На страницу автора

Книга первая. Восставшая из пепла

Книга вторая. Месть богов

Часть первая  Часть вторая

1«   ‹8›   ‹9›   ‹10›   »12

Сидоров Иван
Под знамением Бога Грозы

Книга вторая
Месть богов
Часть вторая — 9

Фазарука влетел на колеснице в Хаттусу среди ночи. Колеса с оббитыми медью ободами загромыхали по булыжникам. Колесница стремительно промчалась в Верхний город, петляя узкими улочками, и остановилась возле халентувы.

Мешеди подняли Суппилулиуму с постели. Фазарука встал перед ним на одно колено и протянул серебряную стрелу с золотым наконечником. Оперенье стрелы было сделано из белых голубиных перьев.

— Стрела Ашшура,— понял Суппилулиума.— Все-таки Ашшурбалит решился объявить нам войну.

— Да, солнце мое,— подтвердил Фазарука.— Я лично получил стрелу из рук правителя.

— Когда-то это должно было произойти. Теперь посмотрим кто кого.— Лабарна отдал стрелу мешедям, затем. Понизив голос, спросил у Фазаруки: — Ты был в Вавилоне?

— Да, Солнце мое.

— Принял ли тебя великий Бурнабуриат?

— Да, Солнце мое. Переговоры прошли гладко. Дело сделано.

— Хорошо! — Суппилулиума довольно улыбнулся.— Мы приготовим Ашшурбалиту маленький подарок: льву подарим клетку. Мешеди! — Тут же возникли слуги.— Поднять всех военачальников и сановников.

Гонец доставил глиняную табличку из Хаттусы. В ней Суппилулиума призывал Хемишу собрать войско. Пеших направить в Хаттусу, а всадникам Хауси с отрядами Хайясы спешно двигаться через Исуву в Митанни и перекрыть все дороги, чтобы не допустить разъездов ассирийцев.

Два дня сборов, и всадники Хауси уже мчались по горным дорогам Исувы. Хайясы примкнули к ним возле Малатьи. Переправившись через Ефрат, всадники вступили на земли хурритов. Хурритские племена поддерживали Ашшурбалита и попытались помешать продвижению конницы. Но воинов Хемиши и Хитасы собралось около трех тысяч — огромная сила. Они вихрем пронеслись по землям хурритов, обратив в бегство всех, кто пытался встать на их пути. Вскоре всадники соединились с армией Хатти недалеко от Вашшукканни.

Суппилулиума тщательно разработал план сражения. Он развернул войско на возвышенности. Правый фланг прикрывали стены Вашшукканни, левый — широкая река. Впереди расстилалась обширная равнина, пригодная для атаки колесниц. Вскоре дозорные доложили, что показались передовые отряды Ашшурбалита. Суппилулиума выслушал донесения, затем велел позвать к себе жрецов и направился в свой желтый шатер совершать молитвы. Мешеди выстроились плотным кольцом вокруг шатра, чтобы никто не нарушал беседу лабарны с великими отцами и покровителями.

Хорошо обученная, огромная армия Ашшурбалита остановилась на другом краю долины. От хеттов их отделяло несколько данн. Ашшурбалит не рискнул подходить близко к армии Суппилулиумы. Стройными рядами развернулись пестрые шатры. На глазах вырос земляной вал. Широкий ров окружил лагерь. На валу, через каждые десять шагов встали охранники. В лагерь ассирийцев еще целый день и ночь прибывали войска и обоз. Ашшурбалит призвал под свои знамена хурритские, каситские и некоторые аморейские племена. Такой огромной армии еще не видели в этих краях. Она числом превосходила и войско Мурсили, с которым он докатился до Вавилона и армию Саусаддатара, которая опустошила, в свое время, всю Ассирию.

Хитаса попробовал напасть на обозы, движущиеся в лагерь противника, но всякий раз неожиданно появлялись «Непобедимые» и отгоняли хайясов.

Весь следующий день обе стороны готовились к великому сражению. Стоял страшный шум и лязг металла. Колесницы съезжались в одиночку помериться силой. Всадники небольшими отрядами совершали рейды в тыл врага. Воины суты ползком пробирались через долину, чтобы обстрелять меткими стрелами вражеский стан.

Наступила ночь, а с ней великое затишье, какое наступает перед сильной грозой. Даже змеи и мыши поспешили убраться из долины, где вскоре должны сойтись две огромные силы.

