На страницу автора
Книга первая. Восставшая из пепла
Часть первая
Часть вторая
Книга вторая. Месть богов
1«
‹2›
‹3›
‹4›
»13
Сидоров Иван Под знамением Бога Грозы
Книга первая Восставшая из пепла Часть вторая — 3
Хемиша запрыгнул на коренастого низенького конька. Проверил: все ли на месте. Поправил на голове островерхий медный шлем, щелкнул в ножнах остро отточенным мечом, чехол со стрелами и короткий тугой лук повесил за спину, маленький овальный щит и копье передал мешедям. Затем он поднял руку, подавая знак музыкантам. Громко забили большие походные хухупалы, разнося по горам эхо. Городские ворота с визгом и скрежетом распахнулись. Через проход въехали вооруженные до зубов всадники на сильных коренастых лошадях. Копыта гулко застучали по камням. Колыхались длинные нечесаные гривы. Сами всадники были подстать своим скакунам: широкоплечие, чернобородые, с горящими глазами. Все в коротких андули из шкур животных, в шлемах из толстой кожи, в высоких остроносых сапогах.
Всадники по узким улочкам стекались к храму Еникея. Толпа приветствовала воинов громкими криками. На обширной храмовой площади они выстроились ровными рядами. Напротив горцев встал городской отряд всадников в медных доспехах и островерхих шлемах. Отдельно стояли десять новеньких колесниц.
Площадь перед храмом наполнилась невообразимым шумом: ржание лошадей, протяжное мычание волов, громкие боевые кличи племен. Вновь загрохотали хухупалы, перекрывая гомон. Воины вынули мечи из ножен и принялись дружно бить ими по щитам, производя нестройный грохот.
В коридор, образованный двумя рядами всадников, лихо въехал Хемиша. Он приветствовал воинов, подняв правый кулак над головой. За ним следовали десять телохранителей, среди которых находился его старший сын. За охраной ехали вожди племен на конях и старейшины на ослах.
По знаку Хемиши, знать, а за ней все воины, спешились и направились к храму, отдав поводья босоногим мальчишкам, которых набежало множество поглазеть на войско.
Во внутреннем дворе храма воины и знать тесными рдами выстроились напротив широкого проема, ведущего в целлу. Во мраке священной комнаты сиял золотом лик Еникея. Кантикини в длинных желтых одеждах с почтением вывели стройного горного оленя с позолоченными рогами. Прирученное животное не боялось большого скопления народа, но все же блестящие умные глаза смотрели на всех настороженно. Нос чуть вздрагивал, втягивая воздух. Олень олицетворял самого грозного Бога.
Помощники кантикини привели годовалого бычка, десять овец и десять коз. Старший кантикини, под громкие возгласы, восхвалявшие щедрого и милостивого Еникея, длинным ножом перерезал бычку горло. Затем остальные животные были умерщвлены. Запахло свежей кровью. Затем воины подходили и ставили у ног оленя небольшие кувшины с вином и пивом. Перед этим они отливали немного на землю. Воины разламывали пополам круги сыра или ячменные лепешки и клали на кувшины.
Совершив молитву, войско оседлало коней и двинулось из города. Горцы дружно грянули боевую песню. Их сильные глотки издавали такой мощный звук, что от многократного эха задрожали вершины. Над частоколом копий взвился шест с оленьими рогами. Следом лениво потянулись повозки, влекомые волами.
— Отец, возьми меня с собой! — Юноша схватил Хемишу за ногу. Его, еще детские глаза, выражали мольбу и решительность.
Хемиша строго взглянул прямо ему в лицо.
— Мал еще. Только двенадцать исполнилось. Мы едем на войну, а не на лис охотиться. Тебе там, в первой же схватке башку свернут.
— Но отец, я хорошо владею копьем и на коне крепко держусь,— не унимался мальчик. Казалось еще чуть-чуть, и он заплачет.
— Сиди дома. Не хватало, чтобы ты еще расхныкался.
— Я не буду хныкать. Никогда. Я уже взрослый! — Обиженно воскликнул подросток, удерживая слезы.
— Возьми его,— робко попросила женщина в черной хасгале. Она держала под уздцы пегого скакуна. Синий войлочный коврик с горским узором покрывал спину коня. Аккуратно, заботливой рукой, уложены дорожные сумки и оружие.
При виде женщины, лицо Хемиши смягчилось. Но он постарался придать голосу строгость:
— Долго он тебя уговаривал?
— Долго,— ответила женщина, опуская глаза, но тут же вновь смело взглянула на Хемишу.— Но он не трус. В нашем роду всегда воины в раннем возрасте садились на боевых коней. Вспомни себя.
Хемиша почесал бороду, в раздумии. Посмотрел, оценивающим взглядом на подростка, затем на женщину. В конце концов, сдался.
