Клуб ЛИИМ Корнея Композиторова. Вестибюль ВЕРСИЯ ДЛЯ МОБИЛЬНЫХ ЛИИМиздат. Клуб ЛИИМ

 

Клуб ЛИИМ
Корнея
Композиторова

ПОИСК В КЛУБЕ

ЛИТ-салон

АРТ-салон

МУЗ-салон

ОТЗЫВЫ

КОНТАКТЫ

 

 

 
 

Главная

Скоро в ЛИИМиздате

Договор издания

Поиск в ЛИИМиздате

Лит-сайты

       
 

На страницу автора

   ‹5›   ‹6›   ‹7›   »22

Сидоров Иван

Живущий Правдой
6

Командиры отрядов запыхались, обходя Дома Веселья. Захмелевших воинов отрывали от кубков с вином, стаскивали с колен веселых полуобнаженных женщин, выволакивали из собственных домов, несмотря на плачь перепуганных детей, завывание супруг и гнали к Дому Войны, что на северной окраине Уаста. Кое-как отрезвев, воины приводили себя в порядок: начищали до блеска оружие мелом вперемешку с золой, подкрашивали лица, тела натирали маслом. Писцы со склада выдавали новые парики и сандалии.

На площади перед Домом Ликования плотники соорудили помост из досок в виде ступенчатой пирамиды. Высота помоста достигла десяти локтей. Его покрыли желтой тканью. На вершине оставили небольшую площадку. Несметная толпа придворных собралась у подножья пирамиды. Аромат благовонных масел облаком завис над вельможами. Широкие ожерелья сияли драгоценностями. На всех одежда из дорогого тонкого льна в мелкую складку. Нежно поскрипывали новенькие сандалии, мелодично позвякивали безделушки из драгоценных металлов.

Дальше, отделяемые тройным кордоном из бородатых вооруженных шарданов и широкоплечих смуглых маджаев, улицу заполнила пестрая толпа горожан. Попадались и заморские торговцы в чудных нарядах и загорелые корабельщики, надменные жрецы из далеких храмов.

Сановники склонили головы и протянули руки вперед с раскрытыми ладонями, Простые люди согнулись в глубоком поклоне, коснувшись руками колен. Все замерли, когда высокие мускулистые маджаи вынесли из Дома Ликования роскошные носилки, увитые гирляндами цветов и разноцветными лентами. В носилках на золоченных резных тронах восседали юный правитель и его столь же юная божественная супруга. Тутанхамун и Анхсэмпамун искрились от множества золотых украшений и драгоценных камней. Даже сандалии сверкали изумрудами. Голова правителя слегка покачивалась из стороны в сторону. Тяжело держать высокий венец Обеих Земель: красную тиару, а внутри белый колпак. К груди он прижимал плеть нехех и короткий посох в виде крюка хека. Широкое ожерелье покрывало плечи и переливалось тысячами разноцветных искорок. Художники тонко и умело расписали лицо, придав детскому выражению строгие черты. С острого подбородка свисала накладная борода, сплетенная в косичку. Правительница, восседавшая на более низком троне, напоминала ассирийскую керамическую куклу в пышном одеянии. Лицо до того было густо разукрашено, что казалось неживым.

Маджаи очень осторожно взошли с носилками по пандусу к вершине пирамиды и опустили их на площадку. Тут же справа от правителя возник верховный жрец Эйя в белой длинной одежде, но без всяких украшений. Лишь шкура леопарда, перекинутая через плечо, сверкала серебряными звездочками. Выбритый череп, обильно натертый маслом, отражал солнце. Высокий посох в правой руке увивала золотая кобра.

— Правитель разрешает вам подняться! — громко произнес он.

