На страницу автора

Книга первая. Восставшая из пепла

Часть первая  Часть вторая

Книга вторая. Месть богов

1«   ‹2›   »9

Сидоров Иван
Под знамением Бога Грозы

Книга первая
Восставшая из пепла
Часть первая — 1

«Поглядите, превратился он в огромного Быка,
Поглядите, у него рог немного согнут!».
Спрашиваю: «Отчего рог немного согнут?».
Отвечает он тогда: «Я ходил в поход.
Загораживала путь нам гора большая.
Подошел тогда к ней Бык, гору он подвинул.
Море победили мы. Оттого и согнут рог!»

Суппилулиума вздрогнул. Сознание постепенно возвращало его в реальность. Сквозь сон он слышал чьи-то крики. Предчувствие чего-то недоброго закралось в душу. Усилием воли юноша заставил себя окончательно проснуться и открыть глаза. Темный сводчатый потолок еле вырисовывался в свете затухающего фитилька масляной лампадки. Кто ж там шумит? Теперь он уже явственно различал крики с улицы. «Вестовой к Суппилулиуме!»

Сердце громко застучало. «Все-таки, что-то произошло!» — мелькнула тревожная мысль. Вестового, просто так, среди ночи не пришлют. За дверью послышались тяжелые быстрые шаги. Это Цула. Никто так не может сотрясать пол, как этот великан. Проем озарился светом факела, затем и в покоях появился свет. Суппилулиума поднялся и сел на ложе, закрывая глаза рукой.

— Повелитель! Прости, что нарушил твой сон,— в проеме стоял высокий крепкий воин с густой кудрявой шевелюрой,— прибыл гонец из Верхней страны с плохой вестью.

— Говори! — Суппилулиума засунул ноги в холодные кожаные сапоги и ощупью искал андули.

— Племена каскийцев перешли Куммесшахи и быстро движутся к Хаттусе.

Остатки сна моментально улетучились.

— К Хаттусе! — Суппилулиума подскочил с ложа. Враг двигался к священной столице Хатти.— Созывай всех воинов! — крикнул он Цуле. Всех, что у нас есть. Пусть запрягают колесницы. Выступаем немедленно.

— Сколько оставить для защиты Куссары? Поинтересовался Цула, помогая повелителю одеться.

— Никого! Пусть ремесленники защищают город. Если враг возьмет Хаттусу, то и Куссара долго не простоит.

Яркие звезды проткнули черное покрывало ночи. Бог Кушух неторопливо правил своей печальной лунной ладьей, унося в Страну Забвения души умерших. В темноте еле угадывались очертания скалистых гор. Где-то тявкали шакалы, деля добычу. Рык ночного охотника доносился среди скал. Больше ни звука.

Стук копыт и скрип колес нарушил тишину. Пляшущий свет от факелов выхватил каменистую дорогу, петляющую среди холмов. Несколько легких боевых колесниц ощупью пробирались по дороге. Усталые лошади тяжело дышали. За колесницами спешили пешие воины, лязгая оружием.

— Стой! — скомандовал юноша в богатых доспехах. Его возничий натянул вожжи. Лошади зафыркали и остановились.

Юноша вгляделся в даль, внимательно прислушался к ночным шорохам. С ним поравнялась вторая колесница. Ей правил высокий крепкий воин.

— Осталось совсем немного. Я узнаю эти места,— взволновано произнес Суппилулиума.

— Но повелитель, ничего не разобрать в такой темноте,— возразил великан, пытаясь тоже что-нибудь разглядеть.

— Я и слепой найду дорогу. Сейчас мы спустимся в ложбину, затем заберемся на гряду, вон тех холмов, и увидим огни на сторожевых башнях Хаттусы.

— Наш дозор долго не возвращается. Не угодить бы в засаду, встревожился великан. Он принюхался — Пахнет гарью.

— Может, от костров. Каскийцы где-то близко,— понизил голос юноша.— Слышишь? Кто-то скачет. Вон мелькает факел.