— Добро! Садись. Если мать отпускает — значит пришла пора изведать запах битвы. Но поедешь с обозом.
— Почему с обозом? — покраснев от досады, спросил мальчик.— Пусти меня в первую сотню, в городской отряд.
— Вытри нос и слушай, что я тебе говорю,— вновь рассердился Хемиша.— Пока не научишься остро точить копье — не пущу тебя даже в последнюю сотню.
— Слушаю, отец,— со вздохом ответил юный воин. Затем он упал перед матерью на колени. Она его нежно погладила по черным кудрям. Он выхватил у нее из рук узду, взлетел на коня и умчался.
Печальные глаза женщины наполнились слезами.
— Не плачь.— Постарался ласково утешить ее Хемиша.— В поход ушли только два твоих сына. Еще трое подрастают.
— У тебя было четыре брата, а остались только ты да Танри,— сказала ему на это женщина.
— Ничего не поделаешь. Наша жизнь в руках Богов,— вздохнул Хемиша.— Утешает то, что погибли они достойно. Среди них не было трусов и предателей.
— И все же, присмотри за ним,— несмело попросила женщина.
— Еще чего! — возмутился Хемиша.— Сам о себе позаботится. Мне за целым войском надо присматривать. А теперь — прощай. Молись за нас.
Хемиша вылетел из городских ворот, нагоняя войско. Чернобородые горцы громко пели, перекрывая шум быстрой бурлящей реки. Народ высыпал на городские стены. Мальчишки весело кричали. Женщины плакали и утирали слезы концами головных накидок. Старые воины качали седыми бородами и довольно цокали языками. Старики вспоминали свою неспокойную молодость, когда они, вот так же уходили из города в походы — молодые, сильные, бесстрашные.
Отряд Хемиши шел быстро, без передышек, лишь изредка останавливаясь попоить коней. Ночлег проводили недолгий. Только заполночь разводили костры, а первые лучи солнца встречали вновь верхом. От границы с Хайасой и Аццы до Хаттусы путь лежал долгий: через всю Верхнюю страну, через долину реки Марассантии, затем по берегам Скилакса, по унылым нескончаемым пыльным дорогам, среди высоких гор, густых лесов и обширных степей.
Сердце сжималось у воинов при виде родной земли, выжженной и вытаптаной врагами. Хоть лихие годы миновали, но память о них встречалась повсюду. Когда-то цветущая земля, где колосились просторные пашни и цвели огромные сады, теперь превратилась в одичалую степь. Кое-где на пути попадались руины крепостных стен. Раньше здесь стояли города. Теперь их остатки, поросшие сорной травой, сиротливо возвышались среди холмов. По широким дорогам, в былое время, проходили большие торговые караваны. Верблюды, ослы, волы несли огромные тюки с разнообразным товаром. Теперь дороги еле угадывались, а местами их вообще размыли дожди.
Только изредка попадались признаки жизни: вдруг вдалеке появится небольшой табун лошадей, заблеют на склоне горы кучерявые овцы или длинношерстные козы, на маленьком черном клочке земли пахарь погоняет волов, тянущих плуг. Но при виде вооруженных людей, табунщик спешит угнать лошадей, пастухи прячут стада в ложбины, пахарь бросает плуг и хватается за оружие, напряженно всматриваясь: куда направляется войско.
Вскоре отряд всадников оказался на широкой дороге. Здесь все жило и двигалось. До Хаттусы оставалось немного, но большое количество идущих людей и повозок не давало возможности быстро проехать. Вооруженные отряды и обозы тянулись к столице. Пешие воины неспешно плелись, неся на плечах копья и щиты. Колесницы пробирались, лавируя среди копьеносцев. Возничие не торопили лошадей и громко ругались с погонщиками волов. Высокие повозки с припасами и оружием для армии еле катились на сплошных деревянных колесах.
Хемиша решил, подождать, пока поток немного схлынет. Тем более, солнце начинало клониться к горизонту. Он приказал остановиться на ночлег возле небольшого селения. Горцы напоили коней из родника и отпустили их пастись под присмотром нескольких юношей. Запылали костры. Зазвучали воинские песни. Запахло мясом. Тут же появились торговцы. Они ходили от костра к костру и предлагали вино, сладости, оружие, хорошую шерстяную ткань, плащи и многое другое.
Сделав некоторые указания вождям племен, Хемиша сел возле костра в круг воинов. Он снял шлем, ослабил ремешки на доспехах. От долгой езды верхом ныла спина и ноги. Хемиша прилег, положив голову на щит и почувствовал приятное облегчение. Веки задрожали, и воин погрузился в сладкую дремоту. А горцы продолжали громко болтать, жевали полусырое мясо, запеченное на углях, запивали его слабым кислым вином.
— О знатнейший и богатый господин, не желаешь купить раба? — Услышал Хемиша у себя над ухом.
