На страницу автора

1«   ‹41›   ‹42›   ‹43›   »51

Сидоров Иван

Ликующий на небосклоне
42

За Бычьими горами страна лежала обширная, необъятная. Крутые горные кряжи сменялись зелеными долинами, уходящими далеко за горизонт. Быстрые звонкие ручейки сбегались в полноводные реки. Земля каменистая, местами совсем не подходящая для посевов. Но сколько ее здесь! На равнинах леса произрастали редкие, и все по большей части низкие лиственные. Только иногда в долинах шумели густые рощи. А возле больших рек склоны гор покрывали непроходимые заросли кизила. Из-за скудности горной земли, местные жители занимались в основном скотоводством. Амени впервые увидел такие огромные стада быков и овец.

В первое время он и Меритре неуютно чувствовали себя в новых землях. Приходилось носить колючую шерстяную одежду, спасаясь от ночных холодов. В сандалиях много не находишься. Надо было привыкать к грубым кожаным сапогам с острыми загнутыми носами. Обувь поначалу натирала ноги, зато ступни не собьешь об острые камни.

Еда простая: жесткое мясо, соленый сыр и пресные лепешки. Пиво отвратительное, горькое, без специй. Амени очень удивился, когда ему предложили кислого молока. Разве можно пить испорченное молоко, да еще с солью? Еще противнее оказалось молоко местных коз. Хоть и утверждали, что оно лечит от многих болезней, но пить его можно только плотно зажав нос. К простой воинской пище так же долго привыкал. Ну что это за еда: лепешка, на ней топленый жир и кусок соленого сыра. Потом живот бурлит, что Хапи на порогах. Еще ужаснее казалось то, что мясо, рыбу и даже овощи жарили на коровьем масле или на жире. Оливковое в этих краях было очень дорогое и применялось в большинстве случаев для приготовления лечебных мазей. На берегах Хапи только очень бедные люди готовили себе пищу на коровьем масле.

Городов в землях Хатти построено много. Обязательно каждый город защищали крепостные стены. Высокие, прочные, с множеством квадратных стрелковых башен. Глубокие рвы с водой часто окружали стены. Во многих городах имелись отдельные цитадели. И строители здесь работали умелые. Конечно, таких изящных дворцов и храмов, как в Та-Кемет не возводили, но зато умели прямо на скалах соорудить неприступное укрепление из булыжника и глины. Все говорило о том, что в землях Хатти постоянно велись войны. Однако народ жил приветливый, гостеприимный и трудолюбивый.

— Объясни мне одну вещь,— попросил как-то Амени Мурсили.— Ваши воины самые сильные и отважные. Многие в совершенстве владеют любым оружием. Строй держат так, что тяжелым колесницам трудно пробить их. Но все они землепашцы, ремесленники и пастухи, и в мирное время занимаются своими делами. Каким образом правителю удается собирать и в короткое время обучить непобедимую армию?

— У нас все с рождения воины. Никого обучать не надо. Но все время войной жить невозможно,— ответил Мурсили.— Ты заметил, что народ Хатти не единый. У нас множество племен. Чтобы свободно общаться, надо знать хотя бы хаттский язык, хурритский и лувийский, не говоря о множестве наречий. Раньше в наших краях племена делились на народы воинов и народы тружеников. Одни работали, другие воевали. Но видно, так Боги устроили мир, что народы тружеников всегда выживают, а народы воинов исчезают. Землепашец с пастухом никогда не будет воевать, а коль что случится недоброе, помогут соседу. С воинами все наоборот. Когда встречаются два ветра поднимается буря и они оба гибнут. А сила наша не в количестве копей и колесниц, а в единении. Любой землепашец, трудясь на далеких полях или пастух, пасущий стада где-нибудь далеко в горах знает: если его несправедливо обидят или еще того хуже, ограбят, всегда на его защиту встанет Хаттуса и накажет преступников. В наших землях никто не смеет брать чужого и обижать слабого.

— Мне рассказывали, что хетты жестокие и бессердечные, но среди воинов я вижу митаннийцев, касков — ваших злейших врагов и даже ахеявов, что живут далеко на западном побережье.