Толпа выдохнула, разогнулась и обратила взор в сторону Дома Войны. Строй копьеносцев уверенно вклинился и оттеснил народ по обе стороны улицы, освобождая широкий проход. Люди радостно заголосили, когда из-за поворота показались военные музыканты. Медные трубы пронзительно визжали, бубны гулко отыгрывали такт. За музыкантами катила золотая колесница. Колеса высокие с точенными тонкими спицами. Кони, украшенные высоченным плюмажем из разноцветных перьев, влекли боевую повозку. Хармхаб в медных сверкающих доспехах стоял в колеснице и приветствовал правителя, подняв вверх правую руку с открытой ладонью. Медный шлем — изделие лучшего оружейника Кемет, украшал голову полководца. Птица сокол — покровитель Хармхаба, вытянула вперед крылья, обхватывая голову полководца. Развернутый хвост закрывал затылок и шею. Головка птицы с хищным клювом гордо возвышалась, высматривая врага красными рубиновыми глазами. Парадный кожаный нагрудник Непобедимого сиял отполированными медными пластинками в виде перьев. На алом плаще, спадавшем по плечам и спине искусно вышит серебряной нитью все тот же сокол.

Народ кидал под ноги коней цветы и зерно. Следом в две колонны двигались легкие боевые колесницы. Возничие еле сдерживали горячих коней. Стрелки гордо смотрели вперед. Все стройные, могучие, в кожаных латах. За колесницами быстро и уверенно маршировала легкая пехота: лучники с небольшими прямоугольными щитами и короткими копьями для метания. Воины, как на подбор: высокие, мускулистые.

У каждого отряда щит обтянут шкурой животного-покровителя: крокодила, бегемота или косули. За легкой пехотой тяжелой поступью шагали атакующие воины. Невысокие, широкоплечие. Во время боя они прятались за щитами копьеносцев и в нужный момент словно пчелы налетали на врагов. Самые отчаянные и умелые рубаки. Они шли, обнаженные по пояс, играя мышцами. В руках небольшие, но прочные круглые щиты и мечи с изогнутыми клинками. Следом громко топала тяжелая пехота, вооруженная копьями и большими прямоугольными щитами. Тяжелая пехота — живая крепость.

Войско шло долго. Каждый чезет, поравнявшись с помостом, где находился правитель, дружно вскидывали оружие и хором кричали: «Живи вечно!». Тутанхамун сидел величественно, не смея пошевелиться, как и подобает Богу: лицо строгое, безучастное ко всему. Бог выше всего, что твориться у его ног, в жалком мире людей. Взгляд устремлен поверх голов. Но все же, иногда Тутанхамуна не мог сдержаться, и в глазах его вспыхивало восхищение. Самая сильная армия в мире — его армия!

Супруга безучастно взирала на парад. Она слегка заерзала на стуле только когда в конце процессии вели связанных за шею чернокожих пленников. Они запрудили всю улицу. Остромордые гладкошерстные псы рвались с поводков охранников, злобно скаля белые клыки. Бичи погонщиков свистели над головами и звонко шлепали по обнаженным сгорбленным спинам. Понурые пленники опустились на колени и ползли по дороге. Из толпы в них летели камни и гнилые фрукты. Остановившись перед возвышением, пленники распластались на животах в знак полного смирения.

— Жалкие псы, кусающие своего хозяина! — громко и торжественно произнес Эйя.— Признаете ли вы власть Солнцеподобного, любимца Амуна, или предпочитаете мучительную смерть, а потом полное забвение?

Пленники разом жалобно заскулили.

— Теперь вам понятно, что бывает с непокорными, посмевшими идти против Бога? — Голос его поднялся до грозного крика. Он выдержал паузу и снисходительно продолжил: — Воплощение Амуна на земле прощает вас. Отработаете в каменоломнях и на строительстве новых храмов. Вождей Солнцеликий отпускает, но лишь только после того, как в Уаст прибудут старшие сыновья и заменят отцов. Такова воля Того, кто угоден Амуну.