Постепенно выходя из дремоты, он приподнялся. Перед ним, со смиренным видом, стоял торговец невольниками — неприятный старик в засаленной серой одежде. Сзади него стояли десятка два связанных невольников. Среди них были даже женщины. Их охраняли три здоровенных погонщика с палками в руках.
— Чего ты хочешь? Спросил Хемиша, еще не совсем проснувшись.
— Купи рабов, господин,— вежливо повторил торговец.— Отличные невольники. Плохой товар я не держу. Я вижу: ты богат и знатен, а слуг у тебя нет. Где это видано, чтобы знатный воин сам наливал себе вино и жарил мясо. Хочешь, я продам тебе красивую невольницу. У меня есть чудесная рабыня: сильная, стройная. Она умеет шить, стирать, готовить. Правда, у нее есть один недостаток, торговец развел руками,— Она дорого стоит. Но для такого знатного воина я немного уступлю. Выбирай! Больных нет, кривых — тоже.
Хемиша нехотя поднялся и прошелся вдоль строя невольников, внимательно осматривая каждого. Он хоть и родился в знатной семье, и с детства видел в своем доме много слуг, но никогда не держал рабов. Горцы ценят свободу больше всего на свете. Вид этих жалких связанных людей вызывал в нем чувство сострадания и возмущения.
— Хемиша, бери этого здорового парня,— советовали воины.— Нет, его ты не прокормишь. Бери, лучше, кучерявого юношу. Он может стать слугой и оруженосцем. Купи девку, с ней будет веселей,— смеялись они.
Хемиша остановился возле последнего невольника. Необычный вид этого раба привлек его внимание. Раб был высокий и худой, в длинной черной одежде непонятного покроя. Он стоял, не как все невольники: униженно ссутулившись, а гордо расправив плечи. Весь его вид говорил, что хоть он связан, но дух его не сломлен. Глаза невольника, зачем-то, завязали черной повязкой. Руки скручены за спиной тугим узлом.
— Господин, тебе не нравится мой товар? — забеспокоился торговец.
— Товар паршивый,— с нескрываемым презрением к торговцу, ответил Хемиша.— Ты смеешь торговать слепцами? Он музыкант или певец?
— Это не слепой! — с гневом воскликнул торговец.— Он пересмотрит любого зрячего. У него глаза злого духа. Это — сам Ярри в обличии человека. Не подходи к нему близко!
— Чего ты причитаешь, словно суеверная старуха во время грозы.— Хемиша сплюнул под ноги торговцу.— Если в нем сидит злой дух, давай отрубим ему голову и выпустим Ярри наружу.— Он сделал движение, как будто собрался вынуть меч.
— Не делай этого,— заорал побледневший торговец, хватая горца за руку.— Ради всех Богов. Не выпускай из него Ярри. Он переселится в кого-нибудь из нас.
— Э, да я вижу, ты серьезно напуган.— Усмехнулся Хемиша, брезгливо стряхивая торговца с руки.— Чего ты боишься? У него на ногах нет копыт. И змеиного хвоста я не вижу. Может быть, на голове рога прорастают?
— Не говори так, господин. Прошу тебя! — Торговец затрясся от страха.— Один из моих погонщиков отстегал его плетью за неповиновение и через день скончался. А он был здоров и мог сразу выпить не меньше двух кувшинов вина.
Услышав последнее, Хемиша невольно схватился за черный камушек, висевший у него на шее. Камень служил оберегом и защищал от болезней и порчи.
— Я его хотел сжечь на костре, — продолжал взволнованно торговец, — но потом передумал. Ведь Ярри не боится огня. Я веду его в Хаттусу, чтобы на праздник Вуруллия принести это чудовище в жертву Богам. Боги, наверное, давно его ищут. Я им помогу. Всемогущие вершители не останутся в долгу. За эту маленькую услугу они помогут мне разбогатеть. — Торгаш расплылся в улыбке, от которой Хемишу передернуло. Он, без того, терпеть не мог торговцев людьми, а этот вызывал в нем все больше отвращение.
— Но пока снимать повязку нельзя. У него глаза, словно раскаленные угли. Из них на тебя глядит смерть. Я и уши ему заткнул, чтобы он ничего не слышал. Да и что ты в нем нашел, господин. Отойди подальше.
— Меня интересует амулет, который висит у него на шее. Хемиша указал на небольшую круглую медную бляху, с иероглифами по кругу.— Ты знаешь, откуда она у него?
— Не прикасайся! — в ужасе завопил торговец.— Ты превратишься в камень!
