|
1«
‹4›
‹5›
‹6›
»16
Третья рота ›
Мелочи жизни
Фарбштейн Вадим
Третья рота (Комбатами не рождаются)
Николай Николаевич Журавлевич был «отличный офицер». Его фотография висела на двух Досках почета — в клубе части и на плацу. Около года прокомандовав ротой, он получил капитанское звание. Все шло как положено: три года до старлея (теперешним-то лейтехам через два дают!), три до капитана. Теперь — четыре до майора, но до этого времени надо во что бы то ни стало попасть на майорскую должность. А это конечно даром не дается. Нет, чтобы повезло так, как Кислому или Самохвалу! Старшие лейтенанты, а оба на майорских должностях! Один начхим полка, другой начальник клуба. Николай Николаевич видеть их спокойно не мог. Его раздирала черная зависть: сиди себе спокойно, всегда у начальства на виду, а за семь то лет уж какая-нибудь вакансия подвернется, только с командованием хорошо живи. А тут лезешь из шкуры, чтобы заметили!
Ясно, что растут в первую очередь те, у кого «лапа шерстяная». Им и всех забот-то — лишь бы не залететь ни с чем. Потом те, кто другим на глотку может наступать. Да у кого уж башка шибко умная. Вон, начальник штаба части Фадеев — подполковник. И вроде, лапы нет. Голова! Сейчас можно спокойно ждать. Как Кузя уйдет вверх — прыг-скок в командиры полка! Всего на пять лет его, Журавлевича, старше. А ему еще до майора четыре года!
А Кузнецов? Такого за одну внешность можно в полковники производить. И связи в Москве. Он-то быстро уйдет!.. И тогда начнется перестановка. Будут двигать одного за другим — может и ему удастся в щелочку пролезть! Только бы со стороны никого не взяли! А если комбат на пенсию? Опять перестановка. Внутри батальона должны своего продвинуть. Только бы в этом году переходящее Знамя взять! Ведь у него есть покровитель в штабе дивизии, который сумеет ему обеспечить тогда продвижение по службе. Вот тогда!.. Тогда он каждый день во все роты по несколько раз заходить будет. Пусть орут: «Смирно!».
Чтобы полнее насладиться своими грезами, Журавлевич вышел из роты, постоял на лестничной клетке с полминуты и вернулся обратно. Он всегда так делал, когда мечтал, или, когда нужно было вернуть душевное равновесие.
— Смирно! — прокричал дневальный, как только командир переступил порог.
Журавлевич остановился. Глазки забегали по углам, зорко следя, все ли выполнили команду. Придраться не к чему.
— Вольно! — сказал Журавлевич и вошел в канцелярию.
***
Войсковая часть — вполне самостоятельная структура. Она себя сама полностью обслуживает. В части, помимо штатных должностей, всегда есть внештатные работники. Благо, что дешевой рабочей силы полно. Всегда нужны и столяры, и сварщики, и глюкальщики. В общем, «работники».
Если работник штатный, то он прикомандирован к какой-то роте, чтобы было где спать и с кем есть. Он официально подчиняется своему шефу — зампотылу, или зампотеху, или там замполиту. Если же официально солдат числится стрелком роты, а по устному распоряжению вышестоящего начальства работает на какую-нибудь из служб части, то, формально являясь подчиненным своих командиров, фактически опять-таки подчиняется своему шефу.
И тех и других работников в части было довольно много. К четвертой роте были прикомандированы обслуга типографии и личный состав клуба. К третьей — солдатик из продслужбы и писарь строевой части. Кроме того, один из стрелков роты работал хлеборезом, а другой столяром в дивизии. Капитан Журавлевич ненавидел их до глубины души. Не обладая ни физическими, ни умственными качествами для этого, он рьяно стремился к власти, но пока имел эту власть только над солдатами своей роты. И если кто-то вдруг уходил из-под его власти, то это не давало капитану покоя. Но, что он мог поделать? Весь день мерзавцы были на работе, возвращались только к вечеру. Поэтому ротный, рабочий день которого длился до восемнадцати часов, за исключением тех дней, когда он дежурил по караулам или оставался ответственным по роте, зачастую засиживался до девяти, а то и до отбоя, чтобы иметь возможность помотать нервы вернувшимся работникам.
***
В связи с приездом Шаталина наша доподготовка была продлена на неделю. Мы усердно изучали материальную часть стрелкового оружия.
Пятнадцатое января. Четверг. К обеду мы возвращались в роту, замерзшие от огневой подготовки. Едва я ввалился в казарму, стуча окоченевшими ногами, дневальный тут же сообщил:
— Фарбштейн, к тебе какие-то мужики гражданские пришли. В канцелярии сидят.
Я постучался и заглянул. Офицеров не было. Развалившись на полтора стула, в канцелярии роты сидел Сергей Новаковский, рядом с ним Булатов — директор детской спортивной школы Верх-Исетсткого завода. Пока мы обменивались приветствиями, подоспел Журавлевич. Лицо сияло улыбкой. Толька глаза по-прежнему сверлили.
