На страницу автора

1«   ‹2›   ‹3›   »22

Сидоров Иван

Живущий Правдой
2

В какую сторону не кинешь взгляд, кругом один и тот же унылый пейзаж: желтые мертвые скалы под раскаленным небом. Ни единого признака жизни. Только кое-где топорщатся заскорузлые колючки, чудом пустившие корни в этом мертвом мире камней, да иногда ящерицы мечутся из-под ног, пытаясь укрыться в норах.

От солнца спрятаться невозможно. Беспощадные жгучие лучи достанут везде. Раскаленные камни излучают жар. К ним не прикоснуться. Как будто находишься в огромной печи. А дороге не видно конца. За одной горной грядой призрачно синеет следующая, дальше еще и еще, и так до самого горизонта.

Хармхаб мысленно проклинал эти горы. Иногда в душе поднимался отчаянный крик: не лучше ли было идти с боями вдоль Хапи. Там, если суждено было погибнуть, так в бою… А здесь издохнешь от жажды. Жара выжимала из тела всю влагу. Губы соленые и сухие. И пить много нельзя: сделаешь один глоток, не заметишь, как всю флягу опорожнишь. Но разве жажду утолишь теплой водой, которая уже начинала вонять. Зачем он пошел этим путем!

Но душа-советник Ху, а вместе с ней душа Эб, что живет под сердцем, нашептывали полководцу: этот путь правильный. Возможно от жары и переутомления умрут несколько ослабевших воинов. Но это все же лучше, чем постоянные стычки с нехсиу. Хитрые твари умеют устраивать засады, причем действуют самыми безжалостными способами: могут отравить колодец или подкрасться ночью и напасть на спящих. Никакого понятия о чести. Да и откуда честь у дикарей?

Воины совсем измотались, преодолевая горные уступы. Кони храпели и отказывались идти. Приходилось помогать животным. Хармхаб слезал с колесницы и шел рядом, пока конюхи понуждали упиравшихся животных идти вперед. Колено опухло, горело, но вроде бы расходилось.

— Эй! Мальчишка, ты где? — обернулся Хармхаб.

Сети прошлепал босыми ногами к полководцу. Мальчик сильно устал, но не показывал виду. За спиной болтался огромный, для его роста чехол со стрелами.

— Почему без обуви? — строго спросил Хармхаб.

— Не нашли моего размера,— оправдывался мальчик.— Сандалии дали, но они большие. В них идти неудобно. Он показал пару старых грубых сандалий, привязанных к поясу.

— Пятки обожжешь, да пальцы собьешь – какой тогда из тебя вояка.

— Я осторожно хожу.

— Силы еще есть?

— Да, Непобедимый.

— Далеко от меня не отходи.

— Позволь спросить, Непобедимый.

— Спрашивай.

— Мы добудем в этом походе славу?

— Славу? — удивился Хармхаб. У мальчишки еще хватает сил думать о славе. Он крепче, чем казалось.— Что ты знаешь о воинской славе? Она только на вид красивая, а сама перепачкана кровью, и измазана грязью, при этом воняет потом и смертью. Вот какая она — воинская слава.

Мальчик кивнул, как будто понял.

— Я отправился в поход не ради славы. После смут и неурожаев страна нуждается в золоте Куши,— начал объяснять он мальчишке, а может самому себе.— У местных скотоводов огромные стада. Поставки мяса спасли бы страну от голода.

— В Кемет может наступить голод? — удивился мальчик.

— Может. Всему виной неумелое правление усопшего правителя — Сына Солнца Эхнэйота. Рассказывали тебе жрецы-наставники о Солнечном правителе? Зря он закрыл все храмы и запретил людям молиться Богам. Не все приняли, а многие не поняли новое учение о едином Солнечном Боге, дарующем жизнь всему живому. Жрецы, хранившие миропорядок, знавшие магию, письменность и многие другие науки вынуждены были идти пасти скот или обрабатывать землю. А военные? Постигать воинское искусство стало не престижным ремеслом. Сын Солнца терпеть не мог отважных менфит или искусных колесничих.

— Почему? — мальчик семенил рядом с хромавшим Хармхабом и ловил каждое слово.

