На страницу автора
Книга первая. Восставшая из пепла
Книга вторая. Месть богов
Часть первая
Часть вторая
1«
‹5›
‹6›
‹7›
»12
Сидоров Иван Под знамением Бога Грозы
Книга вторая Месть богов Часть первая — 6
После бесславного похода в Митанни, Боги оберегали Хатти три года. На удивление благодатных три года без войн, засух, ранних заморозков. Урожай вызревал богатый. Ячмень и пшеница колосились высокие, крепкие. Травы на лугах росли сочные. Деревья в садах ломились от множества плодов. Давно никто не видал столь обильного урожая винограда. Стада тучнели. На торговых площадях трудно было развернуться от обилия товаров. Нескончаемые караваны тянулись из далеких стран в Каниш и Хаттусу. Хатти набирала силы и зализывала раны.
Но мир все же оставался шатким. Лабарна хитрил и изворачивался, как мог. Он посылал богатые дары неспокойным соседям, сам принимал послов, кормил их, поил, заводил беседы о вечном мире, иногда подкупал их. Фазарука, в то же время, ссорил иноземных посланников между собой, чтобы среди них не случилось сговора.
Оружейники в эти спокойные дни работали без устали. Оружейные комнаты халентувы наполнялись отменными мечами, хорошими копьями и крепкими доспехами. Тарсиньялы мастерили колесницы из лучших сортов дерева. Большую часть войска Цула тайком отвел в Верхнюю страну. Среди гор, скрытые от вражеских лазутчиков, войска усиленно обучались и совершенствовались. По городам сосредоточили лишь небольшие отряды. Послы же думали, что армия хеттов очень мала.
Таким образом, Суппилулиума притупил бдительность врагов. Сам же по вечерам созывал торговцев, прибывших из дальних стран. Они, за неплохое вознаграждение, выкладывали ему на стол свитки пергамента, на которых зарисовывали дороги и планы крепостей.
Лишь только немного отступили холода, и вот-вот должен был начаться сезон хамесха – сезон грома и дождей, как вдруг лабарна Суппилулиума серьезно заболел. Свинцовые тучи заволакивали непроницаемой пеленой небо. Бог Грозы метал в землю молнии, гремел раскатистым громом. Люди в страхе прятались в дома и молились Богам. Все с нетерпением ждали, когда вылетят пчелы и разбудят спящего Бога плодородия Телепину. А лабарна с восковым лицом лежал в своих покоях в окружении магов, жрецов и лекарей. Из его побелевших сухих уст временами вылетали слабый хриплый стон. Тогда он закатывал глаза и впадал в обморочное состояние. Халентува, да и вся Хаттуса, наполнилась тревогой за жизнь правителя. Во всех храмах приносили жертвы за здоровье повелителя. Но все напрасно.
Множество иностранных послов собралось в халентуве перед покоями лабарны. Разговаривали шепотом. Когда какой-нибудь лекарь выходил из покоев повелителя, они тут же обступали его, не давая прохода, и задавали один-единственный вопрос о здоровье правителя. Все до одного врачеватели горестно вздыхали и безнадежно разводили руками. Послы сочувственно причитали, цокали языками, а в душе радовались, что, наконец, такой опасный правитель, как Суппилулиума покинет этот мир. В последнее время повелитель внушал соседям серьезные опасения, хотя разговоры вел только о мире и торговле. Но еще свежи оставались воспоминания о дерзких победах над Каски и Арцавой. Хоть Тушратта, в свое время, и разбил хеттов, но всем было известно, как дорого ему обошлась эта победа. Суппилулиума поднял былую славу войска Великой Хатти.
Теперь же, если этот строптивый правитель перейдет к Богам, то на престол взойдет не столь мудрый и решительный наследник Арнуванда. Вот тут-то Хатти и прижмут все разом.
Лекари, жрецы и маги долго совещались, вопрошали у Богов, гадали на внутренностях жертвенных животных, наконец, решили, что необходимо совершить ритуал «Замены правителя». На этот ритуал они возлагали последние надежды.
