Клуб ЛИИМ Корнея Композиторова. Вестибюль ВЕРСИЯ ДЛЯ МОБИЛЬНЫХ ЛИИМиздат. Клуб ЛИИМ

 

Клуб ЛИИМ
Корнея
Композиторова

ПОИСК В КЛУБЕ

ЛИТ-салон

АРТ-салон

МУЗ-салон

ОТЗЫВЫ

КОНТАКТЫ

 

 

 
 

Главная

Скоро в ЛИИМиздате

Договор издания

Поиск в ЛИИМиздате

Лит-сайты

       
 

На страницу автора

Книга первая. Восставшая из пепла

Часть первая  Часть вторая

Книга вторая. Месть богов

   ‹6›   ‹7›   ‹8›   »9

Сидоров Иван
Под знамением Бога Грозы

Книга первая
Восставшая из пепла
Часть первая — 7

Кони каким-то внутренним чутьем находили дорогу. Из-за непроглядной темноты летней ночи, ничего не разглядишь впереди. Один конь споткнулся о камень и чуть не упал. Цула выругался, слез с колесницы и пощупал сустав животного.

— Удобная ночь для грабежа,— сказал он.

— Скоро выглянет луна,— прозвучал рядом голос Суппилулиумы.— Надо поторопиться. Большое Собрание начнется рано утром.

Вдруг черноту пронзил свет мерцающего огонька.

— Фазарука зажег факел,— Заметил свет Цула,— значит дорога свободна. Теперь можно без опасения ехать до самой Цапланды.

Фазарука держал факел высоко над головой. Когда свет выхватил из мрака колесницу, он передал факел воину, стоящему рядом.

— Хранят тебя Боги, великий. Сойди с колесницы, отдохни. Здесь у меня есть вино и фрукты.

— Благодарю, но некогда,— ответил Суппилулиума.— Из-за темноты мы еле плетемся. Факелов мы не зажигали, боялись, что на нас могут устроить засаду.

— Можешь ехать спокойно,— заверил его Фазарука.— Мы обшарили каждый кустик, каждую ложбинку. Мои воины зарубили пятерых бандитов. Одного пытали. Он рассказал, что нанял их какой — то одноглазый старик подстеречь тебя и убить.

— Арнавунде уже не терпится разделаться со мной.— усмехнулся Суппилулиума.— Спасибо, Фазарука. Теперь поедем быстрее.

 

Колесница подъехала к воротам Цапланды, когда небо уже подернулось бледной синевой.

— Кто внизу? — окликнул стражник.

— Суппилулиума, брат лабарны Арнуванды с оруженосцем,— последовал ответ.

Когда они проезжали сквозь мрачные сводчатые ворота, шагах в тридцати от сторожевой башни через стену перелетело легкое копье. К нему была привязана крепкая веревка. Копье уперлось между зубьев стены. Несколько человек проворно и бесшумно взобрались по веревке наверх.

 

Весь панкус присутствовал на утреннем богослужении и жертвоприношениях. Церемонией руководил лабарна Арнуванда. Властелин не отличался высоким ростом, тщедушный, с некрасивым лицом. Надменное выражение делало его больше похожим на капризного ребенка, нежели на грозного властителя. Его тонкие пальцы еле удерживали тяжелый золотой калмус. Роскошное широкое андули, расшитое золотом и серебром, скрывало дефекты его сутулого нескладного тела. Накладная кучерявая бородка казалась огромной на его тонком бледном лице.

Лабарна Арнуванда даже ни разу не удостоился взглянуть на своего брата. Он делал вид, что не замечает его. Суппилулиума сам старался держаться в тени. На него все смотрели, словно на обреченного. Даже Цула стал беспокойно озираться по сторонам.

Большое Собрание состоялось после легкой трапезы. Суппилулиума на ней не присутствовал — боялся быть отравленным. В просторном зале, расположенном на нижнем этаже халентувы, полукругом рассаживались члены панкуса. Все были представители дворцовой знати и каким-нибудь образом состояли в родстве с лабарной, не важно, через какое колено. Эти гордые вельможи назывались «Великим родом» и представляли собой верховную власть страны. Среди них были: старший над телохранителями лабарны, старшие над мешедями, стольники, повара, жезлоносцы, чашники, казначеи, командующие тысячью, телепурии и еще множество придворных с их множеством должностей.