— Наверное, потому как сам был слаб телом. У него вечно чернели круги под глазами. Ни один мастер росписи по лицам не мог их скрыть. Грудь впалая, плечи не развиты. Бедра толстые и округленные, словно у женщины. Даже я стеснялся при нем своих широких плеч и высокого роста.

— Почему он не любил жрецов?

— Трудно сказать почему. Он вообще никого не любил, кроме своего Солнечного отца-Йота. И нас, детей Больших Домов он не любил. Многих знатных писцов прогнал от себя, а приблизил людей из низших, неграмотных. При дворе в охране появились наемники. Всякий сброд нанимали: и ассирийцев, и митаннийцев, даже хеттов. Порядок в столице поддерживали маджаи из Куши.

— Чем занимался правитель? — Мальчик поправил на плече тяжелый чехол, наполненный стрелами.

— Вечно молился своему богу Йоту и корпел над новым учением об устройстве мироздания. Он говорил, что Бог един, и его частичка во всем: в человеке, в змее, в травинке, даже в камне. Красота приводит мир к гармонии, а сила разрушает его. Сын Солнца чрезмерно ценил поэтов, художников, скульпторов и прочих бездельников. В Ахйоте на каждом углу открывались мастерские резчиков и скульпторов. Еще одной большой глупостью Эхнэйота я считаю то, что он раздавал ответственные государственные должности всяким низшим писцам. Они ничего не смыслили в управлении, но зато наизусть знали все гимны Йоту. Понимаешь?

— Конечно! Если писарь плохо умеет читать, то он такого напишет…

— Вот-вот.— Хармхаб одобрительно потрепал его по плечу.— В итоге: после правления Сына Солнца Кемет утратила власть над северными землями. Мы потеряли всё: Лабан, Приморье, Нахарину. Здесь, на юге начались восстания. Нехсиу выжили всех скотоводов и земледельцев. Армия ослабла, жречества нет,— вообще никакого управления страной. Большинство чиновников в провинциях воры и взяточники.

— А Семенхкерэ? Когда он надел корону Обеих Земель, что ему удалось?

— Ничего,— безнадежно махнул рукой Хармхаб.— Он возомнил, будто сможет покорить всю вселенную, как когда-то Великий Менхеперра Тутмос. А в это время народ голодал.

— А как он погиб?

— По-глупости, да простит мне Амун непочтение к нему, на очередной пирушке перепил, да решил поохотиться в пустыне. Колесница сорвалась в оросительный канал. Он захлебнулся. Да воды в канале было по колено.

— Но ты и мудрейший Эйя помогали восстановить государство.

— Кое-что смогли,— пожал плечами Хармхаб.— Правитель Тутанхамун, да живет он вечно, вековечно, взошел на трон совсем ребенком после гибели Семенхкерэ. Что он смог сделать? Ему венец Обеих Земель на голове держать было тяжело, а тут всей страной надо править мудро, да еще врагов усмирять. Тогда-то верховный жрец Эйя встал по правую руку от правителя, я по левую. Народ мы накормили, жизнь в стране наладили. Теперь решили усмирить Куши.

— А нехсиу и раньше восставали?

— Время от времени дикари пытаются нападать на приграничные города. Еще при Небмаатра Аменхотеп Хека Уасете презренная Куши захлебнулась в собственной крови. Несокрушимая армия Кемет прошлась с боями до самого четвертого порога.

— Ты участвовал в том походе? — большие глаза Сети вспыхнули любопытством.

— Я был тогда совсем юнцом. Постарше тебя, конечно. Мне доверили командовать четом молодых лучников. Я помню, как нас боялись враги и как уважали местные жители. Теперь другие времена. И нехсиу уже не те. Сейчас дикари хорошо вооружены и неплохо изучили тактику боя.

— Кто их учил?

— Я же и учил,— горько усмехнулся полководец.— Многие из них служили в армии Кемет. Под моим началом совершили поход в Нахарину. Тогда нам удалось разгромить самого Суппилулиуму — грозного правителя Великой Хатти, и прогнать его обратно за Бычьи горы. Многие нехсиу сражались лучниками в меше Юга.

— Плохо,— подвел итог Сети.— Но этот поход мы завершим успешно?