Утром привели невольника в халентуву. Его вымыли в серебряной купели правителя, помазали священным маслом, одели в лучшую андули с золотой вышивкой, в уши вдели золотые серьги, а на голову водрузили тиару с крылатым солнцем. Затем его, под приветственные возгласы вельмож, вывели из халентувы и повели за город. Старший кантикини воздел руки к каменной стеле Богов и воскликнул:
— Смотрите! Это лабарна. Мы бремя правления на него возложили, в одежду правителя его облачили, диадему на него возложили, а вы, о Боги, отметили его дурным знамением, укороченными годами, укороченными днями и направьтесь к этой замене.
— Двое мешедей взяли под руки невольника-лабарну и увели его по дороге на запад, туда, где закатывалось солнце. Суппилулиуму подняли с постели, обмыли в той же серебряной купели, одели во все белое и чистое, после повезли в храм. Там властитель трижды принес жертвы Богам, а после молился:
— Смотрите же! Небесный Бог Солнца, могущественный Бог Грозы и вы, земные божества. Я вместо себя дал замену. Ее вы возьмите, а меня отпустите.
Суппилулиуму опять привезли в халентуву и уложили в постель. Вновь его покои наполнились лекарями и магами. Больного посетила таваннанна, и вскоре вышла вся в слезах. Послы не отходили ни на шаг от дверей.
Около полуночи лекари и маги со скорбными лицами стали покидать покои правителя. Появился Фазарука. Его глаза были грустными, лицо серое от горя. Он мрачно отчетливо произнес:
— Тот, кто подобен Солнцу, скоро станет Богом. Лабарна разрешил вам, иноземные послы, попрощаться с ним. Пожалуйста, побыстрее. У него отпущено мало земного времени, а ему еще надо попрощаться с панкусом и с сыновьями.
Послы по очереди входили в полумрак спальни. На широкой кровати с резными ножками лежал лабарна укрытый пестрым шерстяным одеялом. Его лицо застыло в восковой маске. Скулы выпирали. Ничего не выражающие глаза смотрели неподвижно в потолок. Грудь еле вздымалась. Желтая холодная кисть руки выглядывала из-под одеяла. Перед постелью лежала небольшая подушка. Каждый посол с печальной миной на лице подходил к умирающему, приклонял колени на подушку, прикладывался к холодной руке лабарны губами и лбом, затем отходил, скорбно пуская слезу. После этой недолгой процедуры, они неслись в свои уединенные домики и строчили послания своим властителям.
После того, как последний посол убежал, чуть не задыхаясь от радости, умирающий Суппилулиума, как ни в чем не бывало, поднялся с постели. Вошел Фазарука, неся в руках тазик с водой и полотенце. Лабарна смыл с лица краску, хорошенько вытерся и преобразился вновь в живого и румяного Суппилулиуму. Теперь глаза его горели прежним огнем.
— Кажется, все в порядке: ослы ни о чем не догадались, и сейчас, наверное, рассылают гонцов, с сообщением о моей безвременной кончине,— весело сказал он, разминая затекшие, от долгого неподвижного лежания, мышцы.
— Все замечательно придумано,— согласился Фазарука.
Выражение лица у Суппилулиумы вдруг сделалось озабоченным.
— Ты его привел? — спросил он.
— Да, мой повелитель.
— Зови его сюда. Ты думаешь, никто не заметит подвоха?
— Сейчас убедишься сам.— Фазарука открыл потайную боковую дверь и ввел человека, в точности похожего на лабарну.— Вот он. Наш немой брадобрей неплохо поработал над ним.
Суппилулиума даже рот раскрыл от удивления. Перед ним стояло его зеркальное отображение. Тот же крутой лоб, тот же хищный нос с горбинкой, черты лица такие же строгие, только во взгляде не чувствовалось гордыни.
— То, что надо,— наконец вымолвил он.— И долго ты его искал?
— Главное, что нашел,— ответил Фазарука.
Копия лабарны встала перед своим оригиналом на колени.
— Ты кто, и чем занимаешься?
— Я торгую выделанной кожей. Родом я из Нерика.
— У тебя будет трудная задача,— предупредил его лабарна, накидывая на плечи дорожный плащ.— Постарайся выполнить все в точности. От этого зависит судьба Хатти.
— Я сделаю все, что ты прикажешь, Солнце мое,— поспешил заверить его двойник.
— Тогда ложись на мое место и, изо всех сил, прикидывайся умирающим. Ешь, пей, что хочешь и сколько хочешь, но не вздумай вставать и улыбаться. Ты — наполовину мертвец. Не вздумай с кем-нибудь разговаривать, кроме Фазаруки. Когда вернусь, то назначу тебя на какую-нибудь должность в халентуве. Хотя бы водоносом. Но если не выполнишь то, что я тебе сказал — тебя ждет смерть.