Воин лишь усмехнулся и взял амулет в руку, внимательно рассмотрел его. Торговец закрыл лицо ладонями, ожидая чего-то ужасного. Но, к его великому изумлению, все осталось по-прежнему. Никто в камень не превратился. Нигде не было видно ужасного Ярри. Он упал на колени перед горцем и воскликнул:
— О непобедимый! Ты любимец Богов, или сам Бог…
— Перестань,— оборвал его Хемиша. Его раздражение начало переходить в гнев.— Уж очень часто ты вспоминаешь Богов. Видать, совесть у тебя не чиста. Сколько ты хочешь за Ярри?
— О могущественный. Я же веду его, отдать в жертву Богам.— Торговец смекнул, что можно выручить неплохую плату за раба. Страх — страхами, а торговля — торговлей.
— Я не слышал, чтоб в храмах Хаттусы принимали в жертву людей.— Хемиша не на шутку разозлился, но старался не выказывать свой гнев.— Я дам тебе тридцать сикелей серебром. На них можешь купить трех годовалых бычков. Сведешь их под нож каниткини.
Глаза старика вспыхнули жадным огнем. Ого! За паршивого некчемного раба — целых тридцать сикелей. Надо еще поторговаться. Он жалобно прогнусавил:
— Но господин, во время праздника Вуруллия быки подорожают.
— Хорошо! На еще три железных кольца, и убирайся, не то мои воины тебя поколотят.— Хемиша еле сдерживался, чтоб не ударить наглого старика.
Но жадность не давала торговцу просто так расстаться с товаром. Он снова затрясся, но уже не от страха, а от алчности. Надо попробовать еще выторговать немного.
— Но господин, что значит твои тридцать сикелей, по сравнению с благословением Богов? Добавь еще пару сикелей, ведь…
Вот тут торговец перестарался. Он плохо знал горцев. Хемиша медленно вытащил из ножен меч. Тонкое острие уперлось в лоб негодяю, больно пронзив кожу.
— Послушай, мерзкая тварь! Ты захотел богатства? — прошипел Хемиша.— Жиреешь на продаже людей. А не хочешь ли сам оказаться с веревкой на шее? Я могу поставить тебе на лоб клеймо и отправить на чей-нибудь виноградник. Ты, гадина, с утра до ночи будешь до седьмого пота работать за кусок ячменной лепешки, тогда узнаешь, какова цена свободной жизни.
Страх сковал язык торговца. Он весь съежился и затрясся еще сильнее. Душа вот-вот готовилась выпорхнуть из тела. Глаза вылезли из орбит. Зубы отстукивали частую дробь. Воины, сидевшие вокруг костра, поднялись и подошли ближе.
— Хемиша, давай ему отрежем уши и ноздри, после сдадим, как беглого раба,— предложили герцы.— Нет, лучше развязать невольников, дать им палки в руки, и пусть они его поколотят.
Заслышав такие речи, погонщики побросали дубинки и бросились в разные стороны. Торговец бешено вращал глазами. Наконец ему удалось с трудом проскулить:
— Пощадите! Не убивайте! Меня знает сам жезлоносец солнцеподобного лабарны Суппилулиумы – Иссихасса. Я поставляю ему красивых невольниц.
— Не смей произносить имя лабарны! — Хемиша сильнее надавил мечом. Капелька крови скатилась по лбу торговца.— Мне стыдно, что я о такую дрянь мараю свое оружие. Запомни, что я тебе скажу, грязный торгаш. Мое имя Хемиша. Я предводитель племен Хауси и ненавижу работорговцев. А еще, мне наплевать на твоего Иссихассу. Если я еще раз тебя встречу на этой земле, то отделю голову от тела. И никогда больше не предлагай свой товар благородным горцам племен Хауси. Они добывают хлеб своими руками. Убирайся прочь!
Торговец первое мгновение не мог опомниться. Но вскоре сообразил, что чудом остался жив. Он поспешил на карачках отползти подальше, получив пару увесистых пинков.
Невольников развязали. Им объяснили, что они свободны и могут идти, куда захотят. Бывшие рабы бросились на коленях благодарить своих избавителей.
Хемиша подвел высокого худого невольника поближе к пылающим поленьям. Осторожно, чтобы не порезать руки, ножом освободил его от пут. Невольник опустился на землю, снял с глаз повязку, вынул кусочки войлока из ушей и кинул все это в огонь. Его черные длинные волосы рассыпались по плечам.
Усталое немолодое лицо озарил свет костра. Хемиша с любопытством разглядел невольника, но не увидел ничего пугающего. Черная борода с серебристой проседью свисала до пояса. В темно-карих глазах, действительно, было что-то необычное. Но они, скорее, излучали тепло и доброту, нежели зло. Густые брови ровными щеточками нависали над веками. Человек, как человек. Он бережно принял, предложенную ему глиняную чашку с пивом. Взял узловатыми пальцами кусочек лепешки. Поев, он поблагодарил Хемишу. Горец заглянул к нему в глаза, и у него возникло ощущение, словно он смотрит в бездонную пропасть. Даже немного жутко стало. Но мимолетное ощущение страха прошло.