Ашушрбалит перед рассветом призвал всех военачальников в свой шатер. Грозный правитель восседал на походном троне в окружении слуг. На правителе красовался высокий золотой шлем с изображением крылатого Ашшура, легкие золоченые доспехи и легкий плащ, расшитый заклинаниями. Он обвел пришедших долгим внимательным взглядом, затем громко произнес:

— Слушайте меня, мои верные смелые воины. Во всей вселенной нет сильнее нашего войска. У нас больше, чем у хеттов колесниц, больше копьеносцев, больше суты. Но хетты опытнее. Нам надо победить. Если Суппилулиума будет сломлен, то мы дойдем до Хаттусы; если Суппилулиума нас разобьет, то падет и Ашшур, и Ниневея. Могучий Бог Ашшур натянул свой лук и вложил смертоносную стрелу. Он будет с нами в бою. Передайте моим воинам: я хочу видеть их храбрыми и непобедимыми. Лучшим воинам подарю обширные земли в Митанни, в Хатти и в Исуве. Пусть послужат правителю, и я их награжу. Теперь о сражении,— правитель сдвинул брови.— Меня очень беспокоит сута и конница хеттов. Они очень дерзкие и быстрые. Неожиданно появляются в самых опасных местах. Во время боя всадники доставят нам много неприятностей. Пусть сражение откроют «Непобедимые». Их задача: уничтожить хеттскую конницу и растоптать суту. «Непобедимых» в бой поведет Алунита.

Алунита поклонился. Лик его был мрачнее тучи.

— Ты слышал меня? — Сердито прикрикнул Ашшурбалит.— Ты поведешь конницу.

— Я понял тебя, солнцеликий,— глухо ответил Алунита.

— Думаю, что темница пошла тебе на пользу и просветлила твой разум. Не вздумай хитрить, как ты это сделал, спасая заморыша — Шативазу. Свою вину смоешь кровью. Если хетты будут разбиты, Ашшур простит тебя, недостойного. Знай: один неверный шаг — и тебя порубят на куски твои же телохранители. Второй раз они тебя не упустят. Рубцы от плети еще не зажили на их спинах. Да, там хетты. Может среди них есть твои братья. Забудь о них! Ты служишь великой Ассирии. Вспомни, что она для тебя сделала: выкормила, вырастила, дала положение высокого сановника, а ты, неблагодарный, не желаешь ее отблагодарить самым малым.

Алунита молчал, глядя себе под ноги. Лицо его то бледнело, то багровело. Он разжал губы и, без тени страха или стыда, ответил:

— Я поведу «Непобедимых» в бой.

— Ты доверишь ему три тысячи «Непобедимых»? — настороженно зашептал туртан.

— Он хорошо будет себя вести. Темницы в моем подземелье вправляли мозги и не таким спесивым.— Успокоил его правитель.— Потом, сражение всадников никогда не влияет на ход сражения. Оно только подзадорит обе стороны.— Беззаботно ответил Ашшурбалит. Пусть мои «Непобедимые» развлекутся. Хайясы им не ровня. Больше всего я рассчитываю на колесницы и на копьеносцев, особенно на «Бессмертных». Для них предстоит настоящая работа, по которой они истосковались. Кровь врагов на них действует как вино.

— Как будешь действовать дальше? — спросил туртан.

— Надо смять правый фланг хеттского войска и отрезать их от Вашшукканни. Дальше теснить врага к реке и не давать простора для маневра.

— Не просто,— покачал головой старший военачальник.— Справа воины Таккеха.

— Мы должны победить! — настаивал Ашшурбалит. Пусть половина нашей армии падет в бою, но у Ассирии нет иного пути.

Военачальники разошлись строить войска. Шатер Ашшурбалита погладили первые лучи солнца. Он вышел с кувшином вина совершить возлияние в честь могучего Ашшура.

Огромный воинский лагерь вдруг ожил. Прозвучали громкие команды. Зазвенело оружие. Затопали тысячи ног. Тревожно загрохотали хухупалы. Испугано ржали лошади. Спешно строились боевые порядки. Послышался протяжный гул рога, возвещающий атаку. Холмы задрожали. Пыль серым облаком высоко поднялась в небо. Это лавина «Непобедимых», словно сокрушающая волна, покатила в долину навстречу врагу.

Ашшурбалит закончил молитву, обернулся и довольно посмотрел вслед несущимся всадникам. Вдруг он случайно заметил, как кто-то стоит на коленях возле него. Взглянув, он узнал одного из своих соглядатаев, которые следят за ненадежными сановниками. Этот приставлен к Алуните. По его испуганным глазам, Ашшурбалит понял, что случилось что-то недоброе.

— Говори! — раздраженно крикнул правитель.