Мягко шуршала красивая расшитая одежда. Чуть слышно скрипели сапоги и туфли из нежной кожи. Бляшки и подвески из золота, серебра, железа мелодично позвякивали в такт движениям. То там, то здесь сверкнет холодным огоньком драгоценный камень. Вельможи важно переговаривались в полголоса, кивая головами.

Суппилулиума отвык от пестрого придворного общества. Он чувствовал себя неловко в своей грубой хубике без воротника и, в пропахшем потом и дымом костров, сером воинском плаще. Ему предстояла тяжелая схватка. Он старался сосредоточиться, но ему мешали быстрые косые взгляды, бросаемые на него присутствующими: где мелькнет злость и зависть, где уважение и сожаление к обреченному. Суппилулиума, чтобы хоть немного успокоиться, принялся осматривать зал.

Зал представлял собой обширное помещение шириной сорок гипессар и длиной порядка ста гипессар. Тусклый дневной свет проникал сюда через узкие прямоугольные окошки, расположенные под самым потолком. Они предназначались больше для выхода копоти от множества смоляных факелов, развешанных по стенам. Огоньки масляных светильников мерцали перед статуэтками Богов. Каменные идолы, как бы были свидетелями сборищ правящей знати. Боги безмолвно и внимательно взирали своими выпуклыми глазами на вельмож из стенных ниш.

Высокие стены украшала лепка из алебастра, в основном, сцены из жизни легендарных правителей. Своды казались мрачными и холодными, не смотря на множество пучков зеленых веток священного дерева еуа и самшита. Два высоких арочных входа охраняли крепкие воины в островерхих медных шлемах. Их мускулистые тела, натертые маслом, обнажены по пояс. В руках держали топоры. Третий вход загораживала занавесь с изображением солнца. Здесь на охране стояли дворцовые мешеди в красных и желтых коротких хубиках. Отсюда должен появиться лабарна.

Напротив скамей, где восседали участники Большого Собрания, возвышались два высоких каменных трона. Тонкая резьба обрамляла спинки и подлокотники. Один трон принадлежал правителю страны, другой правительнице. Над троном правителя сияло золотое крылатое солнце, над троном правительницы изображение змеи, свернувшейся кольцом, лунная ладья и корова. Каждому хетту с детства знакомы эти символы: крылатое солнце — символ жизни, величия, богатства, а так же символ Небесного Бога Солнца. Бог Солнца дарит плодородие, если он добр, но если разгневается, насылает засуху. Змея — символ бога Ярри — властелина подземного мира. Он посылает на людей болезни, мор на животных, другие бедствия случаются по его прихоти. Лунной ладьей правит бог Кушух — печальный брат Бога Солнца. Кушух ночью плывет по небу, собирает души умерших и переправляет их в страну забвения. Корова — символ Богини Сауски — покровительницы материнства и счастья.

Вошли мешеди в ярко-зеленых хубиках, положили на сиденья тронов мягкие подушки. Рядом с троном лабарны поставили небольшой раскладной стульчик. Стражники, охранявшие солнечные ворота вытянулись в струнку и громко крикнули приветствие: «Аха!» Шум в зале моментально стих. Все затаили дыхание.

С легким шуршанием распахнулась занавесь с изображением солнца, и появился сам властитель великой Хатти. Члены панкуса встали и склонили головы, приветствуя своего повелителя. Властитель величественно прошествовал к трону. Высокий колпак, украшенный золотом и камнями венчал его маленькую голову. Длинная белая хубика из тончайшей ткани спускалась до самой земли. Желтая накидка с широкими рукавами блестела серебряным шитьем.

Вслед за лабарной появилась звездоподобная таваннанна. Годы сморщили когда-то прекрасное лицо Никламати и иссушили тело, но не смогли согнуть спину. Великая таваннанна вышла уверенной твердой походкой. Синяя женская хасгала, стянутая на талии широким поясом, несколько молодило ее. Черный пышный парик скрывал ее настоящие седые волосы. Прозрачная накидка небесного цвета спадала с головы на спину и тянулась шлейфом позади. На звездоподобной было надето столько золота и серебра с драгоценными камнями, что глазам становилось больно от их сияния. Браслеты, ожерелья, подвески, золотой обруч на голове с десятком крупных сапфиров — все это стоило, по меньшей мере, десять тысяч сикелей серебром.

