1«   ‹9›   ‹10›   ‹11›   »12

Восхождение  ‹ Одоление

Булычёва Вера Андреевна

Одоление (10)

Москва встретила их неприветливо. Дул порывистый холодный ветер. Серое небо заволокли сплошные тучи, сыпал мокрый снег и тут же таял, но ветер и сырость пробирали холодом до костей. Катя очень боялась, что они застудят девочек, поэтому оставила Василия в очереди за такси, а сама с дочками ушла погреться на вокзал. Когда же они вернулись к нему, то она заметила сразу, что глаза его неестественно блестят и избегают встречи с ее глазами.

— Что, Вася, «погрелся» тут без нас? — просто спросила Катя.

— Что ты, что ты, Катюша, разве сейчас можно? — зачастил он скороговоркой, а взгляд виновато забегал из стороны в сторону.

— Да ладно, не выкручивайся, лучше скажи по-честному, что замерз в своей шинельке,— примирительно сказала она.

— Ну, конечно, замерз, сама ведь все понимаешь.

— Да, теперь я тебя уже хорошо понимаю, совсем не то, что было когда-то,— с немалой долей горечи тихо сказала она.

Такси ждали долго, очередь двигалась медленно. Катя очень тревожилась, что девочки простудятся, то прижимала их к себе, то массировала им спинки и ручки, то заставляла прыгать, и сама с ними прыгала. Наконец-то услышала Васин крик:

— Катя, скорей!

Они бросились к машине, у дверцы которой стоял муж. С грохотом посыпались на заднее сиденье, завизжали, захохотали, и Вася, довольный, заулыбался, сказал шоферу:

— На Киевский, пожалуйста!

— Доченьки, смотрите Москву,— шепнула Катя девочкам, прижимая их к себе, и сама жадно впилась взглядом в окошечко — она впервые была в столице. Громадные здания плавно поплыли навстречу. Трудно было увидеть из машины верхние этажи, навстречу плыла масса людей по тротуарам.

— Ой, какая же она большая, наша Москва! — воскликнула Валюша.

— А машин-то, машин-то сколько,— вторила ей Галинка.

— Да, Москва растет с каждым годом, многого уже не узнать,— задумчиво сказал Вася.

— А вы разве москвич? — спросил шофер

— Был когда-то. До армии работал на автозаводе, да вот прослужил десять лет, а теперь не знаю, возьмут ли туда снова?

— А почему не возьмут? Ты, наверно, слесарем был? Какой разряд?

— Седьмой. В цехе первые места занимал, да ведь забылось многое.

— Ничего, вспомнишь. Вот с пропиской труднее будет. Хотя для демобилизованных офицеров льготы есть, лишь бы площадь нашли.

— В пригороде хочу дачу снять.

— Это можно, сейчас осень, дачи освобождаются. А сейчас вы куда?

— Да вот у жены сестра в Нарофоминске, хотим пока к ней.

— Это разумно. А вот и Киевский!

Катя внимательно слушала серьезный мужской разговор, и ей тепло было на сердце, что муж заботится об их благоустройстве, но постоянная тревога не отпускала ее. Василий быстро купил билеты на электричку, и через десять минут они уже катили дальше. «Боже, скоро Веру увижу,— думала Катя, глядя в вагонное окно,— какая же она сейчас стала? Мамочка уже». Катя вспомнила Веру, свою худенькую черноглазую быструю сестренку, девочку, подростка, симпатичную девушку, а вот женщиной и матерью она ее еще не видела, но верила в ее душевность, отзывчивость, уверена была в ее большой привязанности, о чем Вера часто писала ей.

— Вася, а как же мы найдем их? Ведь это какой-то частный дом на окраине города?

— Ничего, Катюша, язык до Киева доведет, ведь улицу знаем, найдем ее. Вера писала, что эта улица через весь город проходит, а там по номерам и дом найдем.

Действительно, походить по Нарофоминску им пришлось немало, и только к вечеру добрались до нужного дома, очень усталые и голодные. Встреча была бурная. Вера долго обнимала и целовала любимую сестру, затормошила племянниц, сдержанно поздоровалась с Василием.