— Солнцеликий,— пролепетал тот, сотрясаясь всем телом.

— Алунита сбежал?

— Нет, он повел в бой «Непобедимых».

— Так что же ты?

— Все десять телохранителей, которым ты доверил охранять его, убиты сегодня ночью.

— Изменник! — прошипел Ашшурбалит.— Слушай меня, несчастный. Ты заслуживаешь смерти! — Шпион открыл рот, глаз его расширились от ужаса. Правитель продолжил: — Спасай свою жалкую жизнь. Облачись в снаряжение «Непобедимого», садись на коня и скачи вслед за Алунитой. Убей его!

— Сделаю все, как велишь, Великий,— пролепетал соглядатель и уполз.

Суппилулиума с первыми лучами солнца вознес молитвы богам. В отблесках зари засияло священное руно Курса, символ защиты Хатти. После молитвы лабарна взошел на колесницу. Войско хеттов вышло на позицию. Суппилулиума наблюдал, как умело выстраиваются войска Ассирии. Вдруг над станом Ашшурбалита поднялась пыль.

— Всадники,— забеспокоиля Цула.— Они разобьют наши засады.

— Пусть Хауси и Хайяса примут бой,— скомандовал лабарна. Поглядим, что представляют из себя хваленные «Непобедимые всадники Ашшура».

К Хемише подскакал Одноухий Кабан. Его лысая голова лоснилась от нервного пота. Глаза лихорадочно горели.

— Глянь, какая мощь,— возбужденно прокричал он, показывая на лавину «Непобедимых», несущихся во весь опор.

— Где Хитаса? — холодно спросил Хемиша, надевая медный шлем.

— Он остался подле лабарны. Я поведу хайясов в бой! — отважно ответил Одноухий Кабан.

— Тогда будешь выполнять только мои команды.

— Нет, так не пойдет,— заупрямился тот.— Ты хочешь всю славу победы забрать себе? Хемиша зло сверкнул глазами, но спокойно сказал:

— Хочешь славы? Возьми ее сам.— Он указал на «Непобедимых».— А я не тронусь с этого места.

Одноухий Кабан прикинул свои силы, сосредоточенно почесал бритый череп.

— Ладно,— решил он.— Веди нас в бой. Еще неизвестно: мы их разобьем или они нас сомнут. Что-то я не уверен, что сможем их остановить.

Хемиша вскинул вверх руку с копьем. «Улу-ра-ра!» — разнеслось над долиной. Словно движимые стремительным ветром, всадники Хауси и Хайясы ринулись навстречу врагу. Хемиша увлек всадников за собой, но еще не знал, как действовать. Вид у «Непобедимых» был устрашающий: длинные копья, большие круглые щиты, все в тяжелых доспехах. Одноухий Кабан оказался прав: их просто так не остановить. Да они и сами не остановятся сразу, если даже захотят. Вот в чем их слабость! Они не поворотливые. Хемиша громко скомандовал: — «Крепи копья! Луки к бою!» Затем сделал несколько знаков Барбише. Тот все понял.

Бронзовая волна «Непобедимых» неумолимо приближалась. Уже можно было рассмотреть их высоких коней, головы которых покрывали бронзовые щитки. Кони тяжело молотили копытами землю. В островерхих шлемах и круглых щитах отражалось солнце, слепя глаза противника. Лес пик колыхался над головами.

Вдруг Хемиша заметил что-то до боли знакомое. Предводитель «Непобедимых» в золоченых латах, в медном шлеме с полумаской на короткий миг привлек его внимание. Желтый плащ свободно развивался сзади. Он скакал спокойно. В его позе не чувствовалось азарта. Он даже не держал оружие. Кто это?

Но тут размышления оборвались.

Две конных лавины должны были вот-вот столкнуться. Казалось, грянет гром, затрещат копья, зазвенит металл. Но Хауси, в самый последний момент, распались на два потока и пропустили мимо себя ассирийцев, обсыпая их градом стрел. Каменные наконечники застучали по медным шлемам. «Непобедимые», по инерции, проскакали дальше, тяжело развернулись и ринулись в новую атаку. Хемиша со своими всадниками кинулся навстречу. Опять на его глаза попался предводитель в золоченых латах. Опять, при виде его, что-то тоскливо сжалось в груди.

Хетты вновь распались перед самым столкновением. Вновь ассирийцы, в своем стремительном движении пронеслись мимо. И вновь меткие стрелы понеслись им в след. «Непобедимые», за столь короткое время, потеряли уже четверть всадников, но не один противник не пал сраженным.