— Ты хочешь сделать меня своим рабом? — спросил невольник мягким грудным голосом.— От меня, как от раба, мало пользы.
— У горцев Хауси нет рабов,— ответил Хемиша.— Ты свободен. Если хочешь, оставайся с нами. Умеешь копье в руках держать? Или из лука стрелять?
— Воин из меня плохой,— покачал головой бывший невольник.— Я всю жизнь хожу по свету и лечу людей.
— Лечишь? — усомнился горец.— На брадобрея ты не похож. Ты из магов, тех, которые насылают болезни, а потом за серебро избавляют от них?
— Нет,— улыбнулся странник.— Я не причиняю людям зла.
— Зачем же ты наслал смерть на погонщика, который тебя избил? По словам торговца, он умер после твоих наговоров.
— Никого в своей жизни я не убивал. А этот погонщик просто выпил слишком много вина, да и задохнулся в собственной блевотине.
Хемиша не совсем поверил невольнику и, на всякий случай, погладил черный камень у себя на груди.
— Как долго ты странствуешь? Сколько тебе лет?
— Минуло семьдесят пять,— невозмутимо ответил странник.
Все воины удивленно ахнули.
— Трудно в это поверить,— усомнился Хемиша,— тебе не дашь и сорока пяти. Как же тебе удалось сохранить гибкое тело и лоб без морщин?
— Я знаю многие тайны жизни. Могу лечить разные недуги. Я учился у мудрецов и хороших лекарей. Вместе с ними я познал секреты долголетия и здоровья.
— Много стран ты повидал?
— Бывал за Северным морем, где в степях живут дикие кочевники. Бродил по прекрасной земле Элиды. Там живет красивый веселый народ. Побывал в величественной Та-Кемет, где раскинулась плодородная земля по берегам священного Хапи. Гостил в шумной Финикии. Посетил вечный Вавилон и божественную Ниневею.
— Почему тебе не сидится на одном месте? Что ты ищешь? — не мог понять Хемиша.
— Я ищу земли, на которых царит вечный мир, где нет рабов, нет голода, нет болезней, где люди не убивают друг друга из жадности и зависти.
— Ну, и нашел?
— Нет такой земли,— с горечью ответил странник.— Вряд ли я ее найду, но буду искать. И после меня будут искать другие.
— Зачем? — пожал плечами горец.— Ты знаешь, что твои поиски бесплодны, но продолжаешь поиски.
— Кто ищет счастье, тот несет людям добро.
— Место такое есть,— задумчиво сказал Хемиша.— и мы все там обретем счастье. Но только после достойной жизни.
Странник ничего не ответил.
— А почему ты не устроился лекарем к какому-нибудь богачу или вельможе. Жил бы в роскоши и довольствии. Никто бы не посмел надеть на тебя колодки раба.
— Самая большая роскошь — это людская благодарность.
— У людей ее слишком мало. Тебя могут убить или продать, как сегодня. Я удивлен, что ты так долго ходишь среди чужих народов, и еще не приобрел кольцо на шею. Странник горько усмехнулся.
— Разве можно обратить в рабство вольный ветер? Разве можно ошейник раба одеть на морскую волну?
— Если ты уподобляешь себя вольному ветру, почему же не улетел от своих мучителей?
— Я знал, что ты освободишь меня.
— Знал! — Хемиша тряхнул головой.— Может быть, знаешь, почему я это сделал?
— Знаю,— невозмутимо ответил странник.— Тебя заинтересовал амулет, который весит у меня на груди.
— Ну, говори же! Откуда он у тебя? — не выдержал Хемиша. Весь этот долгий разговор, он только об этом думал.
— Но, это не моя тайна. Могу ли я тебе ее доверить?
— О чем ты говоришь! — возмутился Хемиша. Он снял с себя пояс и передал страннику.— На, смотри.
Кожаный пояс украшали точно такие же медные бляхи, с такими же иероглифами.
— Теперь веришь? Здесь надпись: «Еникей всегда с нами». В нашем роду, когда рождается мальчик, ему отец дарит амулет из черного камня, кинжал и такой пояс.
— Да, да, я припоминаю. У него был амулет из черного камня,— произнес странник.
— Так расскажи: кто он,— нетерпеливо воскликнул Хемиша.
Путник опустил взгляд на тлеющие угли, сдвинул брови, пытаясь, все хорошенько припомнить.
— Давно это было,— начал он свой рассказ,— так что, может быть, где-нибудь ошибусь. Я шел из Ушшура в Ниневею по берегам благодатного Тигра. В этой местности живет приветливый трудолюбивый народ. Земледельцы там, как и везде, бедные, но гостеприимные. Они работают с утра до ночи, чтобы прокормить свои семьи. Большую часть урожая у них забирают землевладельцы.