Стражники с собаками погнали пленных дальше. Парад продолжили лучники-маджаи. Во главе каждого отряда гордо шли вожди племен, которые остались верными власти Та-Кемет. Маджаи густо натерли тела маслом, и теперь их черная кожа лоснилась на солнце. После следовали дары от народов Куши. Перед помостом проносили Клетки с различными дикими зверями и птицами, сундуки, наполненные благовониями, шкурами и золотом. В конце выплыла целая вереница носилок, усыпанных цветами. Нежный аромат притираний разнесся по воздуху. В носилках восседали чернокожие красавицы. Одни были в пестрых одеждах, другие обнаженные, украшенные ожерельями из птичьих перьев. Золотые браслеты сверкали на тонких руках и лодыжках. Замысловатые прически украшали нитки сияющего бисера. Народ прибывал в полном восторге.

По окончанию парада, перед правителем предстал Хармхаб и строй его отважных командиров. Они поклонились, протягивая открытые ладони.

— Сын Амуна награждает своих верных слуг,— объявил Эйя.— Всем чезу жалует орден золотого солнца. В каждом чезете десять отважных воинов награждаются золотым львом. В каждом са три воина награждаются золотой пчелой.

— Живи вечно! Вековечно! — хором прогремели командиры.

Вдруг правитель слегка подался вперед, кого-то высматривая. Эйя тут же наклонил к нему ухо.

— Тот, кого любит Амун хочет узнать, что за воин прячется за спиной Хармхаба?

Чего? Хармхаб оглянулся на строй оруженосцев. Сети! Мальчишка, весь красный от гордости стоял прямо за ним, держа в руках лук Хармхаба, увитый разноцветными лентами. Вперед! — жестом показал ему Полководец. Сети растерянно застыл на месте. Пришлось его, чуть ли не силком подтащить к подножью пирамиды.

— Хранитель моего лука и стрел, Сын старшего лучника Парамессу,— представил мальчика полководец.— Он участвовал в походе и на равных сражался с дикарями, терпел жару и голод, был ранен.

Эйя наклонился к правителю, выслушал.

— Сын старшего лучника Парамессу, хранитель лука и стрел полководца награждается…

Его-то за что? — не понял Хармхаб.

Эйя помедлил, вновь обратился Тутанхамуну. Хармхаб едва уловил шепот жреца: «Нельзя давать ему золотого льва. Награду может получить только воин-менфит. А он недавно в войске, да еще совсем маленький».

Еще и золотого льва! — вскипел Хармхаб.— Подзатыльника он заслужил или хорошей порки!

— Сын старшего лучника Парамессу награждается золотой пчелой,— наконец объявил Эйя.

Юный правитель чуть заметно скривил губы в улыбке. Хармхаб сам лично надел на тонкую шею Сети золотую цепочку. Пчелка — знак мужества, болталась, чуть ли не ниже пупка.

Когда все церемонии закончились, и усталые воины разбрелись по домам, Сети подошел к Хармхабу и несмело спросил:

— Меня незаслуженно наградили?

Хармхаб набрал полные легкие воздуха, чтобы на повышенных тонах объяснить этому щенку, что за такую вот золотую пчелу воины, не щадя себя проливают кровь, проявляют героизм, умирают с оружием в руках! Он, Хармхаб получил свою первую пчелку, маршируя несколько дней по пустыне, а после сражаясь два дня с племенами хабири. Его, всего израненного вынесли с поля боя. Он выпустил в хабири не меньше сотни стрел. Когда порвалась тетива, он бился на кинжалах. Кода чезу его отряда упал, сраженный копьем, он, Хармхаб защищал его тело, пока самого не сшибли с ног…

Хармхаб готов был высказать все накипевшее, но, взглянув в наивные детские глаза, разом остыл. Чего красоваться перед мальчишкой? Подумаешь — защищал тело чезу. Этот малыш не меньше натерпелся под Бухеном. Стоял же рядом и стрелы подавал. Когда камни с пращей летели не пригибался.