— Какие же мы жестокие? — усмехнулся Мурсили.— У нас даже невольники редкость. Пленных никогда не казнят, пусть даже они лютые враги. Если противник сложил перед тобой оружие — не смей трогать его. Это ты в Ассирии не бывал. Насмотрелся бы там на ходячих мертвецов с обрезанными носами и ушами. Их так и называют по-аккадски: живой-убитый. Относятся к ним хуже, чем к скоту.

— А что вы со своими пленниками делаете?

— Обычно, пленники помогают на строительстве или в каменоломнях. Но коль отработал свою вину — иди куда хочешь. Многие остаются. Разве плохо жить в землях Хатти? Занимайся, чем хочешь: можешь землю пахать и сады разводить, охотой промышлять или за скотом ходить. Только подать отдай. Да и подать небольшая. Ремесло у нас в почете. Кузнецы и горшечники живут не хуже торговцев и виноделов. Если совсем плохо дело пошло и есть нечего, наместники всегда помогут. Это их святая обязанность. Случаются неурожаи, падёж скота, наместник должен поддержать нуждающихся в голодное время. Многие племена и целые народы просят лабарну взять их под свое покровительство. Надоело людям воевать. А мы города не разоряем, поля не вытаптываем, сады не вырубаем. И торговля у нас свободная. — Но как же Вашшукканни? После вашего набега от города остались одни руины.

— Мы только халентуву Тушратты разрушили. Так положено. А сам город свои же землепашцы и разграбили, когда мы ушли.

Небольшой отряд колесниц под командованием Мурсили поспешил к Хаттусе, предупредить, что приближается войско и сам победоносный Суппилулиума. Надо как следует подготовить встречу лабарне и его отважных воинов. Хаттусу увидели издалека. Среди гор возвышалась непреступная твердыня. Стены — что скалы. Со всех сторон крутые откосы. Внизу шумела Кумесшаха. Только с одной стороны пологий подъезд, выложенный каменными плитами. Высокие стены, сложенные из огромных булыжников, подогнанных так плотно друг к другу, что в щель не возможно просунуть лезвие ножа. Выше десяти локтей начиналась надстройка из кирпича. Через каждые двадцать шагов шли мощные квадратные сторожевые башни. Возле узкой арки ворот путников встретили каменные львы.

— Львиные ворота,— показал Мурсили. Он слез с колесницы, поклонился каждому каменному льву и прочитал молитву.

Когда проезжали под аркой ворот, Амени удивился, до чего толстые стены у крепости.

— Крепость простоит многие века,— с гордостью сказал Мурсили.— Сам лабарна Суппилулиума занимался строительством укреплений в Хаттусе. В основании лежат длинные каменные блоки. На них строители возводили квадратные колодцы, плотно подгоняя камни, а во внутрь засыпали камни поменьше. Тараном такую стену не пробить. И после землетрясения легко восстановить разрушения.

За воротами оказалась еще одна оборонительная стена поменьше и уже. И только миновав ее, путники очутился в городе. Пропетляв узкими улочками среди невысоких домиков с плоскими крышами и узенькими окошками под самым потолком, они подъехали к еще одному мощному укреплению внутри города. За стенами этой цитадели располагалась халентува правителя.

— Как впечатление о столице? — спросил Мурсили.

— Она напоминает мне чем-то родной Бухен. Город-крепость.

— Если б не стены, то и Хаттусы давно не было. В разные времена враги захватывали несколько раз город, сжигали дома, но не смогли разрушить стены, потому город вновь возрождался, и живет по сей день.

— Но кто возвел Хаттусу?

— Ее начал строить еще Божественный Лабарна — первый легендарный правитель и собиратель хеттских земель. До него здесь жили разрозненные племена, страдавшие от набегов касситов да касков. Хурриты из-за бычьих гор частенько приходили и разоряли племена. Великий Лабарна объединил народы и создал сильное государство. Своей столицей он сделал Хаттусу. А закончил строительство нынешний правитель — непобедимый Суппилулиума. Племена каскийцев сожгли город, за что жестоко поплатились. Когда отец пришел к власти, Великая Хатти напоминала шкуру быка, растерзанную шакалами. Власти в стране не было. Племена враждовали между собой. Митаннийцы и недружественные нам хурритские племена готовы были разделить земли Хатти между собой. Но непобедимый Суппилулиума помешал их планам. Он начал с восстановления божественной столицы. А после, сплотил вокруг Хаттусы всю страну. Ох, не легко пришлось! Крови пролилось, что воды в Куммесшахи. Зато теперь в Великой Хатти мир и порядок.