— Конечно. Даже не сомневайся. Правда, начало мне совсем не нравится. Как-то все складывается неудачно. А в Уасте жаждут вестей о громких победах. Хотят увидеть пленных вождей, бредущих вслед за колесницей полководца. Какой там! Как бы нам самим не зажариться в этих горах.

— Но мы же все равно  победим! — уверенно произнес Сети, сжав кулачки.

— Победим. Обязательно победим. Воевать с дикарями стало труднее, чем раньше. Нехсиу не вступают в открытый бой. Вечно прячутся в горах и подло нападают ночью. Уничтожают обозы с продовольствием, подло отстреливают вестовых. Они не гнушаются убивать даже местных кушитов, кто помогает армии Кемет. Но им не избежать схватки в открытом поле. Вот тогда мы им покажем!

— А как ты привык вести войну?

— Я веду войну, как учили великие полководцы: лицом к лицу с противником, в полный рост — вот это по-честному, по-мужски.

Их беседу прервали разведчики.

— Горы заканчиваются. Скоро выйдем к Хапи. До порогов осталось два дневных перехода. Впереди спуск и небольшая долина,— докладывал старший.— Там есть ручей. Можно разбить лагерь.

— Нехсиу не заметили?

— Мы осмотрели все окрестные скалы. Все чисто,— заверил старший разведчик.

— Что-то не верится,— усомнился Хармхаб.— На всем пути мы не встретили ни одного чернокожего разбойника. Неужели нехсиу без боя пропустят нас в долину? — Он подозвал командиров и приказал: — Всем глядеть в оба. Оружие держать наготове.

Лучники расчехлили луки и приготовили стрелы. Пехотинцы достали из ножен мечи и кинжалы. Красноватые мрачные скалы песчаника сужались и нависали уступами над дорогой. Впереди проглядывалось широкое ущелье. Внизу зеленела долина, суля долгожданный отдых. Просто чудом казался этот оазис среди однообразных мертвых склонов. Хармхаб вздохнул, предвкушая спокойный сон и глоток прохладной воды из ручья. Но вдруг военачальник краем глаза заметил, как высоко в небе кружит падальщик. К стервятнику вскоре присоединились еще две птицы. Не к добру. Слуги Сета просто так летать не будут. Хозяин — Бог войны Сет, владыка красной пустыни, посылает их только туда, где должна пролиться кровь. Сердце часто заухало в груди — это душа Эб предупреждала об опасности.

— Мой щит! — крикнул Хармхаб оруженосцу.

Воин, следивший за оружием полководца, поднес прямоугольный деревянный щит, обтянутый леопардовой шкурой. Оруженосец помог пристроить щит на левую руку полководца, но тут же вскрикнул. Лицо его перекосилось от боли, и он сполз на землю. В спине торчала стрела с черным оперением нехсиу.

— К бою! — крикнул Хармхаб.

С обеих сторон полетели камни. Стрелы с грозным шуршанием проносились над головой. Хармхаб быстро оценил положение. Единственное спасение — быстро проскочить узкую расщелину между скал и вырваться в долину. Если ввязаться в бой прямо здесь — неминуемы большие потери. Нехсиу прятались за скалами. Стрелкам их не достать. А штурмовать крутые склоны бесполезно. Он приказал колесницам быстро двигаться вперед. Копьеносцы, догоняли повозки. В бой не вступали, только закрывались щитами и бегом миновали самое узкое место. За расщелиной оказалась ровная широкая площадка, где можно было развернуть строй. Нехсиу вообразили, что напугали Хармхаба. Дикари с визигами и боевым кличем бросились преследовать воинов Кемет. Непобедимый только этого и ждал. Он приказал пехоте выстроиться. Моментально возникла стена щитов. Первую волну нападавших остановили и опрокинули. Как только враг дрогнул, сразу же из-под щитов выскочили легкие пехотинцы с небольшими щитами и короткими мечами. Завязалась жестокая схватка. Налетела вторая волна нехсиу. Легкая пехота тут же отступала и спряталась за щитами копьеносцев. Враг вновь наткнулся на стену щитов и частокол копей. Нехсиу поздно сообразили, что сами попали в западню. Они попытались отступить обратно на скалы. Но Хармхаб тут же пустил в погоню лучников маджаев. Сам схватился за лук. Легкая пехота отсекала дикарям путь к отступлению. Битва закипела с новой силой, но на этот раз нехсиу надолго не хватило. Не многим удалось удрать. Большинство дикарей пали мертвыми или сдавались, падая на колени.