— Носи, коль наградили,— Полководец по-отечески потрепал его по острому подбородку.— Только не хвастайся. Награда любит скромных. А это что? — Он увидел на шее мальчика еще одну цепочку. На ней покоился оберег в виде серебряной цапли.— Откуда у тебя знак танцовщицы из храма Изиды?

Сети густо покраснел:

— Туйя подарила.

— Моя младшая дочь?

— Да,— Сети отступил на шаг, увидев, как вспыхнули гневом глаза Хармхаба.

Ну, подарила, так подарила. Чего он взволновался? Они еще совсем дети.

— Пойдешь со мной на праздник,— приказал он. – На все расспросы отвечай, что ты оруженосец Хармхаба. Все время находись справа от меня или за спиной. Не вздумай пить вино. Все подряд в рот не тягай, особенно сладкое. Если увидишь, что я плохо держусь на ногах, зови моих слуг. Сети порозовел от счастья. Его берут на торжественный прием в Дом Ликования. Он будет праздновать победу среди отважных воинов и высоких писцов. Мальчишкам его возраста даже и мечтать о таком не приходиться.

— Ты все понял? Объешься сладким, я потом на неделю тебя посажу на воду и побеги папируса.

— Понял,— закивал Сети.— Ничего не есть, ничего не пить.

— Правильно.

 

Хармхаба несли в великолепных деревянных носилках. Он удобно устроился на низеньком мягком сиденье. Опахала с двух сторон нагоняли ветерок, спасая от жары. От пышного тяжелого парика чесалась макушка. Лицо горело. Всё краски, густо наложенные художником по лицам. Мастер не пожалел румян, серебряных теней для век и черной туши, подводя глаза. Великолепное широкое ожерелье в несколько рядов золотых и серебряных пластинок давило на плечи не хуже ассирийского панциря.

Мимо проплывали белокаменные улицы вечного города. Высокие оштукатуренные заборы с затейливой разноцветной фреской. За заборами ухоженные сады и уютные дома. Жители выходили на пороги домов, узнавали его. Мужчины протягивали открытые ладони и приветствовали: «Живи вечно, Великий! Здоровья и силы, Непобедимый!» Девушки подбегали к носилкам и клали цветы у ног полководца. На пристанях и на площадях перед храмами только и разговору было о великой победе Хармхаба. Сегодня он герой.

Целая ватага босоногих голопузых мальчишек пристроилась следом. Они весело кричали писклявыми голосами. Слуга пригрозил мальчишкам плетью, но этим еще больше раззадорил сорванцов. Они пытались идти строем вслед за носилками, подражая воинам. Но тут перед ними появился Сети. Одного его грозного взгляда хватило, чтобы озорники тут же отстали.

Впереди открылась аллея каменных баранов, в конце которой золотом сияли ворота Дома Ликования. Слуги осторожно опустили носилки на землю. По священной алее только пешком. Сети тут же подбежал и помог Хармхабу надеть белые сандалии из тонкой кожи с золотыми пряжками. Минуя вооруженную охрану из маджаев, Хармхаб оказался перед великолепным деревянным Домом Ликования. Дворец полностью был построен из лабанского кедра. Всего один этаж, но какие высоченные потолки! Резные колонны, выполненные в виде связки стеблей папируса. Их обвивали золотые ленты. Многочисленные надписи и рисунки на стенах покрывала позолота. Затейливая резьба вилась по перилам широкой лестницы. Услужливые рисуты проводили полководца в обширный сад. Возле голубого чистого пруда на зеленой поляне толпилось множество вельмож. Хармхаб многих из них терпеть не мог. Ненавидел все эти ожиревшие лица с масляными глазками, пухлые губы, произносящие льстивые речи. Подлизываться они умеют, а у самих сердца, до краев заполнены черной завистью. Все эти надменные нахлебники не очень-то скрывали, что воруют из казны. Даже втихую хвастались друг перед другом. Ох, если б не война, Хармхаб бы взялся за них. Все бы в каменоломнях сгнили! Рыли бы каналы от зари до зари за чашку пареного ячменя вперемешку с побегами папируса. Полководец поморщился и нехотя шагнул вперед. Он изобразил улыбку и старался вежливо отвечать на приветствия.