— Строй! — Рыкнул Великан.

Копьеносцы тут же выстроились шеренгами, сомкнув щиты. Лучники выбежали вперед, готовясь к стрельбе.

— Это наш дозор,— успокоил всех Суппилулиума.

Дозорный резко осадил взмыленного коня.

— Повелитель, беда! — Прокричал всадник.— Враг взял Хаттусу.

— Гони! — крикнул юноша.

Возничий хлестнул лошадей, и колесницы рванулись вперед, грохоча по камням, оббитыми медью колесами.

Отряд подошел к стенам Хаттусы с первыми лучами, когда Небесный Бог Солнца выкатывал из моря огненную колесницу. Вершины гор окрасились золотом. Ночная прохлада отступала вместе с туманом куда-то в долины.

Город лежал в руинах. Хлопья пепла кружились в воздухе. Горький запах гари мешался со сладковатым запахом крови. Юноша спрыгнул с колесницы и твердой походкой подошел к склону, где начиналась широкая мощеная дорога. Дорога упиралась в ворота Лабарны. Меж высоких квадратных сторожевых башен зияла дыра. Дубовые створки валялись рядом, разнесенные в щепки тараном. С них уже содрали золотую чеканку. Пугающую тишину нарушало лишь противное карканье ворон, слетевшихся на запах смерти. По смуглой гладкой щеке юноши скатилась слеза, оставляя мокрую дорожку. Дрожащими губами он еле слышно произнес: «Опоздал!». Кругом лежали обезображенные трупы.

— Своих убитых каскийцы сожгли,— сказал подошедший Цула,— Внизу еще тлеют погребальные костры.

— Здесь каски прорвались в Хаттусу,— указал юноша.

— Южный склон — самое уязвимое место.— Согласился великан.— Дорогу специально мостили камнем, чтобы удобней было делать вылазки на колесницах. Здесь и склон пологий. Восточная и западная стены высокие. С северной части крутой обрыв, внизу река течет. Ее с осадными орудиями не перейти. А эта часть стены совсем низкая.

— И все же, я не могу понять: почему не устояла Хаттуса. Здесь находилось достаточно воинов. Одни стражники храмов чего стоят, да еще три тысячи копьеносцев Богини Вурусему. Неужели каскийцы настолько хорошо подготовились, что без длительной осады взяли город.

Суппилулиума, с тяжелым сердцем, прошел через сводчатую арку ворот. Узкий проход меж высоких стен вел к внутренним воротам. Вход был завален трупами. Здесь особенно жарко кипел бой. Сраженным некуда было падать. Они умирали стоя, продолжая сжимать оружие в окоченевших руках. Когда ему удалось попасть в город, он чуть не свалился без чувств. Когда-то чистые улочки теперь угадывались только по узким проходам между грудами камней и тлеющих головешек. В верхнем городе убитых было меньше. Среди павших воинов попадались женщины, и даже дети. Обугленные тела то тут, то там виднелись среди развалин. Суппилулиуму начало тошнить. Он едва сдерживался, чтобы окончательно не потерять рассудок. Стараясь не смотреть по сторонам, он зашагал к Южной цитадели.

Здесь обнаружили такую же картину: разбитые ворота; от Халентувы остались лишь почерневшие стены; вместо цветущего фруктового сада торчал частокол обуглившихся стволов.

Суппилулиума остановился в растерянности. Он почувствовал, что вот-вот потеряет сознание.

— Надо отыскать тело лабарны Арнуванды,— словно в бреду произнес он. — Правитель должен быть похоронен со всеми обрядами.

— Обязательно найдем, повелитель,— заверил его Цула. Ему тоже было не по себе.