Хармхаб нащупал пустой чехол. В пылу боя не заметил, как расстрелял весь запас стрел.

— Мальчишка! Где мальчишка?

Сети нигде не было.

— Где этот шакаленок со стрелами?

— Здесь! — пропищал Сети, подавая чехол.

Хармхаб вложил стрелу, натянул туго лук, но последние несхиу уже растворились среди скал.

— Я же тебе сказал: держаться рядом? — разозлился Хармхаб.

— Меня оглушили,— прохныкал Сети.

Только сейчас Хармхаб заметил, что голова мальчика залита кровью. Красные запекшиеся сгустки покрывали бритую макушку и стекали по левому виску на шею. Даже на плече видны были коричневые подтеки. Хармхаб отбросил лук и щит, нагнулся, чтобы осмотреть рану. Мальчишка взвизгнул от боли.

— Не ной! Голова цела. Слегка камнем задело. Подумаешь, кожу поцарапало. Лекарь! — позвал полководец.— Мальчишку перевяжи.

Долина оказалась просторной, но не такой зеленой, как виделось с гор. Редкие стебли жесткой травы островками торчали среди камней. Ключ пробивался тоненькой струйкой из скалы. Земля провалилась, образовав небольшую лужицу, по краям которой отпечаталось множество следов животных. Ручеек пытался пробиться дальше в долину, но через несколько шагов пропадал. Все впитывала в себя сухая земля.

— Привал! Разрешил Хармхаб. Он слез с колесницы и тут же устало опустился на землю. Колено разнылось, словно кто-то пытался вывернуть ногу.

Лекарь снял повязку и озабоченно покачал головой.

— Делай примочку, да поживее,— накинулся на него Хармхаб.— И отвар какой-нибудь обезболивающий дай. Может, заговор от боли прочитаешь.

— Какой же тут заговор,— причитал лекарь.— Вон как ногу разнесло.

— Пройдет. Что там с мальчишкой,— вспомнил полководец.

— Голову разбили. Но череп не проломлен. Отойдет.— И вздохнул: — Жалко ребенка.

— Я таким же был, когда стоял в рядах лучников и подавал стрелы. Никто нас не жалел,— возразил Хармхаб.— А подзатыльники получали за каждый малейший проступок.

Воины взволновались, зашумели. Все смотрели куда-то вверх на скалы. Хармхаб вгляделся, прикрыв ладонью глаза от солнца. Высоко на выступе он увидел чернокожего нехсиу. Тот кривлялся, показывал неприличные жесты. В руке он держал отрезанную голову одного из воинов Кемет и периодически смачно плевал в лицо. Стрелы едва долетали до наглеца. После каждого неудачного выстрела он громко смеялся и еще больше распалялся. Нехсиу мог долго бы так кривлялся, пока бы не устал, но вдруг за его спиной неожиданно вырос человек. Он двигался быстро и бесшумно. Сухое сильное телодвижениями напоминало тело хищного зверя. Бронзовая кожа лоснилась от жира, защищавшего кожу от горячих лучей. Человек осторожно окликнул наглеца. Тот медленно обернулся и получил сокрушительный удар в челюсть. Насмешник долго кувыркался по склону, обдирая локти и колени об острые камни. В конце концов, оказался в руках воинов Кемет.

— Кто это? — удивился Хармхаб.

Тем временем таинственный мститель кошачьими прыжками с уступа на уступ спустился в долину под громкие приветствия воинов. На обнаженном мощном торсе красовались старые глубокие шрамы от когтей. На сильной шее покачивался золотой амулет с крылатым солнцем. Из всей одежды — набедренная повязка простого выбеленного льна. Обут в недорогие, но прочные сандалии. На поясе кривой нож с костяной ручкой. За спиной, побелевший на солнце, дорожный мешок.

— Да это же Хуто! — узнал его Хармхаб и искренне обрадовался.— Здоровья и силы хранителю лука и стрел правителя. Какая причина привела столь высокого сановника в этот проклятый край.

Хуто неуловимым движением снял с плеча дорожный мешок и склонился перед военачальником. Скуластое смуглое лицо с прямым носом ничего не выражало. Взгляд спокойный, сосредоточенный.