— А Павлик на службе еще, но скоро должен прийти, а мне, наоборот, бежать надо, в нашей вечерней школе занятия сменные, с утра до часу и вечером с шести до десяти. Это для удобства рабочих, кто работает с утра, в школу приходят вечером, а кто во вторую или ночную смену, те утром. Катя, Катя, да посмотри же на мою Наташеньку! Как она вам, нравится? — гордо спросила Вера, высоко поднимая свою дочурку. Наташе было полгода, полненькая, черноглазая, улыбчивая девчушка весело махала ручонками и смеялась, показывая милые ямочки на щечках.

— Прелесть, прелесть, что тут и говорить,— Катя с улыбкой любовалась на племянницу.

— А это моя тетя Маня,— сказала Вера, указывая взглядом на полную пожилую татарку, входящую в их комнату,— наша добрая хранительница очага, моя первая советчица и хозяюшка дома.

— Тетя Маня, а лучше Марьям,— кивнула головой она,— а кто к нам приехал?

— Сестра моя Катя, тетя Маня, родная моя сестренка! Познакомьтесь!

— Ладно, ладно, познакомимся, а жить тут будете?

— Мы еще точно не знаем, где будем жить, но нам нужно поближе к Москве, ведь мой муж там работать будет. А от вас до Москвы сорок минут ехать — долговато.

— Можно и поближе. Сейчас много дач свободных.

В этой женской сутолоке Вася немного стушевался, он сел на стул, посадил дочек на колени и легонько их потряхивал.

— Ну вот, ехали-ехали и, наконец, хоть к тете Вере приехали.

— Молодцы, что приехали, сейчас нас тут хоть двое будет, а то я так соскучилась по всем нашим. К Марии ездила ненадолго, пока Наташи не было, а теперь до лета никуда не поедешь! Катя, пойдем на кухню, я покажу тебе, как керогазом пользоваться. Ты сама тут все приготовишь, а то мне уже бежать надо, школа на другом конце города, во дворе фабрики. Вы вдели фабрику, когда до нас добирались?

— Видели, она такая большая, кирпичная, с высокой трубой.

— Вот туда мне надо топать, транспорта тут никакого нет.

— Ладно, Вера, иди, я все приготовлю, и Павлика твоего накормим, и за Наташу не беспокойся.

— А как вы — помирились? — тихонько спросила Вера.

— Верочка, мы потом обо всем поговорим. Это большой разговор, а сейчас ведь некогда. Видишь же, вместе, значит помирились.

— Ну ладно потом, так потом. Смотри, вот так колпак снимать надо, так керосин отпускать, а так фитиль поджигать, а потом колпак одеваешь. Он хорошее тепло дает, кипит все быстро.

Проинструктировав Катю, Вера быстренько собрала свои книжки, тетрадки — она работала преподавателем литературы, и убежала на работу. Не успела еще Катя приготовить ужин, как пришел Павел. Сдержанно познакомились мужья двух сестер. Внимательно осмотрели друг друга два офицера, но один уже бывший. А когда сели за стол, Павел спросил:

— А что же на гражданку раньше срока? Служба надоела?

— Да так вот получилось,— замялся Вася.

Вдаваться в подробности ему было неловко, хотя он уже понял, что Павел из переписки сестер знает суть дела. Он решил пободриться:

— Ничего, думаю, и на гражданке не пропадем. У меня ведь седьмой разряд по слесарне. Пойду в свой цех, на свой завод.

— На какой же?

— На ЗИС.

— О, это большой завод! Там и машину свою заработать можно. Ведь ты же выходное пособие получил?

— Получил, конечно. Да за дорогу немало истратили, теперь вот с жильем еще вопрос решать надо.

— Да, жилье здесь дорогое. Мы вот двести рублей платим, и два кубометра дров каждый месяц, а комнатушка какая — сам видишь. Вам такая мала будет.

— Так что пока о машине рано мечтать. А там уж видно будет.

Катя не вмешивалась в мужской разговор, она слушала и следила за девочками, взяв на руки Наташу, и малышка сразу приникла к ней, чутким детским сердечком уловив ее ласку. Катя любовалась девочками, поглядывая на всех поочередно и похваливая:

— Вот молодцы, наши доченьки. Вкусненькая каша?

— Очень вкусная, мамочка, мы так соскучились в вагоне по твоей кашке-малашке! — весело прощебетала Валюша.

— А теперь мы всегда с мамой будем и всегда ее кашу кушать будем! — засмеялась Галинка.

— Было бы из чего варить, а сварить всегда можно,— грустно улыбаясь, отозвалась Катя на детские голоса, а сердце ее сжала тревога тяжелых предчувствий. Что ожидает семью на этом новом переломном этапе их судьбы? Как встретит огромный город? Как будет вести себя муж? А вдруг запьет, загуляет? И от этих мыслей холодок страха сжал ей сердце.