Халентува снаружи напоминала крепость. Дворец в три яруса построенный в виде большого квадрата выглядел мрачно и неприступно. Но внутри открывался чудесный сад с цветущими деревьями и кустарниками. В искусственном водоеме плескались рыбки. Мурсили провел гостя по дворцу.

— Здесь покои сыновей дворца, трапезный зал и зал для Большого Собрания,— указал Мурсили на западную половину халентувы.— У нас через каждые девять дней собираются все главные люди в государстве — панкус и обсуждают дела вместе с правителем. Многие наместники стараются приехать на Большое Собрание с докладами и просьбами. С другой стороны половина таваннанны. Мужчинам строго запрещено появляться там, только с разрешения правительницы. Покои таваннанны строго охраняются. У нее свои слуги и своя казна. С ней живут жены лабарны, его дочери и дочери высших чиновников.

— А чем занимаешься ты? — поинтересовался Амени.

— Ох,— вздохнул Мурсили.— Я не сижу на месте. Отец вечно посылает меня в разные уголки страны решать спорные вопросы, вести переговоры с вождями племен или усмирять разбойников, которые к нам иногда наведываются из-за северных гор. Он сам толком не спит и других заставляет день и ночь работать.— Последние слова Мурсили произнес не со злостью, а наоборот, с уважением и легкой улыбкой.

На улице послышался шум и крики.

— Войско въехало в столицу,— прислушался Мурсили.— Пойдем, отдадим распоряжения слугам.

Народ радостно встречал правителя. На улицу и на стены выбежали горожане. Под ноги белых коней, тянувших золотую колесницу лабарны, летели цветы и зеленые веточки. Суппилулиума приветствовал своих, подданных подняв правую руку вверх, сжав кисть в кулак. Следом тяжелой поступью шагали копьеносцы. Победа сверкала на остриях их копей. На тяжелых щитах, обтянутых толстой воловьей кожей красовались медные головы животных. У войска из города Хаттусы — голова быка, у воинов из города Арины — солнечного барана. У копьеносцев из города Куссары — волка. За копьеносцами шли лучники и легкие пехотинцы с длинными мечами. После разношерстные племена из далеких глухих селений с топорами и булавами в простой одежде из шкур животных. Призывно гудели трубы и гулко громыхали походные хухупалы. Дружный клич «Аха!» сотрясал улочки. У входа в халентуву лабарну ожидали его сыновья и дети знатных вождей.

Суппилулиума сошел с колесницы и к нему навстречу вышла высокая статная черноглазая женщина, удивительно стройная и красивая для своего возраста. Длинная голубая хасгала облегала ее точеную фигуру и спускалась к низу живописными складками. Изящные остроносые сапожки мягко ступали по земле. Золотое ожерелье в виде крылатого солнца украшало грудь. Головная накидка из тонкой голубой ткани скрывала темные густые локоны. Золотой обруч удерживал накидку на высоком гладком челе.

— Таваннанна! Таваннанна! — закричали воины, приветствуя правительницу.

Следом появилась свита великой Фыракдыне. Девушки в красивых нарядах с цветами и музыкальными инструментами.

Таваннанна поднесла лабарне бокал с водой и кругом хлеба на серебряном подносе. Высоким грудным голосом она произнесла:

— С возвращением, мой победитель! Ты снова дома. Выпрей воду из священного источника. Отломи хлеба, что вырос на родной земле.

Лабарна выпил чашу до дна и откусил хлеб.

— Вода вкусная, словно из источника радости и силы, а хлеб как тот, что я любил в детстве! — поблагодарил лабарна.— Слава Великой Хатти!

— Слава! — подхватили воины.— Аха! Аха!