— Живи вечно, Непобедимый! Это я там, в Уасте высокий сановник, Здесь Хуто простой охотник.

— Как ты нас нашел? — Хармхаб пригласил его присесть за накрытый стол, вернее, перед куском ткани, что слуга расстелил прямо на земле. Угощение состояло из вареной полбы на воде, кусков наструганного сушеного мяса, да горсти фиников.

— Хуто в юности обошел все земли Куши и Вават. Мне знакома каждая тропинка.— Он достал из мешка флягу из пористой глины и протянул Хармхабу. Пиво, каким-то чудом не прокисло и приятно охладило горло полководца.

— Не поверю, что ты соскучился по проклятой Куши. Тоскливей этих гор я ничего не видел. Даже в красной пустыне веселей.

— Кто-то любит красную пустыню, кто-то боготворит Оазисы Жизни, а для меня горы Куши родной дом,— не согласился Хуто. Лицо его оставалось каменным.— Но я прибыл не развлекаться охотой. Из донесений, что приходят от тебя, я понял: у Хармхаба дела идут неважно. Пришлось отпроситься у правителя и отправиться в Бухен, затем по твоему следу в горы. Может от меня, как от воина толку мало, но как разведчик пригожусь.

— Сам видишь,— сокрушенно покачал головой Хармхаб,— война затянулась. Я теряю воинов. Громкими победами похвастаться не могу. Скверно! — Он попробовал кашу и поморщился. Что может быть отвратительней полбы, сваренной на воде, без молока, да еще без соли.

— Не все так мрачно,— не согласился Хуто.— Я только что из Бухена. В городе спокойно. Беженцы возвращаются на свои земли. Хеви собирает неплохую дань.

— Обидно то, что я — непобедимый полководец Кемет, не могу справиться с кучкой дикарей.

— Возможно,— согласился Хуто, отставляя в сторону кружку с водой и принимаясь грызть сушеное мясо.— Но племена нехсиу уже не та кучка дикарей, которых громил Небпехтира Яхмес, и даже не те, что покорились Менхеперура Тутмосу. Ты встречался с воинами из племени Большого Слона?

— Да. Одного сам лично зарубил.

— Большой Слон все и затеял.

— А ведь когда-то он воспитывался в Доме Ликования среди сыновей дворца. Служил у меня чезу лучников,— негодовал Хармхаб.— Получал награды.

— Не переживай. У нехсиу силы не безграничны. Большой Слон обещал другим вождям скорую победу и богатую добычу. Однако война подходит к третьему разливу, но богатой добычи нет. Некоторые вожди перестают верить Большому Слону. Возмущаются: им было намного выгодней дружить с Кемет, торговать, чем воевать против нее.

— Твои слова вселяют надежду. Если так, то с нехсиу скоро покончим.

— Возможно. Но твои враги есть и внутри страны. Не забывай про Дом Ранофре.

— Что еще нужно этим собакам? Они вновь показывают зубы?

— Сам Ранофре не причем. Ты его отстранил от командования колесничими Амуна, при этом достойно наградил. Он остался доволен. Теперь Ранофре праздно проводит время в загородном дворце среди олив и сикомор, в окружении любящих обнищавших родственников. Другое дело — Небнуфе.

— Вот ты о ком! Шелудивый пес приполз на брюхе к хозяину и скулил, вымаливая прощения. Теперь он вновь рычит? — Аппетит совсем пропал.

— Небнуфе завоевал большое доверие у правителя. За его спиной, надо признать, большие дела для блага Кемет. Да и Дом Ранофре поддерживает этого скорпиона.

— Как на это смотрит Эйя? Неужели простил ему все?

— Эйя решил, что Небнуфе достаточно наказан. После смерти правителя Эхнейота, когда братьев обвинили в заговоре, Небнуфе лишился всех домов и земель. Оба брата его погибли. Кстати, одного ты лично прирезал.

— Так, кем он сейчас служит? — Хармхаб отхлебнул еще немного пива из фляги Хуто.

— Ему доверили корабельное дело. Он следит за судоходством по Хапи. Еще он поставлен старшим над строителями храмов — очень ответственная и высокая должность.

— Этот скорпион подослал ко мне убийцу,— пожаловался Хармхаб.