Ашшурбалит негодовал, наблюдая за происходящим, и кричал на туртана. Суппилулиума вскидывал золотой жезл, и воины Хатти гремели боевым кличем, поддерживая смелых всадников.

Хемише развернул новую атаку. Он наблюдал, как ассирийцы развернулись широким строем, на ходу крепили за спины копья и щиты, доставали высокие луки и готовили стрелы. Попались! – усмехнулся про себя Хемиша и скомандовал: «Копья к бою!»

Ассирийцы клали стрелы на тетиву. Ряды сильно разошлись, для удобства стрельбы. Теперь их легко можно расколоть.

Хемиша вновь увидел перед собой всадника в полумаске. Он по-прежнему скакал без оружия. Хемиша решил его обязательно пленить. Но вдруг он с удивлением заметил, как всадник вскинул руки вверх и свалился с коня. Убийца находился сзади и торопливо прятал окровавленный кинжал.

Хауси ворвались в ряды «Непобедимых», когда те рассчитывали стрелять в них из луков. Мимо Хемиши прошуршало несколько стрел. Одна, даже, скользнула по шлему. Он первым вломился в строй противника. Опрокинув двух всадников, третьего насадив на копье. Ассирийцы пытались кое-как перестроиться. Завязался жестокий бой. Хемиша уверенно громил врагов. Щит его раскололся, копье треснуло. Хемиша выхватил меч, топор с длинной рукоятью и, с обеих рук, рубил головы. Вдруг конь под ним рухнул. Хемиша кубарем покатился по земле, но тут же вскочил. Один из ассирийцев наставил на него копье, но Хемиша увернулся и топором рубанул ему в грудь. Тот свалился, обливаясь кровью. Хемиша схватил его копье и продолжал сражаться пешим.

— Отец, ты в порядке? — услышал он слабый оклик Барбиши. Кругом все звенело. В нос бил противный сладковатый запах крови. Пыль забивала горло. Пот заливал глаза.

— Дави их! — вместо ответа заорал Хемиша срывающимся голосом, даже не обернувшись.

Дружное «Улу-ра-ра!», и жалкие остатки «Непобедимых» нестройно ринулись обратно к своему лагерю. Сзади от них не отставали назойливые хетты.

Ашшурбалит приказал быстрее отвести копьеносцев за земляной вал. Остатки конницы пропустили в лагерь, а хеттов отогнали стрелами.

Правитель с укором покосился на туртана.

— Что это? Мыши волков покусали?

Туртан только беспомощно развел руками.

— Зря столько лет готовил, обучал, кормил этих бездельников,— сокрушался Ашшурбалит, хмуря брови и кидая  по сторонам огненные взгляды.

— Я говорил тебе, великий,— робко напомнил ему туртан,— что всадники — это не воины. Всю историю, настоящие ратники сражаются пешими или на колесницах. Неудобно сидеть на горбу у коня и махать копьем.

— Ладно,— немного остыл правитель,— посмотрим, на что способны наши колесницы. Пусть они летят вперед, а за ними следуют копейщики. Суппилулиуме не устоять.

Ашшурбалит взошел на колесницу, воздел руки к небу с длинным жезлом правителя и воскликнул:

— Ашшур! Отец мой, наш защитник и покровитель. Натяни свой грозный лук, вложи молнеподобную стрелу и натяни тугую тетиву! Наша победа будет твоей победой!

Воины сомкнули ряды и застыли. Военачальники со скрежетом вынули мечи из ножен. Кони в упряжках колесниц нетерпеливо зафыркали. Ашшурбалит крепко сжал жезл и, уже хотел наклонить его вперед, подав знак к наступлению, как вдруг услышал сзади себя истошный возглас:

— О великий! Остановись! Не делай этого!

Правитель вздрогнул. Нервная дрожь прокатилась по спине. К его ногам рухнул наместник страны.

— Как смеешь мешать мне, когда Ашшур натянул свой лук! — закричал разгневанный правитель.

— Выслушай, потом убивай меня, делай, что хочешь, но не губи Ассирию.

— В чем дело,— Ашшурбалит начал беспокоиться.— Откуда ты появился? Почему не в Ашшуре? На кого оставил страну?

— Выслушай меня, солнцеподобный! За нашей спиной совершено предательство,— чуть ли не рыдая, начал объяснять наместник страны.— Суппилулиума и правитель Вавилона Бурнабуриат составили брачное соглашение. Дочь правителя Вавилона выдают замуж за лабарну. Если ты начнешь войну, Бурнабуриат двинет свои войска с юга прямо на Ашшур.