Под полотняным навесом восседал юный правитель с женой. Тут же по правую руку стоял Эйя. С обеих сторон застыли телохранители. У их ног, злобно озираясь, лежали леопарды. Хармхаб поклонился Тутанхамуну, положив руки на колени. Один из леопардов оскалил клыки и попытался когтистой лапой дотянуться до полководца. Но тот даже не дрогнул. Охранник строго осадил зверя.

— Правитель рад видеть тебя,— Эйя обычно говорил за Тутанхамуна.

— Живи вечно, вековечно! — поприветствовал Хармхаб сына Амуна. Он поднял взгляд на властелина Обеих Земель. Боги! Он все такой же ребенок. Нисколько не изменился за время его отсутствия. Нежное круглое мальчишеское лицо. Торчащие уши с огромными золотыми кольцами в мочках. Любопытные темные глаза. Лоб чистый. На остреньком подбородке плетенная накладная бородка. Художники по лицам очень постарались предать этому юному личику хоть какую-то строгость. Над густым париком черных прямых волос возвышался неимоверных размеров головной убор, состоящий из серебряных перьев, золотых кобр и голов коршуна. Какие-то бляшки болтались на подвесках. Широкое золотое ожерелье скрывало худые плечи и спускалось ровными рядами на грудь. Рядом хлопала большими красивыми глазками супруга правителя, такая же юная. Тонкая одежда с множеством складок сияла белизной. Огромный парик на голове делал ее детское личико еще меньше. На макушке крепился золотой венец с двумя высокими страусовыми перьями. Тоненькие ручки унизаны браслетами. На миниатюрных ножках золотые сандалии.

— Сын Амуна желает из первых уст услышать истории о героическом походе в Куши,— опять за Тутанхамуна сказал Эйя.

— Буду безмерно счастлив, доложить обо всем Солнечному.

Леопарду опять не понравился грубый голос полководца. Он оскалился и рванулся с поводка. Охранник оттащил зверя от греха подальше. Леопард притих, но продолжал следить за Хармхабом злыми желтыми глазами при этом прижав уши и нервно помахивая кончиком хвоста.

Хармхаб занял свое место слева от царской четы. И тут он увидел среди сановников своего заклятого врага Небнуфе. Высокий хорошо сложенный мужчина уверенно шагал прямо к правителю. Скромное, но дорогое ожерелье украшало грудь. Тонкая льняная одежда в мелкую складку облегала мускулистый торс. Пурпурной пояс сильно затянут, подчеркивая стройность фигуры. В наряде — истинный сын Кемет. Но вытянутое лицо, обрамленное черной завитой бородой, да горбатый большой нос выдавал в нем северянина — потомка гиксосов. Невысокая цилиндрическая тиара на ассирийский манер скрывала густые вьющиеся волосы.

Рука полководца сама потянулась к поясу за кинжалом. Хармхаб вовремя опомнился.

Небнуфе остановился в нескольких шагах от правителя, поклонился, положив жилистые широкие ладони на колени.

— Говори! — разрешил Эйя.

— Пусть Амун будет всегда доволен тобой, о, Живущий Правдой,— грубым басом произнес северянин.— Посланники из далекой земли Хатти привезли подарки от властителя Суппилулиумы и просят дозволения упасть к ногам Солнцеподобного.

— Зови!