— Я знаю. Встретил Амени. Он поведал мне о нападении на твой лагерь. Но только убивать тебя никто не собирался. Небнуфе хотел все сделать хитрее.

— И как же?

— Хармхаб терпит поражение за поражением. Воины гибнут сотнями. Результата никакого. Что могут сказать о таком полководце?

— Что он бездарен, и Боги больше ему не покровительствуют,— сообразил Хармхаб.— Тут же забудут все его предыдущие победы. Признают в нем тупого старика и спихнут с должности. Дадут дом с землей где-нибудь в Оазисах Жизни, а через пару сезонов отравят или придушат во сне.

— Хороший план,— подтвердил справедливость его слов Хуто.— Стране нужен будет новый полководец. И к должности твоей рвется никто иной, как все тот же Небнуфе.

— Почему бы и нет? Он моложе меня. Опыт в войне у него есть… Ну, гиена! — Хармхаб хрустнул пальцами, крепко сжимая кулаки.— У тебя есть мысли, как обхитрить его? Ты только что из Уаста. Тебе должно быть известно настроение двора.

— Знаю одно: спешить не стоит. Пока у тебя крепкая армия, способная выстоять против нехсиу, никто даже пикнуть не посмеет, что Хармхаб стал слабым. А если ты одержишь громкую победу над племенами нехсиу, никто не посмеет даже косо взглянуть в твою сторону.

— Да,— усмехнулся Хармхаб.— Осталось только одержать громкую победу.

— Надо допросить пленника,— предложил Хуто.— Надеюсь, он выжил после падения со скалы?

— Представляешь, даже ничего не сломал. Лекарь только челюсть ему вправил. Но это уже ты приложился.

— Тогда приступим.— Хуто поднялся.

Пленник сидел на земле со связанными за спиной руками. Двое стражников охраняли нехсиу. Он оказался мускулистым высоким воином с черной лоснящейся кожей и короткими жесткими кучеряшками на голове. При приближении Хармхаба и Хуто, воин оскалился, показывая белые ровные зубы, начал плеваться. Из горла его вырвались страшные ругательства. Он всем видом показывал, что презирает врага и никакие пытки ему не страшны.

— Как будем пытать? Огнем? Или попробуем пальцы ломать? — предложил Хармхаб.— Не нравится мне… Не умею я…

— Пытать его бесполезно,— покачал головой Хуто.— На груди татуировка слона. Он из земель Кехет. Воины из земли Кехет умеют переносить боль и преодолевать страх. Скажу больше: перед тобой сын Большого Слона.

— Неужели! — обрадовался Хармхаб.— Что скажет папа, когда узнает, что его отпрыск в плену?

— Ничего,— разочаровал его Хуто.— У Большого Слона около сотни жен и наложниц, столько же сыновей.

— Что ж тогда будем делать? Пытать бесполезно. Отцу на него наплевать,— растерялся Хармхаб.— Не уговаривать же его с помощью сладких пирожков.

— Я знаю, чего боятся нехсиу.— Хуто вынул бронзовый нож и очертил на земле круг, внутри которого оказался пленник. Нехсиу принялся ругаться еще сильнее. От усилия подпрыгивал на месте. Пытался дотянуться до Хуто и укусить. Но охотник не обращал на него внимание, продолжал заниматься своим делом.

Когда на земле из-под кончика ножа появилось несколько непонятных иероглифов, пленник неожиданно притих и с ужасом взглянул на Хуто. Он попытался выползти из круга. — Не давайте покинуть границу,— приказал Хуто охранникам и те копьями загнали пленника обратно в круг. Он извивался, пытаясь высвободиться, но путы крепко врезались в руки. Здоровенный воин-нехсиу неожиданно разрыдался.

— Что это с ним? — Хармхаб сам испугался.

— Я очертил магический круг и написал имя злого духа Ухусахи,— объяснил Хуто.— Все, что находится внутри круга, принадлежит этому духу.

— Ухусаха? Когда-то слышал я про это божество,— попытался вспомнить Хармхаб.

— Злой и жестокий дух с телом человека и головой пантеры. По приданию, он живет под землей в пещерах, полных чудовищ и огненных озер. Божество нападает на людей и съедает их печень. После этого несчастный вечно должен жить в подземном царстве и служить рабом у Ухусахи. И никаких полей блаженства ему не светит. Никаких божественных лесов, полных дичи. Удел души — вечно прозябать во мраке, к тому же неустанно служить рабом злобному чудовищу.