Ашшурбалит побледнел. Он пошатнулся. Телохранители поддержали его, но через несколько мгновений правитель пришел в себя.

— Скорее! — произнес он, бешено выпучив глаза. Затем перешел на крик: — Скорее собрать все золото и серебро, которое у нас здесь есть. Несите все сюда! Скорее! — торопил он.— Я должен немедленно ехать к Суппилулиуме и молить о мире!

Напуганные слуги и сановники тут же разбежались выполнять поручение. Ашшурбалит устало опустился на дно колесницы и сокрушенно пробормотал:

— Осел я, осел, а не сын Ашшура. Дал так себя провести. Ведь сразу надо было догадаться, зачем посланник лабарны, этот хитрый Фазарука, ездил в Вавилон.

Одноухий Кабан ехал по полю среди павших тел и весело горланил боевую песню. Одновременно с этим, он что-то высматривал среди трупов. Его взгляд наткнулся на Хемишу. Тот стоял на коленях перед мертвым конем и нежно поглаживал оскаленную морду. Одноухий Кабан направился к нему.

— Ты чего грустишь,— весело воскликнул он.— Ну, мы им и дали! Радоваться надо. Я думал, нам ни за что не одолеть их. А ты здорово сообразил, как обмануть их.

— Коня убили,— еле слышно произнес Хемиша, закончив шептать молитву.

— Жалко,— согласился Одноухий Кабан. Не зная, как утешить Хемишу сказал: — Не расстраивайся. Конь у тебя был, конечно, хороший. А у меня их сколько поубивали — не сосчитать. Хочешь, я тебе другого подарю. Я после боя с десяток ассирийских скакунов наловил.

— Спасибо. Не надо,— ответил Хемиша безразличным тоном.— Я с ним все войны прошел,— вздохнул он.— Хотел дома оставить, да решил в последний раз взять в поход.

— Тем более, незачем грустить,— успокаивал его Одноухий Кабан.— Он отжил свое. Боевой конь погиб, как полагается, не в стойле, а в бою.

Хемиша снял с убитого животного узду, медленно поднялся, затем спросил у хайяса:

— А ты чего высматриваешь?

— Где-то тут видел ассирийца в золотых латах,— объяснил он,— ему, все равно, латы не понадобятся, а я бы их подарил Хитасе. Вон он! — радостно воскликнул Одноухий Кабан и направил коня вперед.

Хемиша принялся собирать свое оружие, как вдруг услышал, что Одноухий Кабан зовет его истошным криком. Хемиша обернулся. Здоровяк стоял с растерянным видом перед павшим телом ассирийского воина. Лицо его перекосило не то от ужаса, не то от удивления. В одной руке он держал шлем с полумаской, другой усиленно жестикулировал, подзывая горца. Что-то больно кольнуло Хемишу. Он, не отдавая себе отчета, в том, что делает, бросил все и помчался к Одноухому Кабану, лихо перепрыгивая через трупы.

На вытоптанной, политой кровью траве, лежал, широко раскинув руки, воин. Лежал безмятежно, словно отдыхал. В его спокойных мужественных чертах лица, Хемиша узнал себя. Словно отражение в серебряном зеркале предстало перед ним. Поверх золотых лат он заметил простой старый пояс с медными бляхами, а на них знак Еникея.

— Кто это? — удивленно вымолвил Одноухий Кабан.

Хемиша ничего не ответил, низко склонился над воином, затем подскочил и закричал на Одноухого Кабана:

— Чего стоишь? Позови Барбишу. Он еще дышит.

Ошарашенный хайяс проворно взобрался на коня и помчался к хеттскому лагерю. Хемиша, оставшись один, встал на колени перед воином и шепотом позвал: «Алунита» Ассириец медленно приоткрыл глаза. Увидев Хемишу склонившегося над ним, он слабо улыбнулся счастливой улыбкой. Вдруг лицо его исказилось от невыносимой боли, и он потерял сознание. Хемиша беспокойно глянул по сторонам. Несколько всадников спешили к нему с одной стороны, десяток погоняли коней с другой, от лагеря ассирийцев.

Барбиша спрыгнул с коня и бросился к отцу.

— Кто это? — изумленно спросил он.

— Мой брат, Алунита,— ответил Хемиша.— Он еще жив.

— Дай мне его осмотреть,— попросил человек в длинной черной одежде.

— Тоопека,— обрадовался горец. Ты появился так вовремя. Я только что думал о тебе.

— Я спешил сюда. Чувствовал, что понадобится моя помощь.

Лекарь осторожно повернул раненого на бок и принялся развязывать кожаные ремешки, крепившие латы. В это время подскакали «Непобедимые».