— Я все выполню,— робко согласился торговец.
— В потайном проходе показался Цула, укутанный в серый дорожный плащ.
— Повелитель, повозка готова,— заговорщицки шепнул он.— Кони резвые. По дороге будем их менять. Я еще два дня назад выслал людей с лошадьми вперед.
— Погоди,— остановил его повелитель и обратился к Фазаруке, который помогал укладываться торговцу в постель лабарны.— Позови моих сыновей.
— Они ждут за дверью.
В покои вошли два старших сына Суппилулиумы: Арнуванда и Мурсили. Арнуванде шел уже четырнадцатый год. Он рос грузный, ширококостный, с безвольным расплывшимся лицом. Арнуванда родила дочь Иссихассы, и с возрастом в его облике начинали проявляться черты опального деда. Он были ленив, но славился изворотливостью ума. Суппилулиума иногда задумывался о том, что лучше бы Мурсили сел властвовать после его смерти, нежели старший Арнуванда.
Мурсили был на год младше и меньше ростом, худой и крепкий. Но в нем слились две части: одна от таваннанны, его матери, другая от Суппилулиумы. Когда Мурсили правил колесницей, стрелял из лука или сражался со своими наставниками деревянным оружием, Суппилулиума, глядя на него, вдруг узнавал себя. Те же движения, тот же взгляд. Но когда Мурсили совершал богослужения или участвовал, в какой другой церемонии, он преображался и становился похож на свою мать: та же гордая и непринужденная осанка, грация в движениях. Вот кому надо править после Суппилулиумы.
Повелитель вспомнил старшего брата. Тот, тоже, не подходил для престола. Боги всегда выбирают мудрое решение. Может быть, и в этот раз они изберут Мурсили. Единственный недостаток этого двенадцатилетнего мальчика, так это то, что он немного заикался.
— Дети мои,— подозвал их повелитель. Они подошли к отцу и встали на колени. Суппилулиума положил им руки на головы и продолжил: — Отныне вы не братья. А лютые враги. Ваш отец умирает, и вы стремитесь каждый захватить власть. Бегите к послам, плачьтесь у них на груди и просите о помощи.
— Но отец, зачем так унижаться? — спросил Мурсили.
— Так надо,— ответил властитель.— Пойми: лучше склонить голову, чем упасть на колени. Вы все поняли, дети мои?
— Да, отец,— ответили они разом.
— Тогда идите,— выдохнул Суппилулиума.— Да помогут вам Боги!
Гром раскалывал небо и сотрясал горы. Оглушающее эхо металось по ущельям, пугая зверей. Молнии вонзались в землю яркими иглами, на короткий миг, озаряя мокрые скалы. Холодный весенний дождь лил с неба, будто горный водопад. Реки в ущельях набухли, грозно шумели мутными потоками и, взбунтовавшись, выворачивали, с неистовой силой из берегов огромные валуны. То и дело, селевые потоки срывались с гор и, с жутким грохотом прокладывали себе дорогу вниз, увлекая за собой шлейф камней. Хемиша приказал развести в очагах пожарче огонь. В доме становилось сыро и прохладно. Ослепительно сверкнула молния. Гром ударил совсем рядом. Хемиша невольно вздрогнул. Помолившись Богу Грозы, он решил чем-нибудь занять себя. Ему было досадно. Что из-за грозы он не может выехать в долину. Надо попасть в Самуху по важным делам. Но разве в такую погоду проедешь по горной дороге.
Он прошелся по дому, заглянул на женскую половину. Мамурудит и Асмуникал сидели на коврах и, вместе с прислужницами, перебирали мытую шерсть. Хемиша привык к этой нежной пугливой девушке. Маморудит ее очень полюбила. Горы Асмуникал пришлись по вкусу. Она девушка хоть и робкая, зато любая работа у нее идет быстро и гладко. Вот даже сейчас она так быстро перебирает шерсть,— приятно смотреть. Хемиша тихонько прикрыл дверь и пошел посмотреть, что делают сыновья.
Улия разложил вокруг себя старые доспехи, инструменты, конские сбруи и пытался что-то починить. Три младших брата вертелись возле него: подавали инструменты, стучали бронзовым молоточками.