Мешеди помогли сесть таваннане. Сел лабарна. Сзади него тут же встали два телохранителя. Лицо таваннаны осветили факела. Все увидели в облике грозной властительницы обыкновенную старуху с бесцветными слезящимися глазами. Она устало оглядела присутствующих. Но едва ее взгляд коснулся Суппилулиумы, и лицо ее потеплело.

Суппилулиума ощутил прилив нежной любви к своей старой маме. Он, незаметно для окружающих, смахнул навернувшуюся слезу. Но его сердце забилось чаще, взор загорелся, а щеки порозовели, когда в зал грациозно вошла красавица Фыракдыне. Стройная, как виноградная лоза, тянущаяся к солнцу, с длинными ногами и высокой грудью, она проплыла под восхищенными взглядами придворных и легко опустилась на стульчик подле трона лабарны. Красивую хурритку привезли из далекой страны. Для заключения мира с южными воинственными племенами, ее отдали в жены лабарне Арнуванде. Ей едва исполнилось шестнадцать, но она уже чувствовала себя будущей таваннанной великой Хатти.

Ее лицо смуглое, узкое, с правильными чертами пленяло своей холодной красотой. Высокий гладкий лоб украшал золотой обруч с крупным звездным сапфиром. Черные тонкие брови плавными дугами изогнулись над большими темными глазами. Глаза загадочно сверкали в обрамлении густых пушистых ресниц. Прямой нос чуть вздрагивал при дыхании тонкими ноздрями. Пухленькие алые губы была горделиво поджаты. Она кинула надменный величественный взгляд в сторону панкуса, затем опустила глаза и принялась разглядывать чудесный браслет у себя на тонкой руке. Сзади подошла служанка и быстрыми ловкими движениями поправила Фыракдыне густые черные волосы, расправила складки на ее красивой голубой хасгале.

Арнуванда подал знак, и все сели. Вельможи замерли в ожидании слов лабарны. Сотня пар глаз предано глядела на правителя. Властитель выдержал длинную паузу, после дребезжащим противным голосом сказал:

— Я собрал вас здесь, мои преданные слуги, чтобы порадоваться вместе. Благодаря нашим всемилостивым и могущественным Богам, враги покинули наши земли. Мир и благодать вновь поселились в великой Хатти. Поля ждут своего пахаря, сочные луга ждут, когда пастухи выгонят скот; ремесленники отложили оружие и взялись за инструменты; торговцы вновь ведут свои караваны от города к городу, не опасаясь быть ограбленными.

Но сколько на это затрачено трудов! Сколько дней и ночей я неустанно молился Богам и падал в изнеможении перед истананой. Боги меня услышали. Я возрадовался и отблагодарил наших Небесных Покровителей щедрыми жертвоприношениями.

Приближается праздник Нунтарияска. Я собрался уже объехать всю мою многострадальную Хатти, услышать жалобы от простого люда и от знати, узнать, в чем нуждаются телепурии и простые плугари, помочь им, если это в моих силах. Вдруг, до моих ушей доходят вести, что мои города опять грабят. Опять отнимают у сирот последнее. Людей гонят на бессмысленную работу. Кто же этот изверг? Я бы удивлен и очень огорчен, когда узнал, что этот грабитель — мой брат Суппилулиума.

В зале зашумели. Было непонятно: то ли панкус осуждает Суппилулиуму, то ли оправдывает. Сам Суппилулиума сидел тихо и ин на кого не обращал внимания. Его лицо побагровело от гнева, но ни тени страха не промелькнуло в глазах.

— Его посланники,— возмущенно продолжал лабарна,— не признают моей воли. Один из телепуриев отказал им. Тогда пришло войско и напало на город. Я до сих пор не знаю: жив мой наместник или нет. Но это еще не все! На месте Хаттусы возводятся мощные стены. Людей заставляют работать день и ночь, без отдыха. Во внутрь не пропускают ни одного честного хетта. Там собирается сильное войско. Против кого оно направят свои копья? Разве мало моей отважной победоносной армии? Ясно одно: пользуясь всеобщей бедой, мой брат Суппилулиума хочет нарушить священный закон Телепину и свергнуть меня с престола. Мне о его коварных планах доложили верные люди.

Несмелый ропот прокатился по залу. Поднялся жезлоносец Хухулилла.

— Говори,— позволил лабарна.

— О Солнце наше! Твоими устами говорит сама мудрость. Но позволь заметить, что войско, которое стоит в Хаттусе, разгромило Каски и Арцаву.