Я ходил от селения к селению, помогал больным, слушал рассказы стариков, рассказывал сам.
Как-то утром я заглянул в небольшой городок. Все жители были встревожены. Множество воинов и колесниц я увидел на улицах. У одного старика узнал, что здесь остановились охотники правителя Ассирии. У старшего охотника случилось несчастье: во время охоты на львов, раненый зверь в бешенстве опрокинул колесницу, в которой находился один из сыновей старшего охотника. Мальчик сильно разбился и, наверное, скоро умрет.
Я подошел к одному из охотников и представился лекарем. Меня немедленно провели в дом наместника. Бедный юный охотник! На него невозможно было смотреть без содрогания. Ему исполнилось лет двенадцать. Он лежал без памяти, истекая кровью. Невежественный местный брадобрей пытался оказать ему помощь. Рука в плече выбита, голова вся в ушибах, лицо оцарапано. Хорошо еще, что во время охоты он носил легкий шлем, иначе, падая, проломил бы голову о камни. Вдобавок лев ударил его в грудь лапой. Сорвал кожаный нагрудник и оставил на теле глубокие раны от когтей.
Старший охотник рыдал. Сыновья, как могли, утешали отца. Я отослал брадобрея читать заклинания, а сам приступил к делу. Сначала, вправил мальчику руку, прижег раскаленным железом раны и перевязал, наложив на них лечебные травы. Кровотечение остановилось, но в сознание привести мне его не удалось. Всю ночь он бредил. Тело его горело. Я поил его отварами из трав, натирал лечебными мазями, шептал заклинания. Но ушиб головы был слишком сильный, да и крови он много потерял. Надеяться оставалось только на богов, да на сильный молодой организм. Через два дня жар начинал спадать. Болезненная бледность разлилась по лицу. Наступал момент, когда он должен был либо умереть, либо выжить.
Охотники уехали. Им надо было спешить ко двору правителя. Мальчика оставили с пожилым слугой и двумя телохранителями. Старший охотник обещал засыпать меня золотом и серебром, если я спасу его сына. Больно и странно было видеть слезы на его мужественном лице.
— Он умер? — спросил нетерпеливый Хемиша и вздрогнул, испугавшись собственного вопроса.
— Нет. Юное сильное тело победило смерть. Я выходил его. Через неделю он открыл глаза. Первое, что он произнес едва окрепшим голоском, был воинский клич: «Улу-ра-ра»
— Это боевой клич наших племен! — встрепенулся Хемиша.
— Да, да. Мальчик после объяснил мне. А тогда он очнулся, взглянул своими ясными глазами на мир и еле слышно сказал: «Улу-ра-ра!». Сперва я подумал, что он очнулся перед смертью. Бывают такие проблески сознания у умирающих. Но вскоре румянец заиграл на его щеках. Мальчик начал поправляться, да так быстро, что через несколько дней мог уже сидеть.
Но валяться без дела и глядеть в потолок он долго не мог и начинал скучать. Ему хотелось бегать, скакать на коне, править колесницей, стрелять из лука. Ведь он был настоящим воином. Не зная, чем его занять, я рассказывал ему о странах, в которых побывал, а он слушал внимательно, раскрыв рот от удивления. По его просьбе, мне приходилось во всех подробностях описывать все, что встречал на своем пути. Скоро мой больной сильно привязался ко мне. Он оказался добрым и смышленым, уважал старших и никогда не обижал слабых. В очередной долгий вечер, когда слуг отпустили отдыхать, я, как всегда, сел рядом с его постелью и поделился мыслями: куда скоро мне предстоит отправиться. Когда я сказал, что хочу пройти земли Хатти от Бычьих гор до Великого моря, он сразу изменился, сделался грустным. Я испугался за его здоровье — любое волнение могло привести к обострению болезни — и попросил открыть причину своей печали. Он долго молчал. Но, видя во мне друга, рассказал свою историю.
Он поведал мне, что приходится приемным сыном старшего охотника. На самом деле его, еще маленького украли или увели из родного дома — он точно не помнил. С торговцами он попал в Ассирию. Ребенок был здоровым и крепким. Его поместили в специальный лагерь под Ниневеей. Там, из таких, как он мальчишек готовят будущих телохранителей правителя. Их называют «Бессмертными». Детей скупали у торговцев рабами и отправляли в это страшное место. Они жили в ужасных условиях: спали на земле, кормили их мало, вместо одежды давали кусок материи, при этом, постоянно заставляли бегать или таскать тяжести. Выживали только самые сильные. Выживших переводили в другой лагерь. Там их откармливали и обучали воинскому искусству. С помощью кнута и палки из них выбивали всю память, убивали жалость и сострадание к ближнему. На свете нет ожесточеннее человека, который забыл свою мать и своего отца, который не помнит свою родину. Нежных любящих родителей заменяют наставники со звериными лицами, которые не выпускают хлысты из рук. Отчий дом заменяет лагерь, в котором они воспитываются. В конце концов, из них получаются каменные болваны, у которых не может быть сердца. Им все равно, кого прирезать — свинью или человека. Они не страшатся ничего. Могут, по приказу своего повелителя броситься с голыми руками на целое войско. Могут отрубить голову женщине или ребенку и через мгновение забудут об этом. Совесть их не гложет. Верят ли они в Богов — не знаю. Но, по-моему, Бог у них один — властитель Ассирии. Им не нужно ни золота, ни женщин. Им нужен меч, да поле боя. Они не умеют пахать и сеять, ходить за скотом и охотиться. Все их умение сводится к одному — убивать. Теперь понимаешь, куда он попал. Может быть, из этого чудесного мальчика и вышел бы отличный «Бессмертный»; может, он дослужился бы до тысячника, если бы не один случай.