— Мы должны его забрать,— сказал один из них, указывая на тело Алуниты.— Это наш командир. Сам великий Ашшурбалит, правитель могучей Ассирии приказал нам позаботиться о нем.

— Мне плевать на вашего правителя,— зло огрызнулся Хемиша, выпрямившись во весь рост.— Я — вождь племен Хауси, которые разнесли ваших «Непобедимых», словно ястреб стаю голубей. Здесь лежит мой брат, и я его вам не отдам. Можете проваливать.

— Вас побили, так убирайтесь,— грозно проревел Одноухий Кабан.— Это наша добыча, и мы ее ни с какими шакалами делить не собираемся, особенно с такими жалкими трусами, как вы.

— Нам приказал солнцеликий Ашшурбалит доставить тело командующего корпусом «Непобедимых всадников Ашшура» Алуниты к нему,— багровея от злости, закричал ассириец,— и мы исполним приказ любым путем. Не отдадите добром — заберем силой.

— Попробуй, собака! — прорычал Хемиша.

Барбиша, с ловкостью кошки, опять очутился на коне. Ассириец занес копье над Хемишей, но тот увернулся от удара, хотя, казалось это невозможно. Острый наконечник срезал прядь волос с головы горца. Хемиша схватил всадника за плащ и сильным рывком сбросил его на землю. Одноухий Кабан и Барбиша бросились на ассирийцев. Четверо «Непобедимых» тут же свалились мертвыми, остальные ускакали обратно.

Ассириец, сброшенный с коня, вскочил на ноги и вновь замахнулся копьем. Хемиша вновь увернулся и вырвал оружие у него из рук. Затем он отшвырнул копье и гневно прохрипел ему прямо в лицо:

— Ты не воин, ты — убийца!

Ассириец достал кинжал и кинулся отчаянным криком на противника. Хемиша поймал его занесенную руку своей крепкой рукой. Они долго стояли, напрягая все мышцы. Кинжал поворачивал свое смертоносное жало то в одну сторону, то в другую. Хемиша мог свободно вспороть противнику живот мечом, но не спешил — ждал, пока у того кончатся силы. Наконец, ассириец начал слабеть. Лицо его покрылось струйками пота. Тело затряслось от чрезмерной натуги. Хемиша вырвал кинжал и сильным ударом кулака повалил противника на землю.

— Ты не воин,— повторил он, вставая ногой ему на грудь,— ты — убийца. Я видел, как ты воткнул вот этот кинжал в спину моему брату. Так получи его обратно!

Ассириец взмолился о пощаде, закрыл лицо руками. Хемиша безжалостно размахнулся, но тут вспомнил священный закон воинов Хатти, который запрещает убивать пленных.

— Одноухий Кабан! — позвал он.— Если тебе нужен раб, забирай эту тварь и чаще угощай его плетью.

— Взамен я дам тебе отличного коня,— откликнулся Одноухий Кабан.— Только ты его береги и ни в коем случае не бей.

Тоопека закончил перевязку.

— Плохо,— сказал он подошедшему Хемише.

— Он умрет? — ужаснулся горец.

— Ему даже чудо не поможет,— с сожалением ответил Тоопека.

— Почему Боги ко мне так не справедливы! — в отчаянии произнес Хемиша.— Не успел найти брата, как тут же его теряю.

— Тише! — Тоопека подставил ухо к самым губам Алуниты. Тот что-то слабо шептал.

— Он хочет, чтобы его отвезли в родные горы,— объяснил лекарь.

— Конечно! — оживился Хемиша.— Сейчас прямо троимся в путь.

— Отец, но Суппилулиума…— начал было Барбиша.

— Мне некогда,— закричал Хемиша. – Какой Суппилулиума. Не до него! Война окончена. У меня есть дела важнее праздников.

Барбиша впервые видел отца таким неуравновешенным и решил ему не мешать. Лабарне он как-нибудь объяснит отсутствие верховного вождя Хауси. Он еще раз взглянул в лицо Аллуниты, такое чужое и такое родное. Но в душе юноша обнаружил только жалость и сочувствие. Слишком большая попасть разделяла их, хоть и одна кровь текла в жилах. Отец — другое дело. Отец может так переживать, ведь это его брат. Барбиша вспомнил про Улию, и комок подкатил к горлу.

Дорогу обступили синие горы. Легким прохладным и чистым дыханием повеяло с далеких вершин. Над ущельем парили орлы, гордо расправив огромные крылья. На черных скалах стояли любопытные дикие бородатые козлы.