— Я буду проклят! — залился слезами Суппилулиума.— Я жалкий, ничтожный человек, недостойный быть братом великого лабарны. Арнуванда погиб как герой, сражаясь плечом к плечу со своими воинами; а я приплелся, когда от столицы остался один пепел. Я в отчаянии! Что я скажу матери — солнцеликой таваннанне? Расскажу, как беспомощно взирал на развалины Хаттусы? Все, даже водоносы и блудницы будут показывать на меня пальцем и говорить: Смотрите — это Суппилулиума. Он не помог своему брату. Намеренно не помог ему, чтобы захватить трон. Великий Арнуванда погиб, защищая храмы Хаттусы, а этот — начал свое правление с предательства.

— Не гневайся, повелитель, но я с тобой не соглашусь. У нас всего десять колесниц, три сотни копьеносцев, да кучка кое-как вооруженных ремесленников. Вряд ли с нашей помощью можно было отстоять Хаттусу.

— Тогда бы мы погибли героями, как мой брат, как великие сыны Хатти. Наши души были бы чисты перед Богами. Теперь мы опозорены навеки! — не унимался юноша.

Вдруг великан прислушался.

— Или я схожу с ума, или я слышу, как поют души погибших.

— О чем ты? — не понял Суппилулиума.

— Кто-то поет,— несмело повторил Цула. — Или это у меня в голове?

Суппилулиума напряг слух.

— Слышу! Поют гимн Богу Солнца. Души умерших не могут петь этот гимн. Солнце восхваляют только живые.

— Мавзолей Лабарны!

За халентувой находилась усыпальница древнейшего правителя Лабарны. Суппилулиума и Цула поспешили туда. Высокие стены, сложенные из неотесанного камня на известняковом растворе остались целыми. Под ними лежало множество каскийцев. Валялись изломанные штурмовые лестницы. Самшитовые ворота носили следы ударов тараном, но не поддались. На древнем хеттском языке охрипшие голоса вдохновенно восхваляли Бога Солнца:

Небесный Бог Солнца, мой господин, пастырь человечества!
Ты встаешь, Бог Солнца, из моря и восходишь на небо.
О Небесный Бог Солнца, мой господин, каждый день ты вершишь
Суд над человеком, свиньей, собакой и над зверем диким.
Ты вдохновенный вершитель справедливости и неутомим в своем судилище.

По нестройному пению можно было понять, что гимн исполняли не жрецы. Заслышав шаги, поющие смолкли. Над выщербленными стенами показались гребни шлемов, а затем хмурые настороженные лица.

— Кто такие? Не подходи близко! — раздался предупредительный оклик.

— Носитель жезла Бога Грозы Сппилулиума, брат великого лабарны Арнуванды.

Загрохотал засов. Заскрипели ворота. Перед Суппилулиумой предстали, человек двадцать измученных людей: лица в саже, почти без одежды. На некоторых еще держались ветхие доспехи. Вперед, шатаясь, вышел крепкий воин. Его обнаженный торс сплошь покрывали небольшие раны, на которых бурыми пятнами запеклась кровь. Кучерявые черные волосы слиплись на лбу. В правой руке он сжимал короткий бронзовый меч. Он встал перед Суппилулиумой на одно колено и хрипло произнес:

— Приветствуем тебя, Носитель жезла Бога Грозы.

— Как имя твое, смелый воин. Я не могу вспомнить тебя,— спросил Суппилулима, вглядываясь в чумазое небритое лицо.

— Я старший над мешедями лабарны Арнуванды — Фазарука. — Ответил воин.

— Неужели ты! — обрадовался юноша. — Поднимись немедленно! Я должен встать перед тобой на колени, а не ты. Я рад, что ты жив.

— Со мной еще два десятка человек. Мы обороняли мавзолей Лабарны, пока жар не заставил касков убраться из города. Прости, что не уберегли Хаттусу.

— А где мой брат? Жив ли он или погиб? Может в плену? Говори! — требовал Суппилулиума, с тревогой заглядывая в глаза Фазаруки.

— Если ты спрашиваешь про великого лабарну Арнуванду — он бежал.

— Бежал! — Суппилулиума покраснел, словно его ударили по лицу.— Думаешь ли ты, что говоришь. Он не мог бежать! Как он мог бежать, когда гибнет Хаттуса.