Дальше проходила длинная церемония поднесения даров. Суппилулиума одаривал таваннанну, своих детей и высоких сановников, которые честно управляли страной в его отсутствие, и обязательно делал подношения жрецам для храмов. Нудная и неинтересная церемония. Мурсили потащил Амени обратно в халентуву. В просторном трапезном зале уже бегали повара, накрывая длинные столы. Стольники грохотали мебелью, расставляя скамьи. Виночерпии носились с кувшинами.

Сам зал был низкий, сводчатый. На сводах красовалась алебастровая лепка: розетки в виде цветков или строгий геометрический орнамент. На стенах яркие фрески: сцены охоты и поклонения богам.

Мурсили позвал Амени дальше в оружейный зал, где хранилось множество оружия, всех стран. Каких только здесь не было щитов, мечей и копей. Отдельно стояли высокие шесты со штандартами побежденных врагов. Даже для колесниц нашлось место. Из повозок выделялась одна с высокими белыми бортами и золочеными поручнями. Все, даже колеса украшала тонкая резьба.

— Колесница Тушратты, последнего правителя Митанни,— указал на нее Мурсили.

В соседнем трапезном зале заиграла громко музыка.

— Начинается пир,— сказал Мурсили.— Мы должны присутствовать.

Жезлоносцы провели лабарну и таваннанну в зал. Царскую чету усадили на высокие золоченые стулья. Мешеди внесли большую золотую чашу и золотой кувшин с водой. Правитель и его супруга омыли руки, после чего им подали тонкое полотенце с вышитыми магическими символами. Мешеди покрыли колени лабарны и таваннанны белой тканью. Вельможи выстроились у стен перед длинным накрытым столом. Тем временем привели с улицы жреца кантикини в грязной рваной одежде. Сквозь лохмотья проглядывало дряхлое немытое тело все в рубцах и кровоподтеках. В руках жрец нес плеть варасаму, всю коричневую от пропитавшей ее крови. Этот жалкий старец являлся Чистым жрецом и господином Хатти. В угоду Богам, он ежедневно бичевал сам себя. За Чистым жрецом шел старший кантикини и великий прорицатель. Следом, грациозной божественной походкой плыла высокая стройная женщина в красной жреческой хасгале. Ее наряд по красоте и богатству не уступал убранству таваннанны. Смуглое узкое лицо, надменное и холодное, светилось необычной красотой. Жрица служила в храме Богини Солнца города Арины и называлась Сестрой Богов, Божественной матерью Халки. Сановники почтенно склонили головы перед служителями Всевышнего. Они выше всех и ближе всех к Богам, исключая, конечно, лабарну и таваннанну. Жезлоносец усадил их подле правящей четы.

Старший мешедь торжественно обратился к Суппилулиуме:

— Солнце наше! Пришли жрецы матери Сауски с ее инструментами.

— Введите их,— приказал Суппилулиума.

В зал привели музыкантов и певцов в желтых и красных накидках. Жрецы заняли положенное им место и тронули серебреные струны. Хунцинары и инициннары божественной матери Сауски нежно зазвучали в умелых руках, выводя красивую стройную мелодию. Певцы высокими голосами затянули гимн всем Богам Хатти. Повара внесли серебряные блюда с яствами. Угощение носили строго по рангу: хорошее мясо высоким сановникам, похуже — более низким. На столе появилось вино, затем фрукты, мед. Жезлоносцы подходили к чиновникам. Касались их жезлами и проводили к столу. Стольники рассаживали их по местам, согласно занимаемой должности.

— Несите божественный напиток маранува,— приказал Суппилулиума.

Чашники разлили по кубкам гостям мутно-желтый нектар. Старший стольник объявил:

— Несут жертвенного быка!

Сановники встали и склонили головы, приложив правую руку к сердцу. Мешеди опустились на колени. Гимн Богам зазвучал еще громче. Стольники торжественно внесли в зал огромный серебряный поднос с ручками. На подносе покоилась туша годовалого бычка, специальным образом запеченная в огромной каменной печи. Кушанье накрывала золоченая ткань. В воздухе сразу же аппетитно запахло жареным мясом и специями. По краям лежали синие цветы антахшума. Бычка поднесли к лабарне. Суппилулиума сорвал покрывало с блюда. Стольники разделали бычка на части острыми ножами и по указанию лабарны разносили мясо гостям. Началась торжественная трапеза.