По дороге неторопливым шагом шли утомленные лошади. Между двух лошадей были сооружены носилки, в которых покачивался Алунита. Тоопека ехал на передней, выбирая дорогу поровнее. За ними ехал Хемиша. Он дремал, находясь в том состоянии, когда сновидения мешаются с реальностью. Несколько раз Хемиша открывал глаза, хватался за копье, потом удивленно смотрел по сторонам, облегченно вздыхал и опять закрывал глаза. Но вдруг ему послышалось или почудилось, что кто-то напевает знакомый мотив. Где же он слышал эту песенку: тягучую, нежную, сладкую. На душе становилось тепло и спокойно. Какая, до боли знакомая, мелодия. Откуда же она? Кажется, из далекого детства. Ну да! Это же колыбельная, которую ему пела мать. Он ее уже почти забыл. Колыбелька легко качается. Он сладко засыпает… Конь оступился. Хемиша вздрогнул и очнулся. Горец потрепал коня по гриве. Эх, такой сон перебил. Но колыбельную кто-то продолжил петь наяву, очень слабым, хриплым голосом. Хемиша стряхнул с себя остатки сна и приблизился к носилкам. Алунита зачарованно глядел в ясное родное небо, где кружили вольные птицы, и напевал мелодию. Напевал без слов; слова давно забыты. Заметив Хемишу, он замолчал и улыбнулся.

Хемиша спрыгнул на землю и пошел рядом с носилками. Алунита что-то пытался ему сказать, но Хемиша не понимал ни слова по-аккадски.

— Брат,— наконец произнес Алунита на родном языке.

Хемиша почувствовал. Как у него на глазах наворачиваются слезы. Чтобы скрыть волнение, он, намеренно громко, заговорил:

— Скоро доедем до города. Слышишь, река шумит? Это наша река. А вон на вершине черный камень. Видишь? Это камень Еникея. Мы зимой сыпем соль на него. Священные олени приходят и лижут камень.

Алунита нащупал у себя на груди амулет с кусочком черного камня.

— Да, это осколок оттуда,— подтвердил Хемиша.

Неописуемая детская радость отразилась на суровом лице ассирийского воина. Он, во все глаза, смотрел вокруг, стараясь, как можно больше впитать в себя незабываемые краски родной земли, стараясь больше втянуть в себя родных запахов горных цветов.

За поворотом дороги, из-за скал показались стены крепости.

— Смотри,— улыбнулся Хемиша,— наш дом, вон там, на возвышенности.

Алунита попробовал приподнять голову, чтобы лучше рассмотреть, но вдруг жуткая боль исказила его лицо. Он побледнел и беспомощно откинулся назад.

— Тоопека! — испуганно позвал Хемиша.

Лекарь слез с коня. Они вдвоем вытащили воина из носилок и положили на мягкую благоухающую траву. Кругом цвели яркие горные цветы, звонко щебетали птицы. Стрекотали неутомимые кузнечики.

Алунита пришел в себя. Редко можно увидеть, чтобы человек так был счастлив, хотя смерть уже взяла его за руку. Он чистыми детскими глазами смотрел на окружающий его мир, на мир родной, но забытый. Наконец его самая заветная мечта сбылась. Мечта всей его жизни. Он лежал на родной земле и дышал свободным горным воздухом, а рядом родной брат, который его помнил все годы разлуки. Что может быть лучше?

Алунита глазами показал куда-то вверх. Хемиша оглянулся и замер. Высоко в горах, на черном камне Еникея неподвижно стоял тонконогий олень с ветвистыми рогами.

— Еникей! — воскликнул Хемиша, но вдруг почувствовал непонятную сильную тоску. Он вновь обернулся к Алуните. Тот уже был мертв. Его душу забрал Еникей и увел в свои владения, где всегда царит счастье, не бывает голода, войн и болезней. Счастливая детская улыбка так и застыла на губах Алуниты.

Уктури на утро залили пивом и вином. Кантикини сложили прах Алуниты в медный сосуд и отнесли в горы. Там, в глубокой пещере, где покоятся тысячи таких же останков, его захоронили.

Приглашенные разъехались. Слуги убрали пустые блюда и кувшины. Хемиша остался один за поминальным столом. Его, потускневшие от горя глаза, холодно смотрели в одну точку. Бесшумно вошел Тоопека. За плечами у него висела старая дорожная сумка. Хемиша перевел взгляд на его высокую нескладную фигуру, и, только сейчас заметил, как сильно постарел лекарь.

— Я пришел проститься и отблагодарить за приют,— сказал странник.