— Это правда, мой господин. Как только каски появились под стенами Хаттусы, Арнуванда прорвался из города с боевыми колесницами и с тремя тысячью воинов Вурусему. Он не забыл прихватить все золото из халентувы.

— Я не верю! — Суппилулиума отшатнулся назад.— Как он мог! Хочешь сказать, что он опозорил род божественного Лабарны?

— Могу поклясться перед Богами,— вздохнул воин, тяжело поднимаясь с земли.

— Правитель страны предал свой народ? — не мог поверить Суппилулиума.— А я думал, что он бесстрашно сражается во главе войска. О Боги. Какай позор! Мой брат… Потомок великого Лабарны… А я собрал всех своих мешедей. Шел днем и ночью без отдыха… — Его гневный взор переместился на Фазаруку.— Почему позволили ему уйти? Ты старший над мешедями лабарны. Почему не задержал его?

— Не гневайся, повелитель. Не в моей власти указывать лабарне. Тем более, он послал меня на стены.

— Прости! — Остыл Суппилулиума.— Значит, так захотели Боги. Я хочу спросить у них совета. Проведи меня в мавзолей.

Вслед за Фазаркой Суппилулиума и Цула вошли в мрачное низкое строение мавзолея. Пройдя несколько маленьких темных комнат, они очутились в целле — небольшом квадратном зале. Со стен на них глядели головы быков. Рога, покрытые золотом, отражали слабый свет масляных лампад. В стенных нишах покоились изваяния богов в человеческий рост из черного базальта, золота и бронзы. Посредине зала находился камень хуваси. Огромный черный прямоугольник был вытесан из глыбы базальта и не имел изъянов. Его грани густо покрывали древние молитвы и заклинания. На хуваси возвышались два величественных мраморных быка. А на их спинах стоял Бог Грозы в расшитых золотом одеждах. Суровый внимательный взгляд устремился поверх голов входящих. Перед хуваси находилась истанана в виде большой каменной чаши.

В ней постоянно горело священное пламя бога Агниса, бросая свет на мрачные своды.

Два каменных льва охраняли вход в подземную пещеру. Туда разрешалось входить только жрецам. Ход вел в погребальную камеру, где в золотом кувшине покоился прах божественного Лабарны — основателя Великой Хатти.

Два светильника висели над каменной чашей, где струился источник подземного царства Бога Ярри — повелителя болезней и колдовства. Возле истананы стоял стол для жертвоприношений, покрытый желтой скатертью, расшитой священным узором.

Человек, попавший сюда, чувствовал себя жалкой тварью перед грозными ликами Богов. Он вдруг осознавал, что его судьба находилась в их руках. От них нельзя ничего утаить. Они следят за каждым шагом, каждой мыслью.

Суппилулиума произнес молитву перед изваянием Бога Грозы. Затем налил из своей глиняной фляги вина в жертвенный сосуд. Из дорожной сумки достал лепешку ячменного хлеба и, разломив ее пополам, положил перед богом на стол. Горсть душистой туххессары он бросил в священный огонь. Пламя затрещало, принимая пожертвование. Чудесный аромат наполнил воздух. Затем юноша набрал воды из источника Ярри в глиняный ритуальный сосуд, в виде свернувшейся змеи, и отпил несколько глотков. Он почувствовал, что успокаивается и к нему возвращается способность здраво мыслить. Суппилулиума попросил Фазаруку рассказать обо всем, что здесь творилось.

Каскийцы без боя обошли ближайшие города, решив ударить в самое сердце Хатти. Дозорный подняли тревогу, когда уже по всем дорогам к Хаттусе спешил враг. Помощи ждать было неоткуда. С самого начала защитники готовились к тому, что город падет.