Рано утром Павел уехал на службу в гарнизон, а Вася попозже двинулся решать вопросы с работой и с жильем, и когда Вера вернулась после утренних уроков, то сестры дали волю душам излиться друг другу. Катя рассказала откровенно сестре обо всех своих мытарствах и в ответ услышала:

— Да, Катюша, не повезло тебе, не позавидуешь. Но и мой Павел — не сахар. Когда Наташенька родилась, он тоже немало подурил, часы с руки снял и пропил с горя, что родилась девочка, а не сын. Я сейчас стараюсь побольше уроков взять, чтобы подзаработать, а он только о ста граммах да кружке пива заботится. Однажды заявил мне: «Я тебя обул-одел, а если уходить от меня надумаешь, то уходи, в чем пришла, а что я купил — все оставляй! Выходит, не я ему дорога, а все это шмотье. Вот какая у нас любовь. Только в доченьке да в работе отраду нахожу, а на него стараюсь поменьше внимания обращать. До родов он в моем классе сидел, учился, но мы скрывали от всех, что мы муж и жена. Так он после уроков девчонкам портфельчики носил, анекдотами их смешил, а я одна по темноте с животом тащилась. На замерзшей грязи несколько раз падала, потом и роды были трудные из-за того, что послед оказался приросшим. А это получилось из-за падений. Вот такая мне забота от мужа.

— А что из себя твоя хозяйка представляет?

— Тетя Маня? Она очень хорошая, добрая, в роддом ко мне с передачами приходила. Наташу очень любит. Она утром рано подоит корову, чистенько процедит, я заливаю бутылочку и этим молоком Наташу кормим. Ведь грудь после мастита она уже совсем не сосет. Утром рано еще сонной высосет бутылочку и спит до 10 утра потом, и вес хорошо набирает, растет хорошо. Как принесу в консультацию, так все врачи и сестры только ахают, как хорошо девочка развивается. А все она, тетя Маня, я ведь без нее не смогла бы так хорошо Натасю выходить. Всю жизнь буду ее только добром поминать.

— Ты только со вторым ребенком не спеши, Вера. Раз у вас с Павлом такие отношения, то лучше не спешить со вторым. Я вот с двумя по рукам связана, сейчас бы тоже на работу пошла, а их на кого? И что только меня с Васей ждет? Ума не приложу.

— Ничего, не горюй раньше времени. Ведь теперь мы рядом, и если что, то подмогу, чем смогу. Все же мой Павел в таких делах, как Вася, не замешан. Измены мне я пока за ним не наблюдала. Все же он понадежнее. Правда, мы еще мало живем, два года всего, что дальше будет — посмотрим.

Долго они еще толковали о своем житье-бытье, а когда излили друг другу души, то стало обеим легче, и правда, ведь они теперь недалеко будут друг от друга, и смогут в нужную минуту помочь, и эта мысль укрепила и ободрила их. А вечером вернулся Вася и рассказал, что снял дачу в Востряково, ехать оттуда до Москвы на электричке 20 минут. Снял полдома, будет, где разместиться. И на заводе он побывал. Один старый кадровик узнал его и заверил, что с работой все устроит.

— Теперь нам снова ехать надо и прописку оформить, хозяин еще на даче и обещал сам прописать, а потом и на работу устроюсь. Завтра же и поедем.

Утром, после завтрака, не мешкая, собрались и поехали в Востряково. Вера, прощаясь, записала их новый адрес и обещала в первый свой свободный день, а у нее в вечерней школе были такие, приехать к сестре. Тепло распрощавшись, семья Шикоровых двинулась навстречу своему будущему, у них начинался новый этап жизни в Подмосковье. Многое у них изменилось, но дурные привычки и пороки не всегда исчезают при перемене места жительства.

1«   ‹9›   ‹10›   ‹11›   »12

Восхождение  ‹ Одоление

На страницу автора

-----)***(-----

Авторы: А(A) Б(B) В(V) Г(G) Д(D) Е(E) Ж(J) З(Z) И, Й(I) К(K) Л(L) М(M) Н(N) О(O) П(P) Р(R) С(S) Т(T) У(Y) Ф(F) Х(X) Ц(C) Ч(H) Ш, Щ(W) Э(Q) Ю, Я(U)