Мурсили и Амени усадили, чуть ли не в конец стола вместе с другими знатными юношами.

— Почему тебе отвели место здесь, а не возле правителя? — удивился Амени.— Твоих младших братьев посадили ближе к нему.

— Младшие братья еще не носят воинского пояса,— разъяснил Мурсили,— А я уже стал воином и мне надо самому заслужить себе положение, даже не смотря на то, что я сын правителя. Я равный среди воинов.

После того, как все наелись и захмелели, старший над мешедями поднялся из-за стола и с легким поклоном спросил у Лабарны:

— Не желает Солнце позвать жреца аланцу и жреца кита, чтобы они насладили твой слух рассказами о героях и Богах?

— Пусть приходят,— ответил Суппилулиума.

Привел двух жрецов, одетых в белые андули и красные островерхие шапочки.

— Солнцеликий лабарна и звездоподобная таваннанна, что вы желаете услышать? — спросили жрецы, склонив головы в красных шапочках.

— Мы хотим послушать сказ о том, как наш покровитель Бог Грозы сумел наказать злого змея Иллуянку.

Жрецы еще раз низко поклонились. Им поднесли по чаше сладкого вина. Выпив вино, жрец аланцу начал свой рассказ. Его голос звучал громко под сводами зала. Он, то поднимался до крика, то опускался до еле слышного шепота, то звучал нудно и протяжно, то резко и отрывисто, иногда переходил в песню, иногда в рев дикого зверя. Все заворожено слушали рассказчика, не смея пошевелиться. Магическая сила голоса и жестов аланцу завладевала душами. А жрец кружился на месте, резко останавливался и стоял неподвижно, змеей стелился по земле, прыгал, высоко поднимая колени, скакал на одной ноге, падал на колени, извивался и корчился, как в предсмертных судорогах.

Жрец кита во время рассказа произносил жуткие заклинания срывающимся голосом на древнейшем хаттском языке, воздевая вверх руки. От его магических непонятных слов холодок пробегал по телу, заставляя волосы подниматься дыбом.

Повествование шло о том, как злой и коварный змей Иллуянка хитростью одолел великого Бога Грозы. Он, беспощадный и злой, вырвал у Бога Грозы из груди сердце, а из головы вынул глаза и забрал их себе. Сам же смеялся над побежденным. Долго горевал Бог Грозы. Он воззвал ко всем Богам, прося о помощи. Богиня Инар сжалилась над ним и подсказала как одолеть змея. От Бога Грозы родился сын у дочери бедного человека. Когда сын подрос, то стал самым красивым во всей вселенной. Даже бессмертные Богини заглядывались на него. Он посватался к дочери змея. Иллуянка не узрел хитрости и выдал свою дочь за сына Бога Грозы. И когда юноша оказался в доме змея, то упросил жену отдать ему сердце и глаза своего отца. Жена не смела отказать мужу и выкрала заветный каменный сосуд. Когда Бог Грозы приобрел прежний вид, то пошел к морю и вызвал змея на честный поединок. Молнии сверкали огненными стрелами. Земля сотрясалась и лопалась, извергая из недр своих жаркое пламя. На этот раз злой змей Иллуянка был повержен. Бог Грозы разорил его дом. Но сын Бога Грозы не в силах был вынести смертельный грех, который он совершил: юноша нарушил закон гостеприимства, он погубил своего тестя и свою жену. Тогда он воскликнул: «Отец, убей и меня!». Бог Грозы сжалился и поразил своего сына.

Жрецы закончили рассказ и низко полонились.

Лабарна поблагодарил жрецов и отпустил их. После произнес:

— Пусть подметальщики подметают зал. А нам надо вспомнить о наших покровителях. Боги ждут подношений.

Весь панкус дружно поднялся из-за стола и направился в храм Бога Грозы для совершения жертвоприношений. Перед золотой статуей Бога, стоящей на черных базальтовых быках жрецы прирезали молодого бычка и девять черных овец. Лабарна произнес молитву, прославляя своего покровителя и поблагодарил его за победы, что он ему даровал. Поздно ночью все разошлись на покой.

— А где Меритре? Когда я смогу ее увидеть? — забеспокоился Амени.

