На страницу автора
1«
‹6›
‹7›
‹8›
»51
Сидоров Иван
Ликующий на небосклоне 7
За завтраком Хеви объявил семье, что они отплывают в Ахйот. Лица у братьев Амени засияли от счастья. Ведь они никогда не бывали северней Острова Слонов. Все бросились собираться в дорогу, предвкушая интересное путешествие почти через всю страну. Больше всех радовалась Нефтис. Она выросла в роскоши Дома Ликования в Нэ, и никак не могла привыкнуть к убогой, как ей казалось, обстановке в доме правителя Бухена. В детстве ее окружали высокие сановники и мудрые жрецы. Почетные звания звучали, как простые имена. Здесь же, на самой южной окраине Кемет она могла общаться только со скучными женами местных писцов, которые слабо разбирались в музыке истории и поэзии; вечные их беседы про стада, коров и засухи ужасно скучны и неинтересны. Но жаловаться на судьбу замужней женщине считалось неприличным тоном. Нефтис все держала в себе, как истинная дочь правителя и стойко переносила все неудобства этого проклятого места. Больше всего Нефтис была рада за детей. Наконец-то они смогут посмотреть мир: увидеть красивые города с огромными дворцами и величественными храмами, познакомиться с мудрыми жрецами и великими мастерами: строителями, ваятелями, художниками.
— Неужели я увижу непобедимого Хармхаба и мудрейшего Эйю? — все никак не мог поверить Амени.
— Увидишь,— смеялся отец.— Что там Хармхаб. Самого Солнечного правителя узришь во всем сиянии.
— Разреши с нами отправиться Хуто и Паитси,— попросил Амени.
— Паитси — сын вождя. Я просто обязан взять его с собой. А Хуто… Если ему не жалко расстаться с пустыней, пусть присоединяется.
— Спасибо, отец,— поблагодарил его юноша и побежал искать своих друзей.
Амени нашел Хуто все там же возле дома оружейника Гирькуфа. Охотник лежал на том же месте и на той же циновке, что и в их первую встречу. Гирькуф все так же натягивал щит на колодку, орудуя деревянным молотком и клещами.
— Хуто! — радостно закричал Амени.— Я уговорил отца. Он берет тебя с собой в Ахйот.
Охотник приподнялся на локтях и с недоумением посмотрел на Амени.
— Зачем?
— Как зачем,— Амени слегка удивился.— Мы поплывем на север к столице…
— Что мне там делать? Я охотник. Мне нужен простор и поменьше людей с их постоянной болтовней и нытьем.
— Ну что ты такое говоришь! — набросился на него оружейник.— Ты скоро уже двадцать восьмой разлив встретишь, а кроме пустыни ничего не видел. Того и гляди какой-нибудь зверь сожрет тебя.
— Чем пустыня хуже городов? — рассудил Хуто.— В пустыне спокойно. А самый страшный зверь — это человек.
— Да останется на месте твоя пустыня. Еще миллион лет простоит такой же дикой. Повидай мир. Может, найдешь себе девушку, которую назовешь сестрой. А то какой позор: взрослый здоровый мужчина, а семьи нет, дома нет, детей нет. Перед соседями стыдно. У всех твоих братьев дома полные; все сестры твои, как коровы рожают каждый год — только ты одинокий. Все думают, что на тебе проклятье.
— Разошелся,— буркнул Хуто и сдался.— Когда отплываем?
Корабли плавно подходили к Острову Слонов. Берега представляли собой высокие серые утесы, изрезанные шрамами расщелин. Где-то языки зеленой травы пробирались к воде, где-то желтый песок заполнял пространство между скал. Течение в середине реки сильное, а ближе к берегу стихало и кружилось в водоворотах. Умелые кормчие легко лавировали между опасных подводных камней. Здесь могли проплыть только легкие корабли с десятью гребцами. Большое судно обязательно село бы на мель, влекомое неудержимым потоком.
На западном берегу, среди желтых холмов показалась широкая каменная лестница, с двух сторон окаймленная высокой стеной. Лестница вела к усыпальницам наместников Острова Слонов, где нашли последний приют все знаменитые стражники Южных Врат.
Сам Остров Слонов казался большим ярко-зеленым крокодилом, спокойно лежащим в воде и подставляющий спину жаркому южному солнцу. Над высокими серыми скалами торчали пушистые метелки пальм. В густых зарослях акации и сикомор скрывались невысокие домики. Перед пристанью качались на волнах легкие папирусные лодочки.
Караван ненадолго задержался на острове. Груз перенесли на северную оконечность острова, где река становилась глубокой. Поклажу ожидали большие крепкие корабли из лабанского кедра с широкими парусами и длинными веслами. Писцы скрупулезно пересчитали и взвесили мешочки с золотом. Пронумеровали слоновые бивни и стволы черного дерева. Засовывали свои носы в сундуки с аметистом, благовониями и медными слитками. Переворошили шкуры. Все тщательно записали на папирусных листах, прежде чем передать список кормчим.
Совершив молитву в Солнечном храме и попросив у Йота благополучного путешествия, корабельщики разошлись по своим судам. Хлопнули паруса, ловя ветер. Ударили весла. Корабли очень медленно проплыли по обводному каналу, прорытому еще легендарным наместником Куши Уной. Миновав опасные перекаты первого порога, где река клокотала и вздымала пенящиеся валы, караван поплыл по спокойной воде мимо небольшого города Свэна, славящегося своими виноградниками и рощами финиковых пальм. Осталась позади гряда зеленых островов. Дальше река становилась шире и полноводней.
Через несколько дней путешествия по правую руку, у подножья гряды скалистых гор показался необъятный город. Словно сама богиня неба Нут уронила в траву горсть жемчужин.
— Смотрите! — Хеви показывал вдаль, где среди зеленого ковра лесов и полей возвышался белый город.— Мы подплываем к великому Нэ. Мой отец говорил, что Нэ существовал раньше любого другого места: вода и земля были там от начала времен. А сотворение Мира и Богов произошло в Нэ волею всевышнего Амуна. Я появился на свет среди его белых стен.