Арнуванда с несколькими вельможами из его окружения ночью, тайком покинули город. Он прорвался сквозь касков, уведя с собой всех воинов Вурусему. Фазарука до самого конца думал, что Арнуванда решился на хитрый маневр. Когда враг будет штурмовать город, лабарна со своим отрядом нападет с тыла. Но напрасно. Лабарна Арнуванда просто-напросто бежал.

Первый штурм отбили ценой больших потерь. В конце дня к каскийцам подтянулся обоз. Враг усиленно готовились к новому штурму. В городе тоже не спали всю ночь. Как могли укрепили южную стену. Воинов осталось немного. Кузнецы использовали весь металл, что у них имелся в запасе, даже дорогие чеканные блюда переплавлялись в наконечники стрел.

С рассветом каскийцы двинулись на штурм со всех сторон. Они даже попытались забраться по скалам с северной стороны. Бились жестоко. На головы нападающим лили кипяток, со стен летели камни. Кровь стекала по стенам до самой земли. К исходу дня врагу все же удалось захватить ворота Лабарны и две сторожевые башни. Ночью сражение проходило на улицах. К утру каскийцы добрались до верхнего города. Они притащили таран, чтобы взломать ворота Южной Цитадели. Но ворота неожиданно распахнулись, и воины храмов вступили в схватку. Сута со стен атаковала стрелами. Натиск был настолько сильным, что каски попятились. Их почти удалось выбить из города. Бой вновь закипел на стенах. Тогда разъяренные захватчики подожгли город.

Защитники отступили к святилищу Сауски и к Южной Цитадели. Новый день — и новый штурм. Храм Сауски был разрушен и сожжен. Сражение за халентуву проходило особенно жестоко. Последняя горстка защитников укрылась в мавзолее Лабарны. Жар от пылающей халентувы заставил убраться касков из верхнего города. Затем они и вовсе покинули сожженный город. Погрузив награбленное на телеги и, кое-как кремировав убитых, каски двинулись обратно.

— Неужели Хатти погибла? — произнес Цула, и сам испугался своих слов.

— Не говори так! — воскликнул Суппилулиума.

— Каски, еще при лабарне Тудхалии отобрали у нас Ненассу на севере,— сказал Фазарука.— Две мощные крепости в Нижней стране: Туванува и Уда захвачены Арцавой. Арауны раззорили всю Гассию. Аццийцы захватили Самуху и разграбили всю Верхнюю страну. Из Исувы пришло войско и раззорило Тегераму. Воины Арматана захватили Киццуватну. Хаттуса сожжена. От страны остался только твой город Куссара, да Цапланда, где правит твоя мать — солнцеликая таваннанна. Нерик — город праздников стоит без защиты. Стены Каниша вот-вот развалятся. Скоро слово хетт будет равнозначно слову раб.

Суппилулиума молчал. Сердце его бешено колотилось.

— Мне надо поговорить с Богом Грозы. Он мой небесный отец. Он все знает.— С этими словами Суппилулиума встал перед Хуваси. Пламя Агниса осветило его лиц. Он устремил свой взор к грозному золотому изваянию.

— О могущественный мой отец и покровитель. Помоги мне. Дай совет. Вдохни в меня мужество и разум. Направь на верный путь недостойного сына твоего.

С потолка упала капля воды прямо в чашу со священным огнем. Пламя сердито затрещало, разбрызгивая масло. Цула и Фазарука воскликнули от изумления. Никто не сомневался, что это знамение.

— Великий, разреши, я позову жреца. Остался один,— сказал Фазарука.— Он сможет нам растолковать знамение.

— Не мешай ему,— остановил его Цула и потянул к выходу.

Через некоторое время Суппилулиума вышел из мавзолея. Его лицо теперь выражало полное спокойствие. Все собрались вокруг и ждали, что скажет повелитель.