Лицо лабарны передернулось от злости. Как он посмел оправдывать Суппилулиуму!

— В том, что Арцава и Каски отступили, надо признать волю Богов. Не хочешь ли ты заслуги наших Небесных Покровителей приписать кучке плохо вооруженных оборванцев! — крикнул Арнуванда.

— Но, величайший,— поднялся другой вельможа,— разве плохо, что возрождается священный город? Это же город божественного Лабарны, сердце Хатти.

— Еще один! — вновь передернуло Арнуванду.

— За крепкими стенами этого города стоит войска, которое мне не подчиняется. Мне, так же, сообщили, что там содержится в темнице мой чашник Иссихасса. Его пытают.

— Арнуванда,— спросила таваннанна надтреснутым старческим голосом,— с чего ты решил, что твой брат хочет тебя свергнуть? Суппилулиума всегда почитал Богов и наши законы. Да и чего тебе бояться войска Хаттусы, если в Цапланде собралась огромная армия. Одни воины Вурусему чего стоят.

Все разом загалдели. Одни признавали справедливость слов таваннанны, другие, их голоса звучали громче, поддерживали лабарну.

Гвалт перекрыл сильный голос Суппилулиумы:

— Взываю к мудрому панкусу и к солнцеликому лабарне! Дайте мне слово!

Все затихли. «Пусть говорит»,— раздались несмелые реплики. Полные гнева глаза Суппилулиумы встретились с трусливыми глазками Арнуванды. Тот заерзал на троне, словно его кусали блохи. Правитель пискляво вскрикнул:

— Ему нечего сказать в свое оправдание. Я требую для него смерти!

— Прошу панкус дать мне слово! — настаивал Суппилулиума.

— Пусть скажет! Дать ему слово! По закону — имеет право говорить! — зашумели участники Большого Собрания.

Лабарна вынужден был согласиться:

— Пусть говорит. Но недолго. У нас есть дела важнее.

Суппилулиума уверенно вышел на середину зала. Он встал напротив лабарны. Арнуванда не выдержал его тяжелого взгляда. Его глазки забегали по сторонам, как бы ища поддержки. Телохранители напряглись, готовые в любой миг закрыть собой властелина.

Но Суппилулиума повернулся к панкусу.

— Уважаемый панкус. Я вижу перед собой достойных людей. В ваших жилах течет чистая хеттская и хурритская кровь. Предки некоторых из вас служили еще божественному Лабарне. Вы — хранители веры. Вам известны законы нашей земли, которые диктовали нам мудрые всезнающие Боги. Не вспомнит ли кто, что полагается тому, кто предаст Родину, покинет ее в трудный час, побоится сразиться с врагом, пусть даже, во много раз сильнее его?

Все потупили взоры и молчали. Они прекрасно понимали, о ком идет речь. Но разве кто-нибудь смел обвинить в предательстве Арнуванду. Суппилулиуме это не понравилось, хотя он и предпологал, что все участники Большого собрания трусы, но должен его хоть кто-то поддержать! Вдруг сзади раздался громкий голос Цулы:

— По закону великой Хатти, его ждет смерть!

Вслед за ним жезлоносец Хухулилла воскликнул:

— Смерть! — Он тоже был обречен.

Суппилулиума продолжал:

— Я не буду себя оправдывать. Каждый знает, что все обвинения в мою сторону — ложь. Но пусть кто-нибудь мне объяснит: почему тот, кто должен был защищать нашу священную столицу, ушел из нее, отдав на растерзание врагу? Вместо того, чтобы дать честный бой и, если суждено, умереть со славой, он бежал, прихватив с собой самых сильных воинов Богини Вурусему. Он здоров. Много ест и вдоволь пьет. А в Хаттусе погибали женщины и дети с оружием в руках. Теперь, когда святыня восстает из руин, он вздумал мешать.

— Ты хотел, чтобы я погиб в Хаттусе, а власть перешла тебе! — взвизгнул Арнуванда, но Суппилулиума его не слышал.

Голос бунтаря звучал все уверенней и громче. У присутствующих мурашки забегали по спине. А он продолжал:

— Да, я приказал не подчиняться лабарне. Он предал свой народ, свою страну и был проклят Богом Грозы. Я сам это видел. Бог Грозы отвернулся от него, а меня назвал своим сыном.