— А что там, на левом берегу? — спросил Амени.
— Хапи разделяет Нэ на две части: на восточном берегу раскинулся Уаст — город живых, а на западном Маамон — город спящих.
Амени такого великолепия ни видел еще никогда. Он до этого дня верил, что высоченные стены Бухена со строгими квадратными башнями — самое величественное и прекрасное, что могли соорудить люди. Но здесь он увидел то, что не в состоянии придумать ни один человек. Только боги могли построить подобие Иалу. На фоне желтых гор, среди густой зелени раскинулся белокаменное чудо. Высоченные храмы с колоннадами необычной строгой формы гордо стояли среди пальмовых рощ. Иглы обелисков сверкали золотом. Дворцы уступами вырастали среди садов.
— Но кто смог такое построить? — не сдержал возглас Амени.
— Люди! — улыбнулся Хеви.— Самые обыкновенные люди. Наши предки. Ты еще не так удивишься, побывав возле храма великой Мааткара Хенеметамон Хатшепсут, или когда войдешь во двор вечного святилища Ипетасу. Вон, видишь, самые высокие пилоны? Это и есть величественный храм, посвященный Амуну. Раньше Ипетасу был самым главным святилищем Обеих Земель. На праздники к его пилонам стекались тысячи паломников. Процессии жрецов в ярких желтых накидках растягивались на несколько сотен шагов, когда священнослужители несли священный наос вдоль берега Хапи.
Множество дворцов выходило фасадами к набережной. Кирпичные ограды с колоннами и цветными фресками выстроились в строгую линию, один забор переходил в другой, поэтому казалось, что над набережной возвышается белая стена с сотнями ворот. Перед городом по реке сновали лодки. Причал пестрел от множества разукрашенных кораблей.
Когда Амени спрыгнул на белые плиты набережной, то его окружил шум торгового порта. Грузчики сновали с ношей, словно муравьи, того и гляди сшибут, если зазеваешься. Торговцы с кораблей орали на разных языках. Писцы с невозмутимыми лицами пересчитывали товар, взвешивали, аккуратно вели записи на глиняных дощечках. Пахло пряностями, хлебом, свежей рыбой и смоляным варом. Но стоило только свернуть за угол, и шум пропал вместе с запахом. Вдоль ровной улицы, мощенной, все тем же белым камнем, выстроились строгими рядами пальмы и сикоморы. Аромат цветущих садов наполнял воздух. Откуда-то доносилась печальная мелодия.
— Так тихо? — удивился Амени.
— Мы прибыли рано,— объяснил Хеви.— В этой части города живут писцы. Они просыпаются поздно.
— Но как же жители возносят молитвы восходящему Йоту? — не понял Амени.
— Значит, им дозволенно восхвалять Йота в зените,— развел руками Хеви.
Тем временем путники подошли к высоким воротам из черного дерева. За прочной кирпичной стеной виднелись верхушки деревьев обширного сада и второй этаж большого дворца.
Хеви громко постучался. Одна из створок отворилась, и перед путешественниками предстал высокий слуга в белой набедренной повязке и в черном парике.
— Что доложить моему господину? — учтиво спросил он, слегка переломившись в поясе.
— Передай почтенному: прибыл его брат и сын Куши, Хеви.
Слуга поспешил в дом с докладом, а гостей вежливо пригласил войти. Они очутились в удивительном саду. Прямо к дому бежала чисто выметенная дорожка, выложенная камнем. По краям благоухали цветники. Огромный пруд четкой прямоугольной формы пестрел водяными лилиями. Берега окаймляли молоденькие сикоморы. Вдоль забора, словно стражи, росли высокие финиковые пальмы. Между деревьев пестрели кусты с шапками цветов. Кипарисы аккуратно подстрижены. И везде порядок: ни одной сухой веточки, ни одного завядшего листочка.
Высокие черные собаки подняли лай, учуяв чужаков. Слуга прикрикнул на них, и они тут же успокоились. Но из пруда вылезли два серых жирных гуся. Решив показать: кто здесь хозяин, гуси захлопали крыльями, выгнули шеи и зашипели, раскрывая красные клювы. Слуга пытался их прогнать, но наглые птицы не боялись его и даже попытались ущипнуть.
— Ра! Ра! — закричал слуга.
Заливаясь звонким лаем, из клумб выпрыгнула маленькая собачка с торчащим кверху тонким хвостиком и длинными ушами. Она смешно подпрыгивала на коротких кривых лапках. Ра смело кинулась на гусей, и те недовольно попятились обратно в пруд.
В дверях дома показался коренастый невысокий человек, разбуженный шумом. Его заспанное лицо чертами напоминало Хеви. Потирая ладонью бритый череп, он пытался спросонья разглядеть гостей, затем радостно вскинул руки вверх и бросился в объятия брату.
— Неб! — раздался сверху с балкона недовольный женский голос.— Что произошло? Что за шум?
— Радуйся дорогая Нефрэт! Мой брат Хеви по велению Йота в нашем доме со всеми своими сыновьями!
— Хеви! — в голосе послышалось удивление и радость.— Распорядись немедленно отвести гостей в мыльню, а сам позови брадобреев и приведи себя в порядок. У тебя, наверное, вид, как у обезьяны, свалившейся с дерева. Ты наместник Восточного города, а не портовый стражник, и должен встречать высоких гостей с подобающим видом.
— Все сделаю,— с улыбкой ответил Неб сварливой супруге.
— Пусть не увядает твоя красота Нефрэт! — крикнул ей Хеви.
— Наконец-то ты к нам заглянул! — притворно сердито ответила она.— Почему я не вижу светлоликую Нефтис. Где твоя супруга?
— Ее корабль прибудет чуть позже,— пообещал Хеви.— Но она собиралась сразу же посетить Дом Ликования и предстать перед очами старой правительницы Тейе.
— Как это: сразу же,— Нефрэт перевесилась через перила балкона. Казалось, еще чуть-чуть, и она свалится прямо на клумбу душистых цветов.— Я немедленно отправляюсь к пристани ее встречать. Никуда она без меня не пойдет! Я не видела сестру уже пятнадцать разливов.