— Бог Грозы объяснил мне из чего состоит Великая Хатти.— произнес он.— Это народ: плугари, жрецы, воины, ремесленники — простые люди, которые своими руками добывают себе хлеб. На них держится весь мир. Не землевладельцы растят ячмень и собирают фрукты — это делают плугари и садовники. Не телепурии строят городские стены и возводят дворцы, а каменщики. Полководец, даже самый искусный, не разобьет противника без преданных солдат. Мне надо собрать свою армию из простого народа. Возглавить мстителей — так сказал мой отец и покровитель. Но если стране суждено погибнуть, я должен первым пасть в сражении.

— Мы готовы пойти за тобой! — горячо ответил Фазарука.— Многие помнят, как ты смело сражался в рядах войска Богини Вурусему. Перешедший к Богам, лабарна Тудхалия всегда гордился тобой.

— Мы верим тебе! — поддержал Цула.

— Аха! Аха! — закричали воины, сотрясая оружием.

— Тогда нам надо поспешить в ближайший уцелевший город,— сказал повелитель.— В Катану.

Но Канта сдалась без боя. Небольшой городок среди холмов даже не имел прочных защитных стен. Каскийцы, числом около пяти сотен, разоружили охрану. Затем занялись грабежом. Все золото и серебро вынесли из храмов. Обшарили все дома. У жителей отняли весь скот. Добро погрузили на высокие телеги, запряженные волами. Крепких горожан, годившихся для работ, связали и погнали в рабство. Каскийцы очень спешили догнать остальное войско, ведь впереди их ждало еще много селений и городов, где можно было поживиться, поэтому дома не успели поджечь.

За поворотом один из каскийцев заметил на холме одинокого человека. Он решил, что это один из местных жителей реши скрыться. Каскиец кинулся к нему с топором в руках.

Приблизившись, он с удивлением увидел перед собой крепкого юношу в дорогих воинских доспехах. Мародер бегло оценил, сколько он выручит за золотые серьги, серебряные браслеты и медные латы, высокий медный шлем с гребнем из конских волос.

А какой чудный красный плащ! Его он возьмет себе. Плащ скрепляла серебряная брошь в виде головы быка. За одну, только брошь можно выменять стадо овец. Окинув все хозяйским глазом, он размахнулся топором, но рубануть не смог. Рука не слушалась. Хеттский воин даже не дрогнул. Ни капли страха в глазах, только ненависть и презрение.

Каскиец не успел опомниться, как удар тяжелого копья в живот согнул его пополам. Грабитель покатился вниз, ломая колючие кусты терновника.

— Повелитель, ты поступаешь неосторожно! — Рядом с юношей появился воин огромного роста и могучего телосложения. Медный шлем защищал голову. Необъятную грудь облегал кожаный панцирь, украшенный медными пластинами. Тяжелый меч с простой отделкой висел на поясе. Не каждая рука могла бы владеть таким оружием. Мощные ноги, будто высеченные из гранита, твердо стояли на земле. Смуглое скуластое лица, словно скала, выражало бесстрашие и спокойствие. Хищный нос с горбинкой был немного искривлен. Тяжелый подбородок и небритые щеки украшали шрамы.

— Не беспокойся за меня, Цула,— ответил юноша.— Меня оберегает Бог Грозы.

Увидев, как погиб их товарищ, часть каскийцев кинулись на холм. Они не знали, что на вершине, скрытые от их глаз, уже выстроились копьеносцы, а легко вооруженные воины суты подкрадываются к обозу с другой стороны. Все произошло быстро. Один натиск, и каскийцы бросились бежать. Бегущих настигали колесницы.

Цула построил все немногочисленное войско перед храмом. Всего три сотни копьеносцев. Медные пластины на кожаных латах начищены до блеска. Острые наконечники подпирали небо. На деревянных щитах, обтянутых толстой кожей, бронзовый одинаковый орнамент. Короткие плащи перекинуты через левое плечо. Высокие гребни из крашеных конских волос спускались на спину по медным шлемам. Рядом стояли десять боевых колесниц. В каждую впряжено по паре высоких стройных коней. По три колесничих в повозке, вооруженные короткими копьями, небольшими овальными щитами и луками со стрелами. Еще около полусотни легко вооруженных лучников.