— Она на половине таваннанны,— ответил Мурсили. Но увидеть ты ее не сможешь. Мужчинам запрещено под страхом смерти появляться там без разрешения таваннанны. Только завтра пообщаешься с ней. А сейчас пойдем спать. Он повел Амени в приготовленные для него покои.

Когда таваннанна осталась наедине с Суппилулиумой, то спросила у своего супруга:

— Я видела среди детей дворца смуглого безусого юношу. Не он ли беглец из Та-Кемет.

— Он, солнцеликая,— подтвердил лабарна.

— Но где же его спутница? Почему ты не пригласил ее на пир?

— Нельзя женщинам пировать вместе с мужчинами.

— Она дочь правителя,— твердо напомнила ему таваннанна.— Рожденная от Солнца.

— При мне девушка отреклась от счастья быть Дочерью Солнца и сняла с себя золотой анх.

— Что за ерунду ты несешь? При чем тут это? Анх, хоть и священный — для нас всего лишь кусок золота. Может, она и кровь правителей всю до капли слила из своего тела, а сердце заполнила водой?

— Я плохо разбираюсь в традициях Та-Кемет,— оправдывался лабарна,— но из слов посланника я понял, что теперь ей не место на родине.

— Она была и всегда будет дочерью Эхнэйота,— не сдавалась таваннанна.— Можно отречься от чего угодно: от звания, от имени, даже от родины. Но божественный свет в ее сердце исчезнет только со смертью. Ты поступил неприлично, не позвав ее на пир.

Несмотря на поздний час, Фыракдыне велела позвать к себе Меритре. Таваннанна восседала на высоком стуле в круглом зале для приемов. Сквозь стрельчатые оконные проемы лился лунный свет. Пламя Светильников подрагивало на круглых колоннах. Притомившийся за день ручной леопард дремал возле тлеющего очага. Меритре подошла к правительнице и попыталась встать перед ней на колени.

— Нет! — властно остановила ее Фыракдыне. Быстрый жест, и мешеди усадили Меритре на стул против правительницы.

Фыракдыне долго и внимательно смотрела на Меритре. Девушка даже опустила глаза и поежилась. Взгляд у правительницы проникал до самого сердца. Наконец таваннанна заметила смущение девушки и мягко сказала:

— Я вижу перед собой настоящую хурритку. Только хурритки могут быть такими стройными и с особой гордой красотой. Я тоже с хурритской кровью. Посмотри на мое лицо. Прямой нос с небольшой горбинкой. Выразительные скулы. Большие глаза. Волосы вьющиеся черные с рыжим отливом. У хаттских и лувийских женщин широкие бедра, пухлые руки и ноги. Волосы черные. Они похожи на пчел. А мы, хурритки, тонкие, словно осы и такие же опасные. В юности моей любимой игрушкой был обоюдоострый кинжал. А у тебя?

Меритре удивленно взглянула на таваннанну и достала свой нож в золотых ножнах. При виде оружия, мешеди рванулись к Меритре, но таваннанна жестом остановила их.

— Красивый,— улыбнулась правительница.— Мне рассказали, что ты возглавляла войско и носила в бою голубой шлем Менхеперра Тутмоса.

— Я всего лишь заведовала стрелами,— пожала плечами Меритре.

— Не скромничай. Я всегда мечтала иметь такую дочь — гордую, с горячим сердцем и солнечной красотой.

— Но, звездоподобная, сейчас я простая девушка…

— Ты не простая девушка,— перебила ее Фыракдыне.— Если общипать сокола и обрядить в воробьиные перья, он не станет воробьем. А крылья когда-нибудь отрастут вновь. Ты была Дочерью Солнца, ей и останешься. Пока ты в Хатти, я не позволю тебе быть «простой девушкой».

1«   ‹41›   ‹42›   ‹43›   »51

На страницу автора

-----)***(-----

Авторы: А(A) Б(B) В(V) Г(G) Д(D) Е(E) Ж(J) З(Z) И, Й(I) К(K) Л(L) М(M) Н(N) О(O) П(P) Р(R) С(S) Т(T) У(Y) Ф(F) Х(X) Ц(C) Ч(H) Ш, Щ(W) Э(Q) Ю, Я(U)