Как-то раз, старший охотник с сыновьями проезжал мимо лагеря «Бессмертных». Он решил, ради забавы, поглядеть на будущих телохранителей правителя. Его подвели к обшитому вольеру, где содержали, как зверей десятка два маленьких мальчишек, недавно приобретенных на невольничьем рынке. Голодным, отощавшим детям кидали куски лепешек. Со звериной жестокостью они дрались за хлеб, рычали, царапались, кусали друг друга.
— А почему вон тот кучерявый волчонок не дерется? Спросил старший охотник, указывая на мальчика, который один сидел в углу.
— Он, господин, наелся,— объяснил погонщик.— Этот звереныш сильный и ловкий. Его все боятся.
— Пусть подойдет поближе,— приказал старший охотник.
Погонщик вошел в загон, схватил ребенка за волосы и волоком подтащил к старшему охотнику. Когда сановник взглянул поближе на маленького человека, в нем все перевернулось. Он увидел перед собой ребенка, маленького и беззащитного, но гордого и бесстрашного. Сердце, вдруг, сжалось. Чем-то он напоминал его в детстве. Один из сыновей сановника кинул ребенку яблоко. Тот схватил плод и прижал к груди. Остальные мальчишки, увидев это, подскочили и попытались отнять. Волчонок зарычал и раскидал всех, затем забился обратно в угол, но яблоко не ел: так и прижимал его к груди. Только все смотрел большими черными глазами на старшего охотника.
— Эй, Шауш! — крикнул он одному из своих сыновей,— Купи того звереныша. Он будет твоим братом. Воспитай его воином, только не забей до смерти.
— Слушаю, отец,— ответил юноша.
Так в доме высокого сановника появился еще один сын. В Ассирии — это нормальное явление. У многих знатных людей, помимо своих детей есть дети от рабынь или купленные у работорговцев. Из него вырастал настоящий ассирийский воин. Приемный отец его полюбил, и даже, иногда баловал. Старшие братья воспитывали его и частенько поколачивали. Он ничем не уступал в манерах своим сверстникам из знатных семей. Но как бы не был похож на сына сановника из Ашшура, все же, в душе он оставался диким горцем. Никакие жестокие пытки не могли выбить из памяти образ отца и матери. Никакие роскошные дворцы не сравнятся с красотой родных гор. В тайне от всех он грустил о далекой родине. Сколько слез пролил ночами! Сколько страстных молитв возвышенно Богам!
Когда мальчик поправился до такой степени, что уже мог отправиться в Ашшур, за ним прислали повозку. Я решил, что больше моя помощь не понадобится, и захотел продолжить свой путь. Он меня очень просил заглянуть в Верхнюю страну великой Хатти и найти его родных. Юный охотник передал мне эту медную бляху со своего пояса — все, что осталось у него от родины.
Но в то время в Верхней стране побывать мне не удалось. Мой путь лежал к Кадешу. Там меня обвинили в колдовстве местные жрецы. В Кадеше запрещено лечить людей. Только жрецам разрешено заниматься врачеванием. Меня приковали к скамье на галере, и я, вместе с другими рабами вращал весла. Когда корабль прибыл в Аласию, я бежал с проклятого судна. После долго бродил по благодатному, необъятному острову. Затем на корабле, уже в качестве пассажира, переплыл море и высадился в Ликии. Я прошел через Карию, Арцаву, по Ассуве; посетил Мра и Питассу. Когда же я попал в земли Хатти, то здесь шли войны. Поэтому я направился к Северному морю. Долгий путь проходил через всю Ликию, затем долгое морское путешествие до Та-Кемет. Несколько лет я прожил на берегах великого Хапи. И вот, иду обратно к себе на родину. Я уже стар и хочу умереть в родных горах. Но я очень рад, что смог выполнить давнее поручение и найти тебя. Наверное, тот мальчик уже взрослый муж и занимает высокий пост при дворе Ашшурбалита.