«Эх, как там Барбиша?» — вздохнул Хемиша. Из Хаттусы давно не приходило вестей. Не проехать в горы по такой погоде.
Опять близко громыхнуло. Хемиша снова вздрогнул. Гроза всегда ему внушала страх. Надо успокоиться и не слоняться без дела. Он достал меч, точильный камень и принялся равномерно чиркать по клинку.
Мягкими шагами вошел слуга и доложил:
— К тебе прибыли гости из Хаттусы.
— Из Хаттусы? — Не поверил своим ушам Хемиша.— Как они пробрались по размытым дорогам. Позови их. Они настоящие герои или сами Боги, если смогли до нас добраться.
Слуга удалился, а Хемиша занервничал. С какими вестями прибыли путники? Неужели Суппилулиума умер! Весть о его тяжелой болезни давно долетела до Верхней страны. Хемиша сильно переживал и, даже, отправил в Хаттусу Тоопеку, чтобы тот попытался вылечить правителя.
Опять громыхнуло в горах. Пламя факелов заметалось. Хемиша увидел, как вошли два человека, закутанные в мокрые дорожные плащи. С них тонкими струйками стекала на пол вода. Один высокий и плечистый, другой пониже и коренастый.
— Мир тебе и твоему дому. Добрый человек! — Поздоровались путники, и что-то знакомое послышалось в их хриплых простуженных голосах.
— Хранят вас Боги. Снимайте одежду и садитесь к огню. Сейчас вас накормят.
Путники скинули в угол свои мокрые плащи. Хемиша открыл рот от удивления. Перед ним предстали Цула и Суппилулиума. Он вскочил с места и радостно воскликнул:
— О Боги! Солнце наше! Тебя ли я вижу? А мне сказали, что дни твои сочтены. Да как же вы в такую погоду решились ехать? О Боги! Ведь вы могли погибнуть.
Суппилулиума улыбнулся, присаживаясь поближе к пылающему очагу.
— Ничего страшного,— ответил он, протягивая озябшие руки к огню.— Бог грозы сопровождал нас и не дал бы нам погибнуть.
— Скорее! — Крикнул Хемиша слугам.— Несите побольше сухих дров, лучшего вина, мяса, хлеба — все, что есть в доме самое лучшее!
Слуги разбежались выполнять приказания. Хемиша сам принес две выделанные медвежьи шкуры и накинул их на плечи лабарне и Цуле. Вскоре появились блюда с закуской и кувшины с напитками.
— Принесите еще пива и свежего сыра,— не унимался Хемиша.
— Не беспокойся так за нас,— усадил его лабарна.— Прикажи лучше найти какого-нибудь пастуха, который бы знал все дороги и тропы через Хайясы и Исуву.
— Но Солнце наше,— взмолился Хемиша,— отдохните немного, обогрейтесь, поешьте, как следует. Я ума не приложу, как ты отважился в такое время ехать в Верхнюю страну. В такие грозовые дни ни один путник не посмеет высунуть носа из хижины. Нередки случаи, когда целые караваны смывало селем. Погибали все: и люди, и животные.
— Боги бы не допустили моей гибели,— ответил на это лабарна.
— А недавно по всей Хатти поползли слухи, что ты умираешь.
— Просто, я придумал маленькую хитрость, чтобы обмануть врагов. Да не гневаются Боги на меня за это! Умирающий Суппилулиума и сейчас лежит в Халентуве. Он стонет, дергается в конвульсиях, но никак не может покинуть этот мир. А его сыновья: Арнуванда и Мурсили прикидываются дурачками и, рыдая горькими слезами, просят у иноземных послов поддержки для возведения их на трон. Ну, а послы уже делят Хатти. Тем временем мы спокойно подготовим хороший удар.
— Я бы до такого не додумался,— восхитился Хемиша.
— Почему же? Посидел бы четырнадцать лет на троне — еще не такое бы изобрел,— заверил его Суппилулиума.— Но как там мое войско?
— Твое войско ждет тебя,— ответил Хемиша.— За три года я постарался сделать из него грозную силу. Когда их ровные ряды разворачиваются в боевой строй, ощетинившись копьями, у меня у самого дух захватывает.