Женщина скрылась в доме. Послышались ее громкие команды. Разбуженные слуги забегали по дому, выполняя распоряжение хозяйки.
Заботливые рисуты отвели гостей в просторную деревянную беседку рядом с прудом. Сначала их раздели и попросили залезть в бассейн, выдолбленный в цельном камне. Его заполнили подогретой водой и высыпали целую корзину цветочных лепестков. Затем гостей разложили на каменных столах, костяными скребками терли кожу, мелким песком с водой растирали тело до красноты. После пошли в ход ароматные масла. Волосы зачесали назад и скрутили в тугие узлы. Пришлось повозиться с кучерявой шевелюрой Паитси, но опытный цирюльник справился. На головы надели парики и облачили тела в тонкий лен со множеством складок, причем затянули одежду так туго, что Амени еле мог дышать. Каждому гостю подобрали мягкие сандалии с золотыми украшениями.
Последними пришли художники по лицам. Мастера открыли шкатулки с красами и тонкими кисточками. Произнеся молитву, художники принялись за работу: подводили глаза, красили веки и румянили щеки.
— А это зачем? — пытался возмутиться Амени.— Я буду походить на алебастровую куклу.
— Терпи. Так принято,— попросил Хеви и со вздохом добавил,— я сам отвык от такой жизни.
Когда все закончилось, Амени взглянул на своих разукрашенных братьев и покатился со смеху. Особо нелепо выглядел Паитси в огромном парике с серебряными тенями на веках, румяными щеками на черном лице и алыми большими губами. Все громко смеялись, тыча пальцами друг в друга, а оскорбленные художники по лицам ушли с недовольными минами. Мастера высокомерно кивали друг другу: «Дикари!»
Гостей провели на второй этаж. В обширном зале с квадратными колоннами собрался весь цвет города: все те сановники, кто остался в Уасте после переезда двора правителя и государственных служб в новую Солнечную столицу. Стоял несносный насыщенный дух благовоний и ароматических масел. На небольших столиках стояли вазы с фруктами, блюда с хлебом и мясом, кувшинчики с вином, пивом и нектаром.
— Наместник Йота в Куши, Сын Куши, начальник золота Куши, благородный Хеви с сыновьями! С ними любимый сын вождя Руну из земли Теххет Паитси,— торжественно произнес рисут.
Все пестрое соцветие сановников обернулось. Десятки рук с открытыми ладонями поднялись в приветствии. Почетных гостей провели в глубину зала, где на высоком стуле восседали управитель Восточного города Уаста. Рядом стул для супруги оказался пуст.
— Где же неугомонная Нефрэт,— поинтересовался Хеви.
— Представляешь,— усмехнулся Неб.— Она все же успела вовремя появиться на пристани и встретить свою сводную сестру. Сейчас служанки готовят их к выходу. Они ведь обе: и моя жена, и твоя супруга — дочери Небмаатра Аменхотепа Хека Уасет, поэтому должны показаться перед обществом, словно звезды на небосклоне.
Сам правитель Уаста, как полагается, облачился в тонкий гофрированный лен ярко-желтого цвета. Красный пояс обвивал его стан, и концы свисали до земли, оканчиваясь пушистыми кисточками. Великолепное наплечье из множества нитей стекла, золота и бирюзы украшало грудь. Пышный, завитый мелкими кольцами парик венчал голову. И неизменное перо страуса — символ власти под золотым обручем.
Хеви, как высокому сановнику, а Паитси, как сыну вождя дружественного народа слуги предложили стулья напротив правителя города и подали первым угощения.
— Те, кто рожден от Солнца, чья красота не увядаем, а жизнь вечна! — громко объявил рисут.
Все расступились, освобождая проход. В зал величественно вошли две красивые стройные женщины, облаченные в тончайший лен. Широкие ожерелья на высоких, красиво изогнутых шеях переливались драгоценными камнями. Талии стянуты широкими поясами с серебряными нитями. У одной на руках сидела маленькая девочка, разодетая словно кукла. Младенческая черная прядь свисала на правую щеку.
Амени сразу не узнал в красавицах свою мать и ее сестру, супругу наместника Неба.
— Я вижу свою жену? — Хеви даже привстал от удивления,— или это сама Изида?
— Я тебе говорил,— довольно промурлыкал Неб.— Моя Нефрэт нанимает только самых искусных мастеров, готовых из кого угодно сделать богиню.
После церемониальных приветствий и восхваления Йота, а также Того, кого любит Йот, началось веселье. Хеви приказал принести ларцы с подарками, которые он приготовил для брата и его семьи. Среди подарков оказались изделия из золота и слоновой кости, сделанные умелыми мастерами Куши: украшения для трех дочерей и супруги, кинжалы для двух сыновей и, конечно, пара ручных обезьян в одеждах жрецов Амуна, от которых дети пришли в восторг.
Жены сановников болтали о всяких пустяках, охали и ахали, восхищаясь ожерельями и драгоценностями из Куши. Мужчины с серьезными лицами рассуждали о политике и о посевах. Музыканты услаждали слух гостей заунывными мелодиями.
Амени чувствовал себя как-то неловко в этом пестром, благоухающем обществе; он не очень хорошо понимал умные рассуждения писцов о законах и сборах, а вместе со своими младшими братьями и сестрами забавляться с обезьянками ему казалось несолидно, все же он уже не ребенок. Паитси не давали покоя расспросами. К сыну вождя невозможно было подступиться. Все хотели знать: как там, в диких землях Теххет, почему нехсиу никак не успокоятся, что они едят и на кого охотятся. Хуто во дворце не было. Он остался с маджаями в городе. Гуляет, наверное, с чернокожими лучниками в каком-нибудь доме веселья, которых предостаточно среди узких грязных улочек, выходящих в порт.
Но вскоре отец и глава Уаста поднялись и покинули шумное собрание. Отец поманил Амени за собой. Они уединились на просторном балконе. Отсюда открывался вид на величавый белый город и голубой широкий Хапи.