Суеверный страх заклокотал в душах вельмож. Они трепетали при малейшем напоминании о Боге Грозы. Наконец, напряжение, скопившееся внутри каждого, вырвалось наружу — панкус взорвался. Поднялся невообразимый шум, словно град камней обрушился с вершины горы. Ничего нельзя было разобрать. Кто-то восхвалял Суппилулиуму и доказывал, что он неприкосновенен, если находится под покровительством Бога Грозы. Другие, и их было меньше, ругали его за то, что он осмелился нанести оскорбление правителю и обвинить его в предательстве.

Арнуванда не на шутку перепугался. Все вышло не так, как он хотел. По его замыслу, он должен был обвинить Суппилулиуму в предательстве, а тот, просто обязан был на коленях молить о пощаде. И тогда великодушный властитель смилостивился бы над ним. Наказал бы не строго: сослал куда-нибудь далеко, чтобы все вскоре забыли имя Суппилулиумы. А теперь что ему делать?

Арнуванда сидел бледный. Его тонкие побелевшие губы нервно дрожали. Лицо перекосило. Накладная кучерявая бородка сбилась в сторону. Казалось, он вот-вот расплачется, словно ребенок.

Красавица Фыракдыне с восхищением слушала речь Суппилулиумы. Из этих расфуфыренных червяков, которые величают себя «Великим Родом», никто бы так не посмел дерзить правителю. Она взглянула на своего перепуганного супруга, фыркнула и с презрением отвернулась. Ее взгляд ласкал смелого юношу.

Суппилулиума повернулся к Арнуванде.

— Ты — предатель! — перекрыл он гул голосов.— Ты прятался, как суслик в норе, когда твой народ, как лев защищал свое логово. Ты молился Богам, когда, вместо раззолоченного калмуса, в руках нужно было держать остро отточенный меч, а вместо молитвы петь боевую песню. Не жертвенных баранов надо было нести к истанане, а головы врагов. Боги помогают, когда бык просит их придать ему сил в смертельной схватке, а не когда мышка жалуется на своих обидчиков. Арнуванда, Боги от тебя отвернулись, а народ тебя проклял!

В зале споры уже чуть не доходили до драки.

— Вы слышите, что он говорит! — срывал голос Арнуванда. От страха его пробрала икота.— Мешеди! Взять!

При этом восклицании зал стих. Вооруженные слуги вышли в центр зала и окружили Суппилулиуму. Цула с криком бросился к нему и в три прыжка оказался возле своего повелителя. Меч его зловеще заскрежетал, вылезая из ножен. Вид у него был, как у разъяренного льва. Мешеди тут же отскочили, но не растерялись ни на миг: вокруг Суппилулиумы и Цулы сомкнулось кольцо из острых наконечников. Одно движенье — и их бы подняли на копья.

— Что?! — гневно прохрипел Арнуванда, немного осмелев.— Ты обнажаешь оружие перед лабарной!

Суппилулиума понял, что силы не на их стороне. Его рука легла на огромный кулак Цулы. Слова прозвучали, как приказ.

— Вложи меч в ножны и отдай им.

Цула резким движением вогнал меч обратно. Оружие клацнуло, словно зубы в пасти волка. Воин снял с плеча перевязь и швырнул меч на пол.

— С этого момента, вы пленники. Будете содержаться в темнице, пока я не решу вашу участь,— объявил лабарна Арнуванда окрепшим голосом.

Пленников вывели с Большого Собрания под стражей. Они уходили гордо, как победители, с высоко поднятой головой. Арнуванда весь затрясся, когда заметил, каким восхищенным взглядом провожает их Фыракдыне. Когда гул шагов в коридоре стих, Фыракдыне резко и грациозно поднялась со стульчика. Она обвела всех присутствующих дерзким взглядом и небрежно произнесла:

— Я прошу Солнце наше лабарну, звездоподобную таваннанну и уважаемый панкус отпустить меня помолиться Богам.

— Разве тебе не интересны государственные дела? — спросил Арнуванда.— Ведь в будущем ты станешь таваннанной.

— Сейчас мои дела — рожать детей,— с вызовом ответила Фыракдыне. Ее ответ больно задел самолюбие лабарны. Накануне выяснилось, что он бессилен, и никакие маги и лекари пока не могли ему помочь.

— Может, ты стесняешься присутствия стольких мужчин? — попробовал глупо съязвить Арнуванда.