— А где Лукьянов? — спросил он. Голос изображал сплошное благодушие.— Переодевайтесь в парадное обмундирование, поедете с вашим тренером.
Мы ехали во Дворец спорта ВИЗа. Дорогой Сергей рассказал, как ему передали записку (еще с КМБ мы ухитрились позвонить во Дворец, когда нас возили в баню), как он сходил к командиру полка, и тот, сам бывший спортсмен, пошел ему на встречу. Сергей выпросил нас для подготовки к первенству области, которое планировалось через месяц. Он рассчитывал, что за этот месяц сумеет решить вопрос с нашими дальнейшими тренировками. А пока, с понедельника, ежедневно, кроме воскресенья, мы после обеда будем иметь возможность отправляться во Дворец спорта для подготовки к соревнованиям.
После ВИЗовской сауны и пельменей возвращаться в роту было тошно. Но мы шли, твердо уверенные в завтрашнем дне. Точнее, с верою в грядущий понедельник, в который, если бы не вмешательство судьбы, мы должны были отправиться в караул.
***
Борис Петрович Кузнецов опоздал с рождением лет на двести. Внешне он больше походил на генерала — кавалергарда Екатерининских времен. Метр девяносто ростом и, что называется, косая сажень в плечах. Когда он вышагивал безукоризненным строевым навстречу маленькому седенькому комдиву, ему не хватало только шпор и шпаги. Даже я, считавший все эти строевые атрибуты ненужной показушной шагистикой, не мог не отметить красоту и грацию его движений. После доклада Кузнецов провожал комдива до крыльца, бережно склонившись над ним и, как бы защищая своей широкой спиной от возможного порыва ветра. Во всем его виде не проскальзывало и тени подобострастия — это скорее выглядело как элементарная дань уважения пожилому человеку.
Есть выражение «родился в рубахе». Кузнецов родился в парадном мундире. Еще недавно капитан Кузнецов командовал ротой в Москве. Потом, быстро пройдя через лесную бригаду, оказался в Свердловске, в головном полку в должности начальника штаба. В 1985 году подполковник Кузнецов получил полк.
Головной полк имел один недостаток и тоже преимущество одновременно: он был под самым носом у начальства. Если полк отличился, то это сразу заметит высший чин. Но если какая-нибудь оплошность — ее тоже никуда не скроешь, все на виду. Но все-таки, из этого полка лестница наверх была значительно шире.
Борис Петрович Командовал частью уже два года и все ждали, что вот-вот он уйдет на повышение в Москву. Поговаривали, что у него в столице не то дядька, не то дед крупный отставной генерал, имеющий влияние в Управлении внутренних войск. Слухами Земля полнится. Кузнецову не повезло только в одном: его предшественник, подполковник Шкирко, тоже быстро растущий в погонах, два года подряд выжимал из своего полка звание «отличный». Представьте себе резиновый жгут, один конец которого закрепили, а другой натянули до предела. Если в этот момент начать перекладывать его из одной руки в другую, то есть опасность, что он вырвется из рук с огромной силой. Если же в момент смены рук переусердствовать, то жгут может попросту порваться. То же самое может произойти с коллективом, пусть даже воинским.
«Плох тот солдат, который не желает стать генералом!» — старая пословица. В мирное время в ней появляется какой-то новый смысл. Служба становится только средством продвижения по службе. Вряд ли Борис Петрович был исключением — этот полк был для него очередной ступенькой на «лестнице». Но тем не менее, это был один из тех немногих офицеров, которые за эти полтора года не упали в моих глазах. Несмотря на «эскалацию карьеры», в нем в первую очередь было видно человека, а потом уже преуспевающего военного. Он с рыцарской галантностью раскланивался с дамами — прапорщиками. Он не считал зазорным поздороваться за руку с простым солдатом, когда это было уместно. Я ни разу не видел его взбешенным, он даже ругался как-то спокойно. Солдатам же больше всего нравилось, как он гонял штабных офицеров за плохой строевой шаг:
— Офицеры управления — кругом! На исходную шагом марш!
Солдатики давят улыбки:
— Кузя будет генералом!
Ну, что ж, пусть будет, если хочет, для него не жалко!
1«
‹4›
‹5›
‹6›
»16
Третья рота ›
Мелочи жизни
На страницу автора
-----)***(-----
Авторы: А(A)
Б(B)
В(V)
Г(G)
Д(D)
Е(E)
Ж(J)
З(Z)
И, Й(I)
К(K)
Л(L)
М(M)
Н(N)
О(O)
П(P)
Р(R)
С(S)
Т(T)
У(Y)
Ф(F)
Х(X)
Ц(C)
Ч(H)
Ш, Щ(W)
Э(Q)
Ю, Я(U)
|
|
|
Поделиться в:
|
|