— Давно я не был на родине, даже забыл, как пахнут сады Нэ.— Хеви набрал полной грудью воздух.— Как же здесь уютно!
— Не совсем,— поморщив лоб, ответил Неб.— Все не так, как было раньше. После того, как. Тот, кого любит Йот, приказал распустить Дом Жизни и изгнать жрецов Амуна, жизнь города потекла по-другому, как-то криво. Все хорошие мастера по камню и умелые строители перебрались в другие города, или в сам Ахйот — новую столицу. Раньше вся жизнь вертелась вокруг Ипетасу. Все же Ипетасу — был главным святилищем страны. Со всего света сюда стекались мудрые ученные и лучшие мастера. А помнишь, что творилось на праздниках? Сколько народа приходило с дарами! Сейчас Дом Жизни стоит пустой. Храмы заброшены. Понаехали грязные торговцы из Лабана да из Нахарины. Обнаглели до того, что строят свои лачуги прямо в храмовых дворах. Нечистоты выплескивают за порог. Теперь там, где от благовоний кружилась голова, пахнет мочой и тухлой рыбой. Устраивают торги на ступенях, по которым раньше смели подниматься только избранные. А что им скажешь? Тот, кого любит Йот, разрешил им все. Начальник охраны ничего не может поделать.
— За какие заслуги правитель позволяет инородцам такие вольности? Неужели, эти азиаты воздают хвалу Йоту? — возмутился Хеви.
— Они так громко орут по утрам, прославляя восходящее Солнце, что уши закладывает. На самом же деле почитают своих Богов. Приносят в Солнечный храм на алтарь цветы и дешевое масло. Своим Богам втайне преподносят жертвоприношения хлебом и вином. Представляешь, какое управление мне досталось,— вздохнул Неб.
— А что местные жители — люди Кемет.
— Возмущаются, ругаются, доходит до драк. Я понимаю их. Сам вырос здесь, и родители наши похоронены в этой священной земле. Но у начальника городского войска есть четкие инструкции: не наказывать строго чужеземцев. Если говорить откровенно — я не могу понять нашего правителя. Мне недавно пришел его приказ, который я не в силах выполнить, даже под страхом изгнания на чужбину.
— Что он тебе приказал?
— Ты не поверишь! Правитель хочет разрушить Ипетасу и другие храмы, а из их камня возвести огромный храм Йота. Прибыли писцы из Горизонта Йота и принялись производить замеры, для будущей стройплощадки.
— Я надеюсь, ты не начал разрушения? — ужаснулся Хеви.
— Вмешалась наша мудрая правительница Тейе, мать Того, кого любит Йот. Да живет она вечно, вековечно. Она хочет плыть к правителю и уговорить его не разрушать Ипетасу. Скорее всего, правительница отправится в твоем караване.
— Для меня будет великая честь — сопровождать Солнцеликую,— произнес Хеви.— Надеюсь, в ее силах повлиять на своего сына. Разве можно разрушать то, чему поклонялись наши предки сотни лет! Но как там наш старший брат Хотп? — вспомнил наместник Куши.
— А вот ему пришлось хуже всего? — вздохнул Неб.— Как правитель ненавидит Нэ, в такой же степени Хотп любит наш город. Помнишь, жрецы считали их двоих самыми способными учениками в Доме Жизни — его и нынешнего властителя. Когда Тот, кого любит Йот еще не носил двойную корону, их невозможно было разлучить. Они вместе частенько забирались на крышу Большого Дома и изучали те старинные свитки, что давал им Эйя и учитель Аменхотп. Когда Тот, кого любит Йот, занял место своего отца Небмаатра Аменхотепа Хека Уасет, Хотп всегда был рядом с ним и помогал ему во всех делах. Когда же случилось Великое Затмение, а после Спасение страны Йотом, вы с Хармхабом и Сети бросили все и последовали за Солнечным правителем строить новый город, а наш брат впал в немилость. Сын Йота отправил его управлять городом теней Маамоном.
— Мы верили в Йота и в его сына — нашего правителя.
— В городе на том берегу Хапи поддерживается порядок только благодаря нашему брату Хотпу. Азиаты провожают умерших по-своему: тела сжигают на погребальном костре уктури. Пепел собирают в большой кувшин и хоронят в пещерах. Местные жители не так богаты, чтобы заказывать для ушедших родственников позолоченные саркофаги и дорогие ушебти. Так что, работники Дома Смерти сами едят пресные лепешки и запивают их простой водой. А надо еще содержать стражников. Азиаты не верят ни во что святое. Эти наглые иноверцы принялись по ночам наведываться в Маамон и грабить могилы. Ну, как можно!
— У Хотпа не хватает стражников?
— Стражников нужно кормить. Он не в силах содержать большой отряд, да еще с ручными гиенами. Я помогаю брату в тайне от писцов, чем могу. Да и старая правительница Тейе, да живет она вечно, вековечно, посылает тайком ему золото и хлеб.
— Почему Хотп не появился у тебя на приеме? — удивился Хеви.— Разве он не рад моему приезду?
— Как ты можешь так думать! — замахал руками Неб.— Он наш старший брат. Хотп нас любит, но он до сих пор в опале у правителя, и поэтому не хочет порочить наши имена. Мало ли какой доклад вздумается отослать писцам в Горизонт Йота. Чтобы выслужить себе более высокий пост, эти кровопийцы готовы на все, даже на подлое предательство. Так что, не особо откровенничай с местной знатью.
— Я должен его увидеть! — твердо решил Хеви.— Я не могу уплыть и не повидать брата!
— Вечером к нему отправимся,— согласился Неб.— Совершим жертвоприношение в заупокойном доме Небмаатра Аменхотепа Хека Уасет, заодно навестим старшего.
Веселье в доме управителя Уастом продолжалось до заката. Сановники начали расходиться только, когда лиловые полосы разукрасили небо над далеким горным хребтом. Паитси пригласили к себе в дом знатные жители города, предки которых вышли из Куши. Неутомимые дети занимались своими забавами под присмотром нянек. Женщины отдыхали в саду среди благоухающих клумб.