— Мужчины? — гневно сверкнула очами Фыракдыне.— где они, мужчины? Было двое, да и тех увели!

Все ахнули и запричитали. Никто не ожидал такой дерзости от хрупкой легкомысленной девушки.

— Придется моей швее заказать женские хасгалы для всего уважаемого панкуса.

С этими словами она удалилась, не обращая внимание на недовольно шумевший, пристыженный панкус. Вооруженные мешеди при входе не разомкнули копья, ведь лабарна не дал разрешения Фыракдыне удалиться. Тогда она, не раздумывая, вынула из складок хасгалы тонкий кинжал. Вид ее был настолько агресивен и решителен, что мешеди тут же расступились. Арнуванда хотел им приказать остановить ее, но таваннанна его осадила:

— Не позорь себя! Поссорился с братом, теперь еще с девушкой будешь воевать! Мало тебе других забот?

Суппилулиуму и его верного телохранителя темными коридорами вели в темницу под халентувой. В это мрачное место не проникали лучи солнца. Если кричать, то наверх не прорвется ни единого звука.

— Что с нами будет, повелитель? — спросил Цула.— Возможно, что нас оправдают?

— Нет,— ответил Суппилулиума.— На панкус не надейся. Они все — трусы, впрочем, как и их правитель. Сейчас нас приведут в подземелье и посадят в разные закоулки. Тебя, может быть, и оправдают. Хотя, вряд ли. Ты обнажил меч в присутствии лабарны на Большом Собрании. Самое мягкое наказание за такой поступок — пожизненное заточение. Но могу тебя успокоить: в этом подземелье ты долго не протянешь. К сезону жим твой труп обглодают крысы.

— За себя я не беспокоюсь,— мужественно ответил Цула.— Но твоя жизнь, повелитель… Как же Хатти без тебя?

— Со мной поступят еще проще. По тайному приказу моего брата, меня сегодня ночью удавят на собственном поясе. Утром объявят, что я повесился, не перенеся позора.

По крутой каменной лестнице они спустились глубоко вниз. Стражники с факелами приняли пленников у мешедей и повели дальше по низкому сводчатому туннелю. Их догнал старик, слуга лабарны. Старик обладал неприятным серым лицом со всклоченой бурой бороденкой. Еще больше вызывало отвращение его левый глаз, подернутый бельмом. Правый же холодно и пронзительно смотрел из под облезшей брови. Он приказал развести пленников по разным помещениям.

Тяжелая дубовая дверь отворилась. На Суппилулиуму пахнуло могильным холодом. Но он без страха перешагнул порог темницы. Стражники последовали за ним.

Пламя факелов отбросило свет на мокрые сводчатые стены из грубо обтесанного камня. С низкого потолка звонко падали капли. На земляном полу темнела невысыхающая лужа.

Суппилулиуму подвели к стене, с которой свисали, потемневшие от времени, но еще крепкие, бронзовые цепи. Он почувствовал холодные оковы на запястьях. Тюремщики натянули цепи и закрепили их так, что руки Суппилулиумы оказались разведены в стороны, и опустить их он не мог. Выполнив свое дело, стражники удалились. Последним выходил одноглазый старик. Он оглянулся напоследок и хищно сверкнул колючим уцелевшим оком.

Дверь захлопнулась. Пленник оказался в непроглядном мраке. Давящую тишину нарушали лишь монотонно падающие капли с потолка, да где-то противно попискивала крыса.

Суппилулиума, через некоторое время устал стоять, прислонившись к стене. Спина и ноги намокли, руки затекли. Рана в боку начинала ныть. Но ни сесть, ни шагнуть вперед не было возможности. Оставалось одно — встать, как можно прямее. Мрачные мысли одолевали его. На панкус рассчитывать нет смысла. Таваннанна ничем помочь не сможет. Исход ясен: его убьют, войско в Хаттусе разоружат и распустят, всех его тысячников, включая Цулу, Фазаруку и Иссихассу публично казнят. Впрочем, Иссихасса сможет выкрутиться. Он слишком хитер, чтобы так глупо погибнуть. Но все это — полбеды. А что будет потом, когда Митанни двинет на Хатти свои полчища?

Была надежда еще на Фазаруку. Он должен знать о случившимся. Он хитер, и что-нибудь придумает. Если Фазарука призовет войска из Хаттусы. Не выход! Что потом? Брать Цапланду приступом? Хетты перебьют друг друга. Тушратте только этого и надо.