— Оставайся в моем доме навсегда,— предложил Хемиша. – Твою голову время посеребрило инеем. Ты стар — что скрывать. А у меня в доме за тобой всегда присмотрят, накормят, оденут. Мои дети тебя любят и уважают. Оставайся.

— Спасибо тебе, добрый человек,— печально улыбнулся Тоопека.— Твои слова идут от сердца. Многие богатые люди и даже правители предлагали мне остаться в их доме, но так тепло и искренне, мне еще никто не говорил. Во многих домах уютных, полных заботливых слуг, мне хотелось бы дожить остаток своих дней, а в твоем — особенно. Мне очень жаль покидать тебя, но я должен идти. Родная земля зовет меня. Я много побродил по свету, теперь пора обратно.

— Куда же ты пойдешь? Годы у тебя уже не те, чтобы мерить путь шагами и есть, что попало, а то, и голодать.

— Нет, мне надо идти.— Взгляд Тоопеки просиял.— Пойду в родные края. Путь не близкий и не из легких. Дни мои вытекают, словно капли воды из треснутого кувшина. Их осталось не так много. Богами оставлено ровно столько, чтобы дойти до родины и умереть в ее объятиях.

— Кто же тебя похоронит? Кто будет заботиться о твоей могиле?

— Жрецы. Я их брат. Они меня похоронят вместе с пламенем уктури, и о моих остатках позаботятся вместе с ветром. Прощай! Спасибо за очаг, за хлеб, и пусть мир всегда будет в твоем доме. Жалко мне тебя покидать,— признался Тоопека.— Да ты вскоре забудешь про меня. Тебя ждут новые походы, славные сражения.

— Нет,— Хемиша отрицательно покачал головой.— С меня хватит. Вышел из меня воинский дух. Я тоже постарел. Сильно постарел. Душой постарел. Не так годы давят на человека, как горе потерь. Пора мне поближе к храму, замаливать свои грехи. Просить прощение у духов тех, кого я убил. Кровь на моих руках. Перед уходом в земли Еникея ее надо смыть с себя.

— Пусть Боги будут к тебе благосклонны,— пожелал Тоопека и вышел.

Хемиша поднялся и пошел на улицу. Стояла сырая хмурая погода. Туман начинал окутывать все вокруг серой пеленой. Тоопека шагал вниз по дороге уверенной ровной походкой. Его войлочные башмаки мягко ступали по камушкам. Скоро туман поглотил и его. Хемиша ощутил жгучую тоску. Сердце ныло. Ему, вдруг, показалось, что он один на свете, забытый всеми. Сколько же он потерял за последний год! Боги, за что? За какие грехи? Хемиша опустился на холодный камень и закрыл лицо руками. Воин, видавший сотни смертей, сам безжалостно убивавший врагов, превратился в жалкого старца. Он не умел плакать, просто сидел, качался из стороны в сторону и хрипло стонал. Вдруг, сквозь мрачную тишину порезался плач ребенка. Хемиша вскочил и быстрыми шагами пошел в дом.

Кормилицы куда-то запропастились. Ну, они получат! Хемиша осторожно качнул колыбельку. Младенец успокоился и вскоре, вновь уснул. С трепетом Хемиша вглядывался в розовое пухлое личико. Вот для кого надо жить. Боги! А он уже заранее себя хоронит. А кто будет воспитывать этого будущего воина? Ведь младенец — частичка самого Хемиши, родная кровь. Что ему могут дать няньки, да наставники? Он сам будет ему наставником. Кто лучше Хемиши в горах стреляет из лука? Кто уверенней сидит на коне? Кто искусней владеет мечом и копьем? Никто! Пусть Барбиша делает, что хочет: служит при дворе Суппилулиумы, водит горцев в походы, занимается политикой, Хемиша не отдаст ему внука. Любовь к Улии, любовь к Танри, к незнакомому Алуните и еще множество чувств — все достанется этому милому малышу.

Хемиша еще долго качал колыбельку. Няньки давно пришли и напрасно просили его идти к себе. Он так и уснул возле младенца.

1«   ‹8›   ‹9›   ‹10›   »12

Книга первая. Восставшая из пепла

Книга вторая. Месть богов

Часть первая  Часть вторая

На страницу автора

-----)***(-----

Авторы: А(A) Б(B) В(V) Г(G) Д(D) Е(E) Ж(J) З(Z) И, Й(I) К(K) Л(L) М(M) Н(N) О(O) П(P) Р(R) С(S) Т(T) У(Y) Ф(F) Х(X) Ц(C) Ч(H) Ш, Щ(W) Э(Q) Ю, Я(U)