Неб, Хеви и Амени с облегчением скинули узкие одежды и парики. Облачившись в набедренные повязки и просторные накидки, они направились к пристани. Лодка наместника с десятью гребцами уже ждала. Кормчий направил лодку к другому берегу, туда, где закатывается солнце в ворота Дуата и умирает день.
Ближе к левому берегу течение не чувствовалось совсем, словно река засыпала. Странная торжественная тишина царила у пристани. Над ровными рядами пальм и сикомор возвышались мрачными уступами заупокойные храмы великих правителей.
Лодка причалила к берегу. Путники ступили на квадратные каменные плиты, поднялись в гору и очутились перед высокими пилонами центрального входа в город забвения. Их встретили стражники с бритыми черепами и ничего не выражающими лицами.
— Куда изволите следовать? — вопрошали они безразличным строгим тоном.
— Я, управитель города Уаста. Со мной Наместник Куши и его старший сын. Мы следуем в храм Небмаатра Аменхотепа Хека Уасет, чтобы почтить его память и совершить жертвоприношение.
— Проходите,— все так же безразлично ответили жрецы.— Оставьте все мысли и заботы, которые связывают вас с этим миром. Переступив порог, вы очутитесь перед лицом вечности,— прозвучали обыденные слова, Но Амени от сказанного стало немного не по себе.
За воротами начиналась длинная крытая колоннада. Колоннада поднималась вверх, и создавалось впечатление, что дорога шла прямо в небо. Колонны располагались в несколько рядов, так, что казалось, их очень много, и за ними ничего нет, только бездна. Потолок постепенно поднимался, а колонны становились все выше и расходились в стороны. Человеку, идущему по коридору казалось, что он становится маленьким и жалким.
Неожиданно среди колонн их встретили два хранителя царства мертвых. Стражники с человеческими телами и с головой шакала, вытесанные из черного базальта стояли неподвижно, держа в руках посохи уасы, оканчивающиеся маленькими головками соколов. Мастера вырезали изваяния божеств так искусно, что просматривалась каждая жилка на каменных телах. Глаза, инкрустированные драгоценными камнями, заглядывали прямо в душу. Можно было подумать, что они сейчас спросят у путников: по какой надобности те явились в долину вечности?
Колоннада неожиданно оборвалась, уступая место аллее каменных шакалов. После давящих сводов колоннады, небо показалось бездонным. Все невольно вздохнули полной грудью.
Словно скалы выросли два громадных пилона, открывая вход в храм Небмаатра Аменхотепа Хека Уасет. Две величественные статуи правителя, в три человеческих роста высотой, горделиво сидящего на троне Верхней и Нижней страны, как бы приглашали войти в храм. Лежащие львы из розового гранита охраняли вход по обеим сторонам. Но головы у них не львиные, а человеческие с лицом Небмаатра Аменхотепа Хека Уасет: надменный взгляд, хитрая, чуть заметная улыбка, накладная бородка, на лбу урей раскрыл капюшон и обвивал высокую тиару. На верхушке пилона золотом горели слова: «Я создал этот храм на миллионы лет. Я знаю, что он простоит на земле пока светит солнце».
Паломники в почтении склонились перед входом. Затем попали во чрево огромного зала с лесом колонн. Обдало прохладой. Запах ладана и благовоний наполнял помещение. Колонны, испещренные иероглифами напоминали связки папируса с распустившимися цветками наверху. На стенах красочные рисунки, изображающие: с правой стороны земные подвиги Небмаатра Аменхотепа Хека Уасет, слева его путешествие через подземный мир навстречу новому рождению и слиянию с Амуном. Плоский высокий потолок расписан в виде звездного неба. А сами звезды из золотой и серебряной фольги. Светильники на стенах и колоннах располагались так, что звезды отражали их свет и сияли так же, как на небе. Каждый шорох от шагов или иной звук эхом прокатывался по залу. Женские голоса не то завывали в плаче, не то пели печальную песню. Амени вертел головой, но нигде не заметил хора. Отец шепнул:
— Ты слышишь голоса ветра и камней. В стенах сделаны специальные отверстия. Когда дует ветер, кажется, будто поют плакальщицы.
В конце зала находился резной наос из золоченого кедра. Створки растворены. Внутри на троне с полными регалиями власти сидел сам усопший правитель, вернее — его каменный двойник. Система металлических зеркал, передающих свет снаружи, освещала огромный медный круг за спиной Небмаатра Аменхотепа Хека Уасет. Получалось правдоподобное впечатление, что правитель восседал на фоне сияющего солнца, и казалось, что статуя парит в воздухе.
Услужливые жрецы принесли камышовые клетки с дикими птицами. Посетители выбрали трех уток. Жрецы вынули трепыхающихся птиц из клеток, уложили их на жертвенник и ловко перерезали горло. После того, как птицы перестали подавать признаки жизни, жрецы пропели высокими голосами гимн, восхваляя дух Великого Небмаатра Аменхотепа Хека Уасет, и незаметно исчезли в боковом проходе. Паломники остались одни перед грозным ликом каменного правителя, живущего правдой вечно, вековечно.
Послышалось легкое шуршание, и перед ними появился высокий бритый человек в белой жреческой одежде с открытым правым плечом.
— Хотп! — воскликнул Хеви и обнял брата.
— Наконец-то ты посетил нас,— улыбнулся жрец.— Я уже начал забывать твое лицо.— А это один из моих племянников? — он оглядел Амени с ног до головы.— Признайся, Хеви: он больше похож на меня молодого, нежели на тебя: такой же высокий и статный.
— Похож,— согласился Хеви.
— Сколько же лет тебе, юноша? — допытывался жрец.
— Я буду праздновать пятнадцатый разлив Хапи? — ответил Амени, смущенный стольким вниманием к своей персоне.
— Всего-то? Глядя на твои широкие плечи, я подумал, что тебе исполнилось семнадцать или восемнадцать.
— Он уже участвовал в сражении! — похвастался Хеви.
— Вырастает великий воин,— похвалил его Жрец.
Хотп пригласил их в свой дом:
— Оставайтесь на ночь у меня. Я прикажу приготовить свежего пива.