Они долго молчали, глядя на угли костра. Каждый думал о своем.
— Оставайся с нами,— предложил Хемиша. Горец налил две чаши вина. Одну протянул страннику, другую выпил сам. Взгляд его был печален. По щеке скатилась невольная слеза и исчезла в густой бороде.— Оставайся. Мы идем войной на Митанни. У меня нет врачевателя в отряде.
— Конечно, останусь,— согласился странник.— Когда поход закончится, и во мне отпадет надобность, я продолжу свой путь на восток.
— Как ты думаешь, странник, он, все-таки, жив? — После короткого молчания спросил Хемиша.
Ночь уже спустилась на степь, убаюкивая все живое. Яркие южные звезды мерцали на недосягаемом небосклоне. Воинские костры догорали во тьме, слабо озаряя красными отблесками спящих горцев.
— Много лет прошло с тех пор. Может, жив, но возможно — нет. Судьбы человеческие вручены Богам, и Боги распоряжаются ими по своему усмотрению. Надо надеться на лучшее. Но скажи, воин, кем он тебе приходится?
Угли тихонько потрескивали, покрываясь седым пеплом. Горцы лежали кругом на траве, укутавшись в плащи; под головами щиты, справа, под рукой меч. Хемиша устало закрыл глаза, собираясь с мыслями, затем открыл их и сказал:
— Тот мальчик, которого ты лечил,— мой брат Алунита. Он очень похож на меня. Мы родились вместе. Такое случается редко, говорят, только по воле великой Богини Сауски. Нас посвятили Богам. Мы должны были стать кантикини Еникея. Родители очень радовались. Да и весь наш род был счастлив. Но неожиданные обстоятельства разлучили нас. В те времена, да впрочем, как и сейчас, велись жестокие войны с неспокойными соседями. Нам с братом исполнилось по пять, а может быть по шесть лет, когда хайясы тайными горными тропами пробрались к нашему городу и неожиданно напали. Под стенами творилось что-то страшное. Битва была до того кровавой, что среди скал до сих пор еще находят останки воинов, погибших той ночью. Не смотря на отчаянное сопротивление жителей, воинам Хайясы удалось, все же, ворваться в город. Сражение перекинулось на улицы. Площадь перед храмом Еникея несколько раз переходила из рук в руки. Там погибли почти все мужчины моего рода. Моего отца тяжело ранили. Его потом раскопали полуживого из-под горы трупов врагов, убитых его рукой. Я помню, как воины ворвались в наш дом. Мы все попрятались.
Возможно, хайясы вырезали бы весь город. Но горцы не дремали: сигнальные огни загорелись на вершинах. Враги, заслышав топот копыт и грозный клич Хауси, попытались убраться. А тут еще три сотни копьеносцев лабарны Тудхалии подоспели из ближайшей крепости. Немногим хайясам удалось уйти. Их остатки загнали высоко в горы и поскидывали со скал. Прошло много лет, но хайясы до сих пор боятся показываться возле стен Катхепа.
Так вот, в эту ночь пропал мой брат. Его долго искали. Мать рыдала, звала, чуть с ума не сошла от горя. Еще отца принесли чуть живого. Но среди мертвых брата не нашли. Да там разве можно было что-нибудь разобрать. После сражения осталось кровавое месиво. Алуниту посчитали убитым и зачислили в свиту Еникея.— Закончил Хемиша свой рассказ.— Меня, словно обожгло, когда я увидел амулет у тебя на груди. Я его найду. Чувствую сердцем, что он жив.
— Ассирия жестокая страна с жестокими законами. Если была бы возможность, он давно бы вернулся,— покачал головой странник.— Но самое страшное: вы можете столкнуться лицом к лицу на поле битвы, как враги.
— Не говори так! — воскликнул Хемиша. Он лег на плащ, положил под голову щит, а меч под правую руку и глухим голосом произнес: Еникей поможет мне. — Затем приподнял голову и спросил: Послушай, странник, почему ты не назовешь своего имени?
— Тоопека. Так нарекли меня при рожеднии,— ответил тот, укладываясь возле костра.
— Тоопека. Имя нездешнее,— пробурчал про себя Хемиша и тут же уснул.
1«
‹2›
‹3›
‹4›
»13
Книга первая. Восставшая из пепла
Часть первая
Часть вторая
Книга вторая. Месть богов
На страницу автора
-----)***(-----
Авторы: А(A)
Б(B)
В(V)
Г(G)
Д(D)
Е(E)
Ж(J)
З(Z)
И, Й(I)
К(K)
Л(L)
М(M)
Н(N)
О(O)
П(P)
Р(R)
С(S)
Т(T)
У(Y)
Ф(F)
Х(X)
Ц(C)
Ч(H)
Ш, Щ(W)
Э(Q)
Ю, Я(U)
|