Суппилулиума воззвал к Богам. Он долго и усердно молился, пока не впал в оцепенение. Сколько он находился в таком состоянии — неизвестно. Время замерло под каменными сводами. Он очнулся от лязга засова. По глазам резанул яркий свет факела. Вошли несколько человек.

Когда глаза привыкли к свету, то Суппилулиума различил перед собой самого лабарну, одноглазого старика и двух мешедей.

Арнуванда глядел на брата с неприкрытой ненавистью. Он по-петушинному прошелся перед ним взад-вперед и тоном грозного властителя спросил:

— Я думаю, холод этого подземелья немного остудил твой пыл и отрезвил твою гордыню. Спеси в тебе поубавилось?

— Ты пришел только это узнать? — перебил его Суппилулиума.

Арнуванда ждал слов глубокого раскаяния. Не один раз это подземелье ломало волю людей. Посидев здесь во тьме и сырости, пленники становились смиренными. Но, услышав нотки презрения в словах Суппилулиумы, лабарна, от досады, скрипнул зубами.

— Ты при всех оскорбил меня, оклеветал, посмел назвать предателем. За такой поступок, ты достоин публичной смерти. Но я милосерден. Я прощу тебя, если ты распустишь свое войско, сдашь мне Хаттусу, откажешься от права называться сыном нашего божественного отца Тудхалии, объявишь всем, что Бог Грозы не называл тебя сыном. Видишь, какой я добрый: требую совсем немного. Когда ты все исполнишь, можешь отправиться в Минуцай под присмотр местных жрецов. Ты согласен?

— Думаешь: я так наивен, что поверю твоим обещаниям? Ты все равно не оставишь меня в живых.

— Даже если так,— не возражал лабарна,— Неужели лучше умереть голодной смертью в этой сырой крысиной норе, нежели под солнцем?

Суппилулиума ненадолго задумался, затем ответил:

— Я выполню все, что ты требуешь. Но Арнуванда, подумай о том, что Хатти грозят неисчислимые бедствия. Митанни в скором времени должна напасть…

— Хватит с меня этих сказок про Митанни. Довольно я уже их наслушался. Могу тебе сообщить: мы с Тушраттой состоим в дружеской переписке. Этого достаточно, чтобы прекратить всякие глупые слухи. Он предупреждал меня, что ты захочешь меня свергнуть. Правитель Митаннни сильный политик и часто дает мне мудрые советы. О Хатти не беспокойся. У нее есть защитник и покровитель — это я. Подумай лучше о собственной шкуре.

— За себя я не боюсь. Смерть мне не страшна,— ответил Суппилулиума.

— Врешь! — ни с того, ни с сего взорвался Арнуванда.— Все на земле бояться смерти: и люди и животные. Каждая тварь дрожит и скулит перед гибелью.

— Я много раз смотрел в ее лицо, но оказался сильнее.

— Хочешь еще раз встретиться? На этот раз она тебя сломает! — заорал лабарна.

— Я сын Бога Грозы, и ничего не боюсь.

Услышав эти слова, у Арнуванды начался приступ бешенства. Он ничего не мог вымолвить, только шипел и мычал, выпучив глаза. Затем его прорвало, и он разразился грубой бранью. Арнуванда орал, надрывая глотку, будто торговец тухлой рыбой, брызгал во все стороны слюной, пока его не задушил сильный кашель. После приступа кашля Арнуванда немного успокоился. Он прошелся по камере, резко остановился и безразличным тоном сказал:

— А чего я тебя тут выслушиваю? Сегодня ночью ты умрешь в этом вонючем подвале. Хаттусу я разоружу без тебя.— Он злобно сплюнул.— Подыхай здесь. Крысы будут очень рады обглодать твои косточки. Ты этого заслужил своими подвигами.

Дверь захлопнулась. Суппилулиума вновь оказался один во мраке. А лабарна Арнуванда со своим сопровождением прошел в другой конец темницы. Одноглазый старик отомкнул засов на двери и впустил лабарну первым. Когда мешеди внесли факела, Цула зажмурился от света. Цепи так туго были натянуты, что не давали ему пошевелиться.

Лабарна подошел к нему вплотную и заглянул снизу вверх в скуластое лицо великана. Арнавунда тут же пугливо отшатнулся, встретив свирепый взгляд. Затем он состроил гордую царственную физиономию и властно произнес:

— Слушай меня, ты, Цула, сын тысячника Хаутахи, оруженосец Суппилулиумы. Тебе известно, как наказывается тот, кто обнажил меч перед лабарной на Большом Собрании?