— С удовольствием! — Обрадовался Неб.— Я открою тебе одну тайну.— Он загадочно подмигнул Хеви.— Хотп сохранил всю библиотеку жрецов Амуна. В Доме Жизни все разгромили и растащили. А Хотп собрал библиотеку и спрятал у себя во дворце. Нет ничего интереснее, чем вечерком сидеть у него в кабинете и копаться в пожелтевших папирусах.
Выйдя из храма, они по вечерней тихой улице, где обитали труженики Дома Смерти, пришли к воротам высокого дворца управителя западного города. Слуги открыли ворота, и Хотп провел гостей через сад в просторный дом. Вся обстановка дворца наместника была строгая, без излишеств и украшений. Все стояло на своем месте. Кругом чистота и порядок.
Просторный кабинет имел несколько небольших узких окон. Стены пестрели рисунками, в которых рассказывалась история душ, попавших после смерти в Иалу. Посредине стоял длинный стол черного дерева с письменными приборами и чашей со свитками папируса. Массивные ноги стола оканчивались когтистыми лапами. Несколько стульев с невысокими спинками и скрещенными ножками находилось возле стола. Но самое ценное в кабинете — это высокий шкаф. Он занимал целую стену и поднимался до потолка. Множество полок заполняли круглые деревянные пеналы, в чреве которых хранились бесценные папирусные свитки.
— Вот мое богатство,— с гордостью указал Хотп на полки.
— Воистину! Если этот шкаф заполнить золотыми слитками, то его не хватит, чтобы купить и один из этих свитков,— поддержал его Неб.
Хеви подошел к шкафу и прочитал названия на торцах цилиндров, как магические заклинания:
— «Сотворение мира». «Сотворение луны». «О небе и о звездах». «История во времена правителей Небка, Джосера, Семхебхеба». Неужели все это должно было сгореть? — Он пожал плечами.— Я опять не понимаю правителя. Он всегда тянулся к знаниям, сам заставлял нас читать старинные свитки. Вспомните, как Тот, кого любит Йот запоминал слово в слово целые философские трактаты,— и вдруг решил все это уничтожить.
— Не будем осуждать Того, кто выше нас,— приложил палец к губам Хотп и пригласил всех присесть за стол.— Время всех рассудит, все расставит по местам.
Слуги принесли свежее пиво и горячие пирожки. Старшие принялись вспоминать свое голопузое детство и горячую юность, смеялись над своими приключениями, иногда вздыхали. Затем Неб подошел к шкафу, достал несколько старых потемневших пеналов, и они с Хеви принялись разбирать наполовину забытые письмена; переговаривались в полголоса; морщили лбы от натуги.
— Давай не будем им мешать и пройдем в сад,— предложил Хотп племяннику.
Амени послушно последовал за дядей.
Вечер с багровым закатом переходил в прохладную ночь. Деревья перешептывались с легким ветерком. Кричали ночные птицы в камышах. Доносилось громкое кваканье лягушек. Шакалы противно заплакали где-то в долине спящих. Все вокруг становилось черным, и только горело звездное небо, да на том берегу сиял вечерними огнями город живых.
— Как встретил тебя Вечный город? — спросил Хотп, кивком указывая на Уаст.
— Я никогда раньше не видел такого великолепия,— признался Амени.— даже не мог предполагать, что человек способен построить такие высокие храмы.
— Человек многого может достигнуть, и силы его безграничны,— улыбнулся Хотп.
— Наш род всегда жил здесь? — поинтересовался юноша.
— Тебе, разве отец не рассказывал про деда?
— Он, только, говорил, что дед был известным жрецом.
— Действительно, мудрейший Себхотп прожил славную жизнь. Его труды хранились в Доме Жизни рядом с папирусами таких известных мудрецов, как великий строитель Хотеп — чати легендарного правителя Джосера. Но на самом деле Себхотп родился в небольшом поселке ниже по течению Хапи, в простой семье землепашцев.
— Как же он смог так возвыситься?
— В старые времена, когда весь Кемет от южных порогов и до северных вод Великой Зелени поклонялся Амуну, в первые дни месяца Атира сезона Ахнет, когда Хапи набухал и начинал заливать поля, наполняя их живительной силой, проводили веселый праздник Опет. Его и сейчас празднуют, но не с тем размахом и не так долго. Во время торжеств из города выплывало священное судно. На нем находились Жрецы Амуна очень высокого ранга. Священную барку несло течение, а жрецы ждали особых знамений, известных только им. Если знамение происходило, корабль приставал к берегу. В селениях, возле которых останавливалась священная барка, жрецы выбирали из новорожденных детей тех, на кого указал им Дух Амуна. Опять же, приметы были известны только высоким жрецам. Этих детей в конце путешествия отдавали в Дом Жизни, где младенцам была уготовлена судьба — стать мудрейшими. Вот так твой дед попал в Нэ.
— Ему повезло?
— Есть доля везения в его судьбе,— с сомнением произнес Хотп.— Многие попадали в Дом Жизни, но немногие становились великими. Мудрейшие служители Амона производили строгий отбор. Ребенок, попавший на празднике Опет в Дом Жизни, начинал долгий трудный путь познания. Большинство из избранных достигали только первой ступени совершенства, и дальше для них путь был закрыт. Обычно, они становились писцами, служили в храмах или занимали иные важные должности.
Более способных переводили на следующий уровень обучения, где из них готовили лекарей, писцов высокого ранга, хранителей архивов, строителей, землемеров, кормчих. Дальше, из них отбирали самых успевающих и переводили в школу Амуна. На этой ступени ученик превращался в посвященного. Ему открывали глаза и уши. Обучение в школе Амуна не из легких. Даже избранные не все выдерживали путь до конца. Но, зато, кто смог преодолеть себя и познать истину, становились хранителями знаний, опорой веры и государства. Во время посвящения на левом плече спереди и сзади священным тавром им выжигали знак кобры. Жрец с таким знаком на плече допускался к самым глубоким тайнам. Ему обязаны были подчиняться беспрекословно писцы и чиновники в любом уголочке Та-Кемет. После смерти кожа с тавром срезалась и хранилась в специальном архиве с жизнеописанием мудрецов. Жрецы Амуна верили, что эти кусочки кожи имеют магическую силу.