— И все? — удивился Хармхаб.— Ловко ты его…

— Я сейчас буду читать заклинания. Пусть несколько воинов повернуться в сторону запада, протянуть руки и громко зовут Ухусаху.— попросил Хуто.

Хармхаб подозвал воинов и приказал им сделать как велел охотник. Двое из местных маджаев сразу отказались наотрез. Они упали на колени и молили полководца не произносить имя этого духа.

— Маджаев отпусти,— посоветовал Хуто.— Имя Ухусахи может писать и произносить, по их поверьям, только заклинатель, уверенный в своих силах. Любой другой смертный, кто посмеет вызвать духа, тут же умрет.

— Ты же не заклинатель,— удивился Хармхаб.

— Я и не маджай. Амун хранит меня.— Хуто погладил широкой ладонью золотое крылатое солнце, висевшее на груди.

Охотник принялся произносить непонятные слова жутким утробным голосом. Даже у Хармхаба мурашки забегали по спине. Пленник взвыл, словно перепуганный до смерти ребенок. Из глаз его брызнули слезы. Он забился в истерике. Хуто нагнулся и спросил что-то на языке нехсиу. Пленник усиленно закивал. Казалось, голова отвалится.

— Теперь можешь спрашивать у него все, что захочешь,— объявил Хуто Хармхабу.

— Так просто? — удивился военачальник.— Надо будет записать этот обряд. Пригодится.

Из слов пленника выяснили, что нехсиу готовят дерзкую вылазку. Большой Слон понял, что с Кемет способом мелких пакостей воевать бесполезно, решился на отчаянный шаг. Одним словом, он хочет собрать все племена и неожиданно напасть на Бухен. Уничтожение самого надежного форпоста Кемет на юге очень сильно подорвет репутацию главнокомандующего Хармхаба и его друга наместника правителя в Куши, Хеви. Да и после такой потери, как крепость Бухен сама Кемет еще долго не оправится.

Большой Слон все отлично рассчитал. Пока Хармхаб выискивает его за третьими порогами, воины нехсиу вдоль реки спустятся к Бухену. Даже если город взять не удастся,— стены крепкие, двойное кольцо укреплений, ров с водой,— все равно, перепугают местных жителей по всей округе, сгонят их с мест, перережут скот, засыплют оросительные каналы, сожгут поселения, потравят поля. После такого дерзкого набега многие вожди Куши, кто до сих пор сомневался, к кому примкнуть: к восставшим или к Кемет, обязательно приползут на брюхе к Большому Слону, моля о дружбе и предлагая своих воинов.

— Умно придумал,— покачал головой Хармхаб.— Мы ушли из города и оставили Бухен под защитой небольшого гарнизона. Но сам Большой Слон до такого бы не докумекал. Тут надо было все тонко рассчитать: выманить меня подальше в горы, собрать большие силы. Спроси-ка у этого выродка: откуда у них оружие. Еще спроси: кто надоумил Большого Слона напасть на Бухен.

Хуто повторил вопрос на местном диалекте. Пленник отвернулся, не желая отвечать. Но Хуто настаивал, пригрозив Ухусахой. Нехсиу тут же все рассказал. К Большому Слону прибыл тайный посланник из Уаста, от кого — он не знает. Вождь беседовал с посланником с глазу на глаз. Посланник привез много оружия и украшений.

— Имя посланника? — насторожился Хармхаб.

— Мексеб,— выдал пленник.

— Надо спешить в Бухен, - встрепенулся Хармхаб.— Дела совсем плохи.

— Погоди,— остановил его Хуто.— Сперва продумаем все до мелочей.

Они отошли подальше от пленника и уселись прямо на земле. Солнце закатилось за вершины гор. Вечерний ветерок принес прохладу, хотя камни продолжали источать жар.

— Если повернешь армию обратно к Бухену, нехсиу снова исчезнут в горах и затаятся,— размышлял Хуто.— Они не будут с тобой вступать в открытый бой. Пусть их больше, но нехсиу боятся тебя и твоих отважных менфит.