— Я верю тебе,— без всякой напыщенности, по-дружески сказал Суппилулиума.— Скоро выступаем. Митанни за все ответит.— Лабарна нахмурился.— Только, вот погода мне не нравится. Надо попросить Бога Грозы успокоиться и прекратить метать молнии. Я слышал, что у вас в горах особый способ умилять Бога Грозы.
— Верно. Я уже приказал подготовить все для жертвоприношения.
В храме мерцали масляные светильники. В просторной целле пахло сыростью, и гулял холодный сквозняк. Жрец Бога Грозы сосредоточенно готовился к ритуалу. Он бережно раскладывал на длинной каменной истанане предметы, служившие ему инструментами в ритуале: медный нож, ручку которого венчала голова быка с толстыми рогами, медный топор с резной самшитовой рукоятью, клочки белой и черной шерсти, тонкие серебряные и медные гвозди, ветки благородного лавра.
Люди заходили в целлу, клали на истанану круги хлеба и рассаживались на полу, подстелив под себя козьи шкуры. В полумраке целлы не различишь лиц. Перед Богами здесь все равны. Никто не знал, что рядом с пастухами и ремесленниками сидит предводитель племен Хауси и сам лабарна. Светильники отбрасывали свет лишь на истанану, рогатый алтарь со священным огнем и на бронзовую статуэтку быка на постаменте из черного камня хуваси.
Все затихли. Церемония началась. Жрец Бога Грозы подошел к алтарю, бросил в огонь горсть туххессары, затем обернулся к собравшимся людям, воздел руки к небу и приготовился рассказывать. Из темного угла зазвучал печально иницинар. Жрец вкрадчивым голосом начал:
— Большой и сильный вол плывет неустанно в безбрежном синем океане. Рога его огромные и крепкие. На рогах держит он землю, по которой мы ходим. Внизу правит Бог подземного мира — большой и мудрый змей. Вверху, в чистом небе властвует могущественные Боги со светлыми ликами и строгими глазами. Ничего не утаить от них. А посредине, на поверхности земли живем мы — недостойные и жалкие их рабы. Нас с небесными Богами связывают великий лабарна и мудрые жрецы, как корни дерева связаны с кроной крепким стволом. Великий Бог Солнца правит днем, объезжая на огненной колеснице небосвод. Но, вот, Бог Грозы приходит, когда захочет. Зорко он следит за порядком. Жестоко наказывает провинившихся.
Однажды божество луны Каску свалился на землю и перестал светить ночью. Увидел Бог Грозы и говорит Каску: «Поднимайся обратно на небо. Ночью пастух не видит, куда гнать скот. Волки выть перестали. Даже звезды не могут осветить дорогу затерявшимся путникам». Но не хочет луна возвращаться. На земле хорошо лежать. И наслал тогда на него Бог Грозы дожди и ливни. Гром гремел, и молнии сверкали. Страх и Ужас кружились в небе, высматривая беглеца. Испугался Каску и возвратился на небо. А чтобы он опять не сбежал, Бог грозы прибил его к небу серебряными и бронзовыми гвоздями. На этом гнев его остыл, и воцарилось на небе и на земле спокойствие.
С этими словами жрец взял в руки молоточек и гвозди. Его помощники прилепили тестяную лепешку на стену над головой быка, а жрец прибил лепешку гвоздями. Затем он принес в жертву Богам козу и овцу, перерезав им горло на истанане. Собравшиеся произнесли молитву и разошлись.
После полуночи гроза постепенно начала стихать. Гром гремел где-то вдалеке. Молнии сверкали все реже и не так ярко. Тяжелые тучи стали нехотя расходиться, обнажая бездонную черноту звездного неба. Умытая спокойная земля источала еле уловимый аромат приближающейся весны. Весело зазвенели разбухшие ручьи, неся свои мутные воды с гор в долину. С грохотом срывались вниз подмытые камни, увлекая вслед за собой шуршащую щебенку.
Суппилулиума сидел, склонившись над картами. Возле него устало мерцал язычок пламени масляного светильника. Лабарна и не думал ложиться спать, хотя время близилось к рассвету. Хемиша напрягал всю свою силу воли, чтобы подавить очередной зевок или разомкнуть глаза, когда тяжелые веки непослушно опускались. Цула в углу клевал носом. Но, как только его подбородок касался груди, то тут же вздрагивал и вскидывал голову. А Суппилулиуме, хоть бы что, даже глаза не покраснели.