Твой дед прошел все три ступени и был клеймен. Он немало сделал для Кемет, получил много наград от правителя и жречества. Достиг высокого сана. Благодаря ему, мы, его трое сыновей, получили высокие государственные посты. Ему мы обязаны нашими знаниями.
— Позволь задать тебе вопрос,— немного нерешительно начал Амени.
— Задавай.
— У дяди Неба перед входом в дом я видел на стене имена. Вверху можно прочитать имя Себхот. Под ним имена Хеви, Неба и твое. Но там стерто пятое имя. Почему?
— Об этом отец тебе тоже не рассказывал? Пятое имя Аменнеф — имя четвертого нашего брата. Имя, которое нельзя произносить в присутствии чужих, иначе накличешь немилость на свой Дом.
— Чем так провинился этот человек?
— Он не отрекся от Амуна и не пошел за Сыном Йота.
— Выходит, он преступник. И вся его вина в том, что он не предал то, во что верил? Но как же так? Разве это справедливо?
— Ты задаешь вопросы, на которые сам со временем найдешь ответы,— уклонился от ответа Хотп.
— Но где же сейчас ваш брат?
— В изгнании. Где — никто не знает. Но мы о нем помним и любим его. Я верю, что настанет день, и Аменнеф вновь вернется на берега Великого Хапи. Помнишь поговорку: кто хоть раз испил воды из Хапи, тот больше никогда не сможет утолить жажду из другого источника.
— А у него есть на левом плече кобра?
— Да. Он по праву заслужил этот тавр. Аменнеф уже в юности достиг высокого сана среди жречества Амуна. Его воспитывал и обучал сам Себхот.
Мерцающие звезды начинали тускнеть, предупреждая скорый рассвет, а светильники в доме наместника города Маамона все еще горели.
На следующий день к дому Неба подплыли роскошные носилки. Писец с широким золотым ожерельем на плечах постучал в дверь и сказал рисуту, что сама солнцеликая правительница Тейе прислала носилки для сына Куши Хеви. Великая желает видеть наместника у себя в Доме Ликования.
Срочно послали за брадобреем и художником по лицам. Через час Хеви в полном сиянии: разукрашенного и одетого по последней моде в тонкую одежду, уложенную мелкими складками, в завитом парике, усадили под роскошный навес от солнца. Восемь крепких слуг подняли носилки на плечи. Амени разрешили сопровождать отца. Юноша нес опахало из страусовых перьев над головой наместника Куши и его сандалии.
Процессия прошествовала по улице к Большому Дому правителей. За стройными рядами финиковых пальм показались высокие стены с квадратными выступами ложных башен. Высокие створки золотых ворот распахнулись настежь. Крепкие смуглые слуги держали на поводках огрызающихся пятнистых гепардов.
За воротами открылся широкий, мощенный белыми плитами двор. Базальтовые статуи лежащих баранов с золочеными рогами образовывали аллею, ведущую к деревянному двухэтажному дворцу. Круглые колонны перед входом напоминали связки тростника, обвитые золотой лентой. Всюду на фасаде резные украшения, всюду сверкало золото. Глазам становилось больно смотреть.
Слуги опустили носилки. Хеви надел сандалии. Резные двери растворились. Наместника встретил старик с надменным выражением лица.
— Пусть будут годы твои долгие и силы бесконечные. Почтенный Хойе! — поздоровался Хеви.
Старик в ответ поднял сморщенную трясущуюся ладонь.
— Да сохранит тебя Йот,— проскрипел он.— Правительница ждет тебя.
Когда Хеви взошел по лестнице, старик выдавил подобие улыбки и тихо сказал:
— Солнцеликая плохо слышит, но не вздумай показывать виду, что заметил ее слабость.
— Как скажешь,— смиренно согласился Хеви.
— Ты всегда был послушным и внимательным,— теперь уже откровенно улыбнулся Хойе.— Как же давно ты не появлялся в нашем городе! Его взгляд остановился на Амени. Седые кустистые брови удивленно поползли вверх.— Твой сын?
— Старший,— представил Хеви.
— Если б я встретил его вечером на улице, то подумал бы, что это Ка твоего отца посетила наш мир. Всемогущий Йот, как же он похож на мудрейшего Себхота!
Вслед за стариком Хеви и Амени очутились в прохладном темном колонном зале. Приятно пахло ладаном и скипидаром. Посредине зала, в окружении каменных ваз с охапками свежих цветов на деревянном резном троне восседала сама правительница. За ее спиной перешептывались немногочисленные старые вельможи. Всевозможные мази и бальзамы не смогли сохранить молодость божественному лицу повелительницы, но все же она выглядела свежо. Парик казался великоват для ее головы. Обруч из белого золота с головами кобры и коршуна сверкал на высоком смуглом челе. Широкое ожерелье из множества нитей стеклянных бус, бирюзы, золотых и серебряных пластинок покрывало плечи и грудь.
— Он прибыл, солнцеликая! — поклонился Хойя и указал на Хеви.
Наместник Куши с сыном опустились на колени.
— Хвала двойнику твоему, владычица Обеих Земель, освещающая Обе Земли красотой своею, мать правителя, жена правителя великая Тейе, владычица жизни доброй, в приобщении к радости, живущая правдой.
— Пусть Амун всегда будет рядом с тобой,— ответила старя правительница надтреснутым, но сильным голосом.
— Не Амун, а Йот,— громко шепнул ей на ухо домоправитель Хойя.
— Опять ты меня смеешь учить,— недовольно отмахнулась Тейе.— Если всевышний един, какая разница, как кто его кличет.
— Воля твоя,— покорно поклонился Хойя.
— Встань Хеви и подойди ко мне,— приказала правительница.— Глаза мои плохо видят. Я помню тебя юношей, когда ты увивался за маленькой Нефре. А она краснела от счастья, завидев тебя.
— Солнцеликая, ты говоришь о супруге правителя,— осмелился заметить осторожно Хойя.