Громким «Аха!» воины встретили своего предводителя. Суппилулиума появился перед строем в своей легкой колеснице. Он швырнул на землю шест с волчьей головой на конце — символ могущества воинов Каски.

— Славные сыновья Хатти! — начал он свою речь и показал в сторону сгоревшего города.— Пепел остался от Хаттусы. Скоро пепел останется от нашей страны, если мы не встанем на ее защиту. Есть у Хатти войско сильнее, чем наше. Но если могучими львами правит трусливый заяц, то стадо облезлых шакалов одержит над ними верх. Сейчас нас мало. Но скоро к нам примкнут те, у кого отняли все до последнего зернышка, у кого родных убили или превратили в рабов, для кого Хатти — родная земля, и он не может равнодушно смотреть, как вытаптывают ее поля, вырубают сады, оскверняют храмы. Пришел час мести! Если сможем отстоять Родину — будет нам вечная слава. Потомки будут гордиться нами, и ставить в пример. Если не сможем — умрем всеми забытые.

— Аха! — дружно ответили воины.

— Кто это? — спросил Суппилулиума у Фазаруки, указав на толпу горожан, стоявшую неподалеку.

— Это народ. Ты позвал — они пришли. Разреши им дать воинскую клятву верности.

— Пусть будет так,— согласился повелитель.

Фазарука кое-как выстроил в несколько рядов земледельцев и ремесленников. Все их облачение — простая одежда из домотканой материи, грубая обувь. Некоторые надели доспехи, подобранные с поля боя. Вооружились, чем смогли: копьями, топорами, у некоторых за спиной висели чехлы со стрелами. Но их было много. И все они хотели сражаться.

Перед строем вышел Цула. Его могучий голос прозвучал как раскат грома:

— Славные воины, быки Хатти! Вы сметете все на своем пути. Вы растопчите грязных шакалов, дерзнувших забежать на ваше пастбище! И никто не страшен вам, потому что поведет вас в бой сын Бога Грозы! Боги нарекли его: Суппилулиума! Войско вскинуло вверх копья. Трижды громкий возглас «Аха!» прозвучал над долиной, и горное эхо вторило воинам.

Цула взял лепешку белого хлеба.

— Присягнем ему на верность! Жизнь наша пусть принадлежит ему! Он разломил лепешку со словами: — Пусть будет разломлен, как этот хлеб каждый, кто нарушит присягу.

— Да будет так! — хором ответили воины.

Фазарука вынес женскую накидку и серебряное зеркальце на длинной ручке.

— Пусть станут женщинами мужчины, изменившие присяге,— сказал он.— Пусть вместо воинских плащей носят женскую накидку, а вместо меча — зеркало.

— Да будет так! — воскликнули воины.

Перед строем вывели двух нищих бродяг: слепого юношу и глухого старика, одетых в лохмотья.

— Пусть оглохнет и ослепнет тот, кто изменит присяге! — Прогремел Цула.

— Да будет так! — ответили воины.

— Беру в свидетели всех Богов,— снова вступил Суппилулиума,— что не буду прятаться за вашими спинами. Если всем нам суждено умереть, умру вместе с вами, но не покину поле битвы. Если нарушу клятву, пусть имя мое будет забыто навсегда, а душа никогда не найдет покоя на небесных пастбищах моего отца.

— Аха! Аха! Аха! — дружно прогремело войско, приняв клятву своего полководца.

1«   ‹2›   »9

Книга первая. Восставшая из пепла

Часть первая  Часть вторая

Книга вторая. Месть богов

На страницу автора

-----)***(-----

Авторы: А(A) Б(B) В(V) Г(G) Д(D) Е(E) Ж(J) З(Z) И, Й(I) К(K) Л(L) М(M) Н(N) О(O) П(P) Р(R) С(S) Т(T) У(Y) Ф(F) Х(X) Ц(C) Ч(H) Ш, Щ(W) Э(Q) Ю, Я(U)