Напротив лабарны, на узенькой скамеечке сидели древние седые старцы из дальних горных ущелий. Годы сморщили их лица и убелили бороды. Куртки из овчины, наброшенные на иссохшие плечи, пропахли потом и вольным ветром. Старики поясняли правителю: как и где лучше пройти к Исуве. Впереди обитают полудикие племена. Но они разрознены и почти не общаются ни с кем, не торгуют, разве, только сходятся в спорах и увечат друг друга. Эти племена не представляют собой грозную силу. Их можно легко покорить. Но, вот, почти возле границы с Исувой, где дороги поднимаются высоко в горы, а скалы торчат, как рога быков, живет могущественное и воинственное племя Хайясы. Их набеги не дают покоя Исуве, Алеше, Хурри, Ацци и даже Ассирии. Торговцам приходится нанимать большую охрану или платить огромную подать, чтобы уберечь свое добро во время перехода через горы. Воины Хайясы сильные и храбрые. Они ничего не бояться, знают все тропы в горах и мастера устраивать засады.
Заслышав о них, Хемиша очнулся от дремоты и заскрежетал зубами от злости.
— Они постоянно нападают на наши торговые караваны,— сказал гневно он.— Сколько раз я зажимал этих бандитов в горах. Казалось все — им пришел конец. Они никуда не денутся. Бери за горло и души. Так нет же: хоть половина их, но ускользнет. А когда их отряд окружаешь, погибают все до единого, но в плен не сдаются. Пробовал я на них набеги устраивать, пощипать, как следует. Но Хайясы врагов чувствуют издалека, как бы скрытно к ним не подбираться. Селения оставляют пустые и прячутся в непроходимых горах. Там у них много маленьких крепостей прямо на отвесных скалах, будто орлиные гнезда.
Старики затрясли бородами и закивали, подтверждая справедливость слов Хемиши. Суппилулиума внимательно выслушал горца, затем спросил:
— Сколько понадобится времени, чтобы покорить Хайясу? И сколько на это надо людей?
— Хайяса, в последнее время, ослабли. Их силы уже не те, что раньше,— произнес Хемиша и задумался.— Но все же, времени понадобится: года три, а людей,— он прикинул в уме вражеские силы,— не меньше десяти тысяч, причем, половину мы потеряем в боях.— Затем со злостью добавил: — Резать их всех надо до единого — не щадить. Иначе месть их страшна и жестока. Как тигр мстит за убитую тигрицу, так люди Хайясы мстят за братьев.
Лабарна помрачнел.
— Три года,— тревожно произнес он.— Так долго мы воевать не сможем. Да и каждый воин сейчас дороже всей Хайясы, будь она проклята! — Он начал напряженно думать, барабаня пальцами по столу. Вдруг в глазах его сверкнула искорка надежды. Он оживился:
— А кто сейчас правит страной?
— Старый правитель, Злая лиса, недавно покинул этот мир и отправился в поля блаженства,— проскрипел один из стариков.— На его место встал сын, отважный олень, еще безусый воин. В Исуве его зовут Хитаса.
— Вот как! — Суппилулиума заерзал на месте и повеселел.— У него есть жена?
— Его женили на первой супруге, когда он еще сосал материнскую грудь. Она на двадцать лет старше его и уже на пути к старости. Теперь его хотят женить на родной сестре по отцу.
— Какой ужас! — возмутился лабарна.— Надо бы успеть.— Он выразительно посмотрел на Хемишу сверлящим взглядом, затем решительно сказал: — Тебе придется ехать к Хитасе.
Хемиша вскочил на ноги. Его глаза сверкнули жестоким огнем.
— Я его разрублю на части, даже если придется погибнуть.
— Не то,— улыбнулся Суппилулиума и достал свою золотую печать в виде цилиндрика.
Разыскали в храме писца. Он явился с табличками из свежей глины и остро отточенными трехгранными палочками для письма. Лабарна уселся поудобнее и начал диктовать:
— Великому властителю Хайясы. Ты благородный сын своего непобедимого народа. Отважный олень родных гор. Солнцеподобный Хитаса. Прослышал я о твоей храбрости и величии рода твоего. Ты подобен Богам. Но странные совершаются обычаи в твоей стране. Где же это видано, чтобы брат брал в жены свою сестру. Боги за это наказывают, и дети появляются с пороками. Никакое волшебство и никакие мольбы, а также, заклинания не помогут избежать их или исправить. Неужели ты хочешь, чтобы сыновья твои родились уродами, а дочери слабоумными?