— Согласен. Но мы пойдем быстро.

Хуто с сомнением поглядел на больную ногу полководца. Сказал:

— У нехсиу кругом лазутчики. Они следят за перемещением войска.

— Как в таком случае поступить?

— Войску надо исчезнуть и неожиданно появиться под Бухеном.

— Это как? — усмехнулся Хармхаб.

— Я знаю одну тропинку, узкую и опасную, по которой мы незаметно выйдем прямо к берегу Хапи. Этой тропой мало кто пользуется: только горные козлы да охотники. Пусть Большой Слон думает, что ты по-прежнему тащишься через горы к землям Ирчет. Пусть он осадит Бухен, а мы окажемся у него за спиной.

— Думаешь, удастся?

— Все зависит от тебя и от твоих воинов, Непобедимый,— рассудил Хуто.— Оставь слабых и раненых под присмотром лекарей. Не надо брать с собой тяжелое оружие и обоз. Сейчас пусть все хорошенько отдохнут. Завтра предстоит тяжелый переход. Охрану выставь небольшую. Я сам прочешу все расщелины. Если где-нибудь прячутся нехсиу, им не уйти от моего ножа.

— Ты еще не потерял сноровку охотника,— удивился Хармхаб.— Я думал, светская жизнь размягчит тебя, как кусок воска на солнце.

— Только ради детей и любимой жены я таскаюсь за правителем на всех нудных церемониях,— с презрением поджал губы хранитель лука и стрел.— В душе Хуто всегда остается охотником.

Хуто исчез в надвигающихся сумерках, как будто растворился. Хармхаб бросил на голую землю плащ. Солнце совсем скрылось, подсвечивая западный край неба багровыми красками. Воздух остывал, но земля до сих пор хранила тепло. Произнеся молитву Амуну, полководец улегся на плаще и осторожно вытянул больную ногу. Как только все мышцы расслабились, так усталость разом придавила тело к земле.

В кострах трещали головешки. Искорки по замысловатым спиралям взлетали в темнеющее небо и сливались с, пока еще бледными, звездами. Под ухом застрекотал неутомимый кузнечик. Вот у кого нет забот! С другой стороны кто-то хныкал. Это еще что? Хармхаб приподнялся на локтях. Мальчик с перебинтованной головой сидел отдельно от всех. Он подтянул костлявые колени к лицу и подергивал худенькими плечиками. У Хармхаба вдруг все сжалось внутри. Ни с того ни с сего стало жалко этого малыша. Он тут же вспомнил себя такого же маленького с душой полной обид на жрецов, что били его палками за плохую учебу, на воинов, что вечно кричали и отпускали подзатыльники. Ну что у него за детство? Вырастит озлобленным, безжалостным. В чем он виноват?

Военачальник поднялся и подошел к мальчику. Тот сразу же прекратил хныкать, быстрыми движениями узкой ладошки размазал слезы по грязному лицу.

— Ты ел? — спросил полководец.

— Да,— не задумываясь, ответил Сети.

— Понятно. Эй! — окликнул одного из своих телохранителей.— Накорми мальчишку. Посмотри, у кого осталась горячая каша.

Мальчик жадно глотал вареную полбу. Все губы перемазал. Долго вычищал дно керамической миски куском черствой лепешки.

— Не спеши.— Хармхаб налил в медную кружку воды, капнул из глиняной фляги немного уксусу, протянул Сети.— Запей. Как голова? Болит?

— Нет!

Мальчик громко глотал воду. Чуть не подавился.

— Доел? Ложись сюда на плащ.— Военачальник укутал мальчишку в свой плащ. Сам прилег рядом прямо на голую землю.

Ну, Парамессу! Ох, отругаю его, за то, что прислал мне такого воина. Совсем же ребенок…— были последние мысли полководца, перед тем, как он провалился в глубокий сон.

1«   ‹2›   ‹3›   »22

На страницу автора

-----)***(-----

Авторы: А(A) Б(B) В(V) Г(G) Д(D) Е(E) Ж(J) З(Z) И, Й(I) К(K) Л(L) М(M) Н(N) О(O) П(P) Р(R) С(S) Т(T) У(Y) Ф(F) Х(X) Ц(C) Ч(H) Ш, Щ(W) Э(Q) Ю, Я(U)