— Я знаю без тебя,— поставила его на место Тейя.— Однако правитель Нахарины присылает послов ко мне, а не к Нефре. Кушиты чтят меня, как их божественную заступницу. А супругу Эхнэйота они даже в молитвах не упоминают.
— Ты назвала правителя по имени,— опять вздохнул Хойя.
— Я могу, ибо устами моими говорит Амун,— раздраженно ответила правительница.
Хойя опять ее хотел поправить: не Амун, а Йот. Но грозная Тейе метнула в его сторону огненный взгляд, и домоправитель не посмел в этот раз ей перечить.
— Я наслышана, как тяжело тебе приходится в Куши,— продолжала Тейе, обращаясь к Хеви.— Ох уж эти неугомонные нехсиу. Я сама родом из земель Вават, и знаю о коварстве этих чернокожих дикарей.
— Бухен стоит, Великая,— заверил ее Хеви.— Я привез тебе в подарок котят черной пантеры.
Слуги внесли деревянные клетки, в которых шипели и извивались звереныши пантер.
— Обожаю этих кошек,— поблагодарила его правительница.
Она еще долго расспрашивала Хеви про жизнь в Куши и в Вават. Ее интересовало все, что творилось у первого порога — на ее старой родине. Когда же Хойя привел в зал Нефтис, правительница Тейе совсем расчувствовалась. Слезы потекли по ее морщинистому лицу. Большие губы задрожали. Она потребовала, чтобы Нефтис после посещения Горизонта Йота осталась у нее в Доме Ликования хотя бы до следующего разлива или вообще поселилась в ее дворце, пока солнцеликая правительница не покинет этот мир.
Наместник Куши и его супруга Нефтис получили высшее соизволение присутствовать на обеде божественной повелительницы. Подавали чечевичную похлебку с зеленью и фрукты. Из напитков: слабое вино, разбавленное водой. После обеда Нефтис осталась с правительницей, а Хеви и его старший сын бродили по городу весь оставшийся день. Хеви вздыхал, вспоминая свое детство, показывал знакомые места и рассказывал забавные истории, которые приключились с ним и его друзьями. Они побывали возле величественного храма Амуна. Нынче храм пришел в запустение. Раньше перед его высоченными пилонами кипела жизнь. Сотни паломников со всех уголков мира стекались сюда на богослужения. Каждая семья мечтала отдать своего сына на обучение мудрейшим жрецам. Сотни писцов сновали с надменным видом, неся под мышкой свитки папируса, а в руках мешочки с чернилами и тонкие кисточки.
Но теперь только ветер гулял среди массивных колонн, а песок покрывал гранитные ступени желто-серым налетом. Они вошли в храм, и попали в стройный лес колонн. Цветные рельефы украшали круглые колонны и стены. Ровные ряды иероглифов хранили память о значимых событиях.
— Здесь вся история нашей страны,— сказал Хеви, нежно поглаживая надписи.— Это не просто храм, это — большая каменная книга. В его стенах обитает великий дух Кемет — дух нашей страны. Вон там, в картинках описана жизнь богов. А вот это история первых правителей. Здесь отмечали все разливы Хапи, и сколько собрали урожая в каждый год. Вон, видишь, описание великих походов.
Глаза Хеви горели детским счастьем.
— Зачем же правитель хочет его разрушить? — спросил Амени.
Хеви тут же помрачнел.
— Он не сможет этого сделать. Никто не в силах разрушить Ипетсут.
За колонным залом шла открытая галерея, ярко освещенная солнцем. Отполированные гранитные обелиски правительницы Мааткара Хенеметамон Хатшепсут и Аахеперенра Тутмоса как будто изнутри светились металлическим голубоватым блеском. По обеим сторонам галереи внимательно наблюдали за людьми статуи Озириса.
После отец и сын направились к священному озеру Амуна. Возле водоема они отдохнули в тени акаций. Вода в озере оказалась прозрачной, не смотря на то, что его давно не чистили. На хрустальной глади покачивались большие распустившиеся цветы нежных лотосов.
— По преданию над этим озером впервые прозвучал голос Амуна,— вспомнил Хеви древнее предание.
— Что же произнес всевышний? — поинтересовался Амени.
— Это великая тайна. Она открывается только посвященным жрецам, когда они вопрошают: О владыка небесных сфер, начало всякой жизни, обитающий во мраке. Ты, тяготеющий над самим собою тайною, которую носишь в себе, поведай нам эту великую тайну бытия.
Причем, каждому тайна открывалась по-своему.
Отдохнув, они прошли по длинной аллее молчаливых сфинксов к пилонам храма Хонсу. Львы с человеческими головами размышляли о вечности, задумчиво глядя куда-то вдаль, поверх голов глупых людей.
Амени затаил дыхание, когда отец привел его к святилищу правительнице Мааткара Хенеметамон Хатшепсут. Вырубленный прямо в скалах, заупокойный храм завораживал своей строгостью и величием. Знаменитый строитель Сенмут придал храму форму лестницы. Но, не смотря на массивные квадратные колонны и мощные перекрытия, храм казался воздушным, легким. Лежащие каменные львицы с головами грозной правительницы, проводили их к широкому пандусу, поднимающемуся двумя уступами к покоям усопшей великой женщине, ставшей богиней. Они преклонили колени перед наосом со статуей самой легендарной правительницы Та-Кемет и возложили цветы у ее ног.
Остатки дня отец с сыном ходили по легендарному вечному городу, местами шумному и грязному, а местами тихому, задумчивому, хранящему древние тайны.
1«
‹6›
‹7›
‹8›
»51
На страницу автора
-----)***(-----
Авторы: А(A)
Б(B)
В(V)
Г(G)
Д(D)
Е(E)
Ж(J)
З(Z)
И, Й(I)
К(K)
Л(L)
М(M)
Н(N)
О(O)
П(P)
Р(R)
С(S)
Т(T)
У(Y)
Ф(F)
Х(X)
Ц(C)
Ч(H)
Ш, Щ(W)
Э(Q)
Ю, Я(U)
|