Внемли лучше слову моему: женись на дочери или сестре своего соседа. У меня есть молодая сестра. Она красива и умна.— Он на мгновение отвлекся.— Цула! Помнишь ту девицу, что представили мне сестрой по отцу? Ты ездил в Цапланду ее смотреть.
— Она же от невольницы,— удивился Цула.
— Значит надо сделать ее мать вольной, а ее саму ввести в Великий Род.
— Если так угодно, Солнце — сделаем!
— На чем мы закончили? — обратился снова к писцу повелитель.— Она молода, красива и умна. Цула! Она молода?
— Ну, если считать двадцать пять молодостью…
— Пусть усвоит, что ей шестнадцать,— решил повелитель.— А она красива?
— Не простой вопрос,— улыбнулся Цула сквозь бороду, пожав плечами.
— Ну, хоть умна? — допрашивал Суппилулиума.
— Умнее козы — это точно.
— Сойдет! — махнул рукой повелитель.— Фазарука ее подготовит в лучшем виде. Пиши дальше,— кивнул он писцу.— Она будет тебе ласковой и послушной женой, а твоему народу мудрой и доброй правительницей. И еще об одном прошу: чтобы сестра твоя не была обижена, выдай ее замуж за меня. Вместе с нашим родством породнятся и наши державы. Тогда два врага станут братьями, и не будет им равных.
Великий лабарна, Солнце Суппилулиума, повелитель великой Хатти. Мне покровительствуют Бог Грозы и Небесный Бог Солнца.
Писец закончил выводить ровные ряды иероглифов и передал табличку Суппилулиуме. Лабарна прокатил по ней печатью, оставляя рисунок на глине.
Хемиша все понял. Но удивление и возмущение боролись в его душе с покорностью. В конце концов, он вспылил:
— О Солнце наше, неужели ты хочешь породниться с этими чумазыми баранами, которые даже не знают, как мыть лицо. У них же халентувы, что мои овчарни.
— А что ты можешь предложить взамен? — жестко прервал его правитель.— Три года кровопролитной войны и пять тысяч убитых сынов Хатти? В тебе говорит злоба и жажда мести. Пересиль себя и посмотри на этот вопрос с другой стороны. Если все пройдет гладко, то нам открыт путь на Исуву с ее оловянными и медными рудниками. К тому же, мы приобретем дополнительные силы. Неужели воины Хайясы откажутся от похода на Митанни?
Хемиша промолчал, понимая справедливость слов лабарны.
— Ехать придется тебе. Ты знаешь их язык и обычаи. Я в тебе уверен. Жаль, конечно, что нет с нами Фазаруки. Он хитер и может куропатку сосватать за орла. Но ты должен постараться. Забудь давние обиды. Нам нужен этот мир.
— Я сделаю все, как ты прикажешь, Солнце мое,— выдохнул Хемиша.— Но мне понадобится множество безделушек: золотые чаши, ожерелья с камнями и, особенно, богато украшенное оружие. Хайясы любят красивую чеканку на оружии и на латах.
— Все это получишь, заверил его Суппилулиума, а также дорогие ткани, тростниковый сахар и дорогие вина. Я сейчас же распоряжусь, чтобы все это, как можно быстрее собрали в Сумухе и в ближайших городах. Самое дорогое привезут из Хаттусы. Ты понимаешь, какую ответственность я на тебя возлагаю?
— Все сделаю! — ответил Хемиша и встал перед лабарной на одно колено.
— Боги тебя будут охранять и помотать. Я буду молить их об этом,— произнес Суппилулиума, благословляя горца.
1«
‹5›
‹6›
‹7›
»12
Книга первая. Восставшая из пепла
Книга вторая. Месть богов
Часть первая
Часть вторая
На страницу автора
-----)***(-----
Авторы: А(A)
Б(B)
В(V)
Г(G)
Д(D)
Е(E)
Ж(J)
З(Z)
И, Й(I)
К(K)
Л(L)
М(M)
Н(N)
О(O)
П(P)
Р(R)
С(S)
Т(T)
У(Y)
Ф(F)
Х(X)
Ц(C)
Ч(H)
Ш, Щ(W)
Э(Q)
Ю, Я(U)
|