семенова. На второй день меня вызвал командир полка и попросил объяснить всю обстановку. Я рассказал, что видел и знал, что в Даурии семеновцев немного, сотни две стоят, а на Борзю они бывают наездом, делают разведку, и еще рассказал, как я от них вырвался. Командир полка предложил мне ехать с ними, хотя бы до станции Даурии, пока они ее займут, а я ответил, что свое отвоевал, что я не кадровой службы и спросил, могу ли я получить седло, обмундирование и за убитого коня деньгами. Он ответил, что могу получить.

Он тут же написал распоряжение командиру сотни, чтобы мне оформили расчет. В тот же день я получил седло, шашку, бельевого материала метров 20 и за коня деньгами 60 рублей. Выписали мне литер на билет, и поехал я в Усть-Ундургу, где ждала меня моя Катя, молодая жена.

Встретились после разлуки горячо, но снова начала точить забота, где найти работу. И вот узнали, что управление железной дороги разрешило заготовлять в тайге шпалы, и мы быстро создали бригаду: сыновья моего тестя Кирилл, Гаврил, мой брат Тимофей и я — бригадиром, пошли мы тесать шпалы, а тесть Захар Парамонович стал их вывозить. Заработок был неплохой, и мы проработали всю зиму, пока не растаял снег. А как испортились дороги, то закончилась наша работа, и снова надо было ее искать. Я решил поехать на станцию Зилово, там было паровозное депо, разные мастерские, управление дороги. Когда приехал, то пошел в контору депо, там меня послали в приемный покой поликлиники, где работала приемная комиссия. Врачи вели осмотр, проверяли здоровье: и внутренние органы, и глаза. Потом велели прийти в 4 часа за результатом. Когда пришел узнавать, то другая комиссия по приему предложила работу сторожем в дежурную комнату паровозных бригад. Я говорю, что мне желательно кочегаром на паровоз, а они:

— Пока нет мест, поработайте сторожем, а потом как место появится, то и в кочегары переведем.

Пришлось мне согласиться, и тут же выдали проездной билет и талон на багаж, а также документ начальнику оборотного депо станции Куинга.

Я приехал в Усть-Ундургу и сказал Кате, что нанялся сторожем. Стали мы собираться. Ей собрали приданое: сундук и постель, а у меня почти никакого имущества, седло я отдал тестю, так как был ему немного должен. Кирилл Захарович, Катин брат, отвез нас на станцию Урюм, помог погрузиться в поезд.

На второе утро мы приехали на станцию Куинга, разгрузились, и я пошел искать начальника депо. Быстро его нашел, отдал распоряжение, и он указал мне дежурку, где предстояло нам жить и работать. Вошли мы в эту дежурку, она состояла из 4-х комнат: две паровозных и 2 кондукторских. Одну из комнат мы заняли с Катей, а в остальных стояло по 4 кровати, посередине комнат — широкие плиты. Начальник депо объяснил, что в кухне всегда должна быть горячая вода для мытья и самовар ведра на полтора тоже должен быть горячим. В коридоре — умывальник, в его бачке тоже должна быть теплая вода. Когда бригада уедет, надо будет заправить кровати, подмести пол, собрать простыни и наволочки в стирку. Словом, работы больше женской, чем мужской, и мне не было трудно, Катя моя мне помогала. А зимой я подрабатывал на заготовке шпал, там было трудновато в глубоком снегу, как свалишь хлыст, его надо распилить по размеру, потом отесать по шаблону, ошкурить. Я работал с Гаврилом и братом Тимофеем, но брат от нас потом отделился. Зарабатывали неплохо, мы против Тимофея вдвое больше вырабатывали. Выматывались сильно, но молодость выручала нас.

Вскоре дошли до меня вести про Первый Аргунский полк. Когда я уехал из Читы, то полк через неделю поехал на станцию Даурию. Эшелоны шли один за другим, доехали к последнему разъезду и пошли пешим строем. Конным сотням было приказано обойти Борзю с одной и с другой стороны. Семеновцев в Борзе было две сотни, и аргунцы захватили их, многих разоружили, забрали коней, рядовых казаков отпустили, а офицеров забрали в эшелон и увезли в Даурию.

Сгоряча 6 человек расстреляли, а потом пришло из Читы распоряжение, чтобы всех отправить в Читу, и 25 человек увезли туда, которых потом отпустили. А аргунцы, как заняли Даурию, так и простояли в ней с месяц, потом начали самодемобилизовываться. Поехали по домам, забрав свое имущество и трофеи, коней голов 200, некоторые по 2 и по 3 коня взяли, а по одному коню всем досталось, потому что в полку осталось всего 250 человек строевых. Когда Первый Аргунский полк демобилизовался, то семеновцы снова заняли Даурию и стали продвигаться к Чите, но оттуда выслали красногвардейские отряды. Они и прогнали семеновцев в Манчжурию.

Я в это время обосновался на станции Куинга в дежурной комнате паровозных бригад, часто читал газеты и был в курсе, как развивалась революция в Забайкалье. В северной части Забайкалья было тихо, а в южной по рекам Газимуру и Аргуни семеновцы стали делать набеги, чтобы отомстить аргунцам, кое-кого взяли в плен, пригнали в Даурию и расстреляли, поэтому аргунцы снова организовались во главе с товарищем Вторушиным, который у нас был полковым писарем. Аргунцы примкнули к красногвардейцам и стали действовать совместно, прогнав Семенова в Манчжурию. Но с Запада приехал чехословацкий корпус, который растянулся по всей Сибири до Иркутска. Колчак договорился с их командованием, чтобы они выступили против Советской власти, и вся Сибирь оказалась в руках белых.

От Иркутска белогвардейцы и белочехи повели наступление на Читу, а разве могли красногвардейские отряды удержать регулярный чешский корпус? Конечно, стали отступать. У красных командовал Лазо, его в дальнейшем схватили японцы и казнили.

В дежурной комнате жил комендант станции, мы с ним хорошо подружились. Он мне говорил, что чехословаков придется пропустить, но надвинулась еще одна беда: японцы высадились во Владивостоке, и с ними придется воевать.

Пошли эшелоны с войсками. У нас в Куинге никакого сопротивления не было: сначала прошли красные эшелоны, за ними – белые и японцы. А аргунцы попали в окружение около станицы Улятуй, стали прорываться, но большинство попали в плен. В том числе и командир полка Вторушин, и с ним немало бойцов. Из газеты мы узнали, что их всех привезли на станцию Мациевскую и там расстреляли. Во время расстрела несколько человек вырвались и убежали, им удалось спастись, но немного, человек пять, а остальные все погибли.

1«   ‹12›   ‹13›   ‹14›   »16

На страницу автора

-----)***(-----

Авторы: А(A) Б(B) В(V) Г(G) Д(D) Е(E) Ж(J) З(Z) И, Й(I) К(K) Л(L) М(M) Н(N) О(O) П(P) Р(R) С(S) Т(T) У(Y) Ф(F) Х(X) Ц(C) Ч(H) Ш, Щ(W) Э(Q) Ю, Я(U)