Цула не ответил.

— Молчишь! — Арнуванда недобро усмехнулся.— Я тебе напомню: провинившемуся отрубают руку, затем голову или сажают в темницу на всю жизнь.

Цула даже не пошевелился.

— Но твое наказание ничтожно, по сравнению с тем, что уготовлено твоему господину… — Мышцы Цулы напряглись. Арнуванда вздрогнул и, на всякий случай, отошел на шаг назад… — Так вот,— продолжал лабарна,— его публично казнят после страшных пыток. Но есть способ его спасти. Ты любишь своего господина? Хочешь, чтобы он остался жив?

Цула резко вскинул голову. Глаза его были полны надежды.

— Да, да! — не выдержал Цула. Он был готов поверить кому угодно, только бы повелителя оставили в живых.

— А ведь его спасение в твоих руках. Все зависит от тебя.

— Прикажи мне, и я сдвину горы, поверну реки, сражусь один с целым войском!

— Так ли ты могуч, как себя хвалишь? — усомнился лабарна.

Цула, вместо ответа, выпрямил спину, напряг руки так, что мышцы вздулись и задрожали. Цепи не выдержали и со звоном лопнули. Арнуванда чуть не потерял сознание от страха. Он не мог ни пошевелиться, ни крикнуть. Одноглазый старик трусливо спрятался за тощую спину властителя. Мешеди выхватили мечи.

Но Цула и не думал нападать. Он упал на колени перед своими врагами и молил:

— Прикажи, я сделаю все. Только не убивай Суппилулиуму.

Властитель, увидев великана на коленях и, заметив вооруженных слуг по бокам, оправился от страха. Ему стало немного неловко за свою трусость. Он постарался придать голосу твердость:

— Вижу. Силен. Только силы тебе много прикладывать не придется. Нужно будет, всего лишь, съездить в Хаттусу и сдать город моим тысячникам. Они перед тобой.

Цула схватился руками за голову и глухо застонал. Его стон больше походил на рык умирающего льва. От этого грозного звука у всех мороз пробежался по коже. Отдать Хаттусу! Так долго бились за нее. Восстанавливали город своими руками. Теперь не будет больше войска у Суппилулиумы. И Хатти не будет!

В эти минуты Цула проклинал себя за беспомощность, ругал Суппилулиуму за легкомыслие, клял Фазаруку за то, что он не может им помочь.

— Хватит прикидываться несчастным,— небрежно кинул Арнуванда.— Не такое это сложное дело. Исполнишь мою волю, и можешь забирать своего Суппилулиуму. Уходи с ним, куда вздумается.

— Ты обещаешь не убивать его?

— Может мне, еще, поклясться перед Богами? Одного моего слова правителя — достаточно!

Цула тяжело поднялся и глухо, словно из могилы произнес:

— Я сдам тебе Хаттусу. Дай только взглянуть на Суппилулиуму. Я должен убедиться, что он жив.

Хитрый Арнуванда ждал этой просьбы. Он подал знак мешедям. Они вывели Цулу из темницы и подвели к двери, за которой находился повелитель. Один из мешедей вошел во внутрь и прикрыл за собой дверь, оставив лишь маленькую щелку, другой подставил острие меча под левую лопатку великана. Цула увидел Суппилулиму, прикованного к стене. Но через мгновение мешедь вышел и захлопнул дверь.

   ‹6›   ‹7›   ‹8›   »9

Книга первая. Восставшая из пепла

Часть первая  Часть вторая

Книга вторая. Месть богов

На страницу автора

-----)***(-----

Авторы: А(A) Б(B) В(V) Г(G) Д(D) Е(E) Ж(J) З(Z) И, Й(I) К(K) Л(L) М(M) Н(N) О(O) П(P) Р(R) С(S) Т(T) У(Y) Ф(F) Х(X) Ц(C) Ч(H) Ш, Щ(W) Э(Q) Ю, Я(U)

   

Поделиться в:

 
       
                     
 

Словарь античности

Царство животных

   

В начало страницы

   

новостей не чаще 1 раза в месяц

 
                 
 

© Клуб ЛИИМ Корнея Композиторова,
since 2006. Москва. Все права защищены.

  Top.Mail.Ru