Небнуфе отступил в сторону, при этом бросив, едва заметный недобрый взгляд на Хармхаба. Все сановники, находившиеся в саду, обернулись и с любопытством глядели на длинную процессию бородатых людей, одетых в пестрое шерстяное одеяние. Кожаные, ладно скроенные сапоги, непривычные в этих местах, нежно поскрипывали. Перед Тутанхамуном расстелили огромный ковер с пушистым ворсом. Тонкий затейливый орнамент так и притягивал взор. Поверх упал другой ковер, еще красивее. Еще! Еще! Уже целая стопа возвышалась у ног зачарованного Тутанхамона. Он совсем забыл, что ему надо сидеть с невозмутимым выражением лица. На ковры сложили настоящие железные кинжалы в золотых ножнах, бронзовые крепкие мечи, кованные особым секретным способом. Потом настала очередь посуды из серебра: высокие кубки с ручками в виде оленей, вазы и кувшины, украшенные тонкой чеканкой. После подносили резную мебель: стульчики, ларцы, наполненные яшмой и лазуритом, столы на львиных ножках и подставки для ваз. Апофеозом всего оказалась колесница из золота с прочными тонкими бронзовыми колесами и крепкой железной осью. А кони! Пара гнедых скакунов с пышными гривами. Высокие, с крутыми боками и стройными ногами. Все придворные раскрыли рты. Даже у Хармхаба глаза загорелись: он-то знал толк в лошадях.

— Правитель доволен! — с холодной вежливостью объявил Эйя.— Солнцеликий приглашает посланников отпраздновать вместе с нами великую победу в Куши. Веселитесь. Делами займемся завтра.

Праздник проходил нудно, так всегда казалось Хармхабу. Танцовщицы кружились под заунывную мелодию. Гимнастки удивляли гостей гибкостью тел. Жонглеры подбрасывали пылающие факела и острые кинжалы — развлечения для детворы.

Представление длилось до заката. Лишь только усталый красный шар коснулся вершин далеких западных гор, Эйя призвал всех к молитве. Совершив восхваление Амуну-Ра всевидящему и всезнающему, вельможи продолжили веселье. Тутанхамуна с супругой проводили во дворец, где им накрыли стол отдельно. После ужина правящую чета отправили на покой.

Хармхаб с облегчением вздохнул. Теперь, наконец, когда с глупыми церемониями покончено, можно расслабиться. Он шлепнул по тощей попе Сети:

— Беги к виночерпию. Пусть принесет вина. Да смотри, неразбавленного.

Эйя с важным видом прохаживался в окружении старших писцов. Те, как утята за уткой семенили сзади и ловили каждое слово верховного жреца. Хармхаб подошел к нему и попросил уединиться для важной беседы. Утята нехотя разошлись. Когда полководец и жрец Йота оказались с глазу на глаз в беседке, увитой виноградом, Хармхаб недовольно спросил:

— Что делает при дворе этот шелудивый пес Небнуфе? Почему он представляет послов? Его плоть должны давно растерзать гиены. Ты его так возвысил? Он напрямую обращается к правителю. Что за дерзость?

— Он честно служил нашему государству при Солнечном правителе Эхнейоте,— холодно напомнил Эйя, стараясь не смотреть Хармхабу в глаза.— Преданных слуг мало. Их нужно беречь.

— О чем ты? О каких заслугах? — Не понял полководец.— Этот шакал с братьями готовил заговор. Они хотели убить Эхнейота и поставить у власти Ахмосе — сына старшего колесничего Ранофре.

— Заговор! — хмыкнул Эйя.— Какой заговор? Слухи, сплетни. Ахмосе нынче муж твоей старшей дочери. Может и тебя причислить к заговорщикам?

— Я не узнаю тебя, Эйя.

— Небнуфе приполз к моим ногам и во всем покаялся. За него просили Рамосе — старший над стражниками Дома Ликования, Ранофре — старший над конюшнями Амуна, Рэмойе — начальник телохранителей правителя, даже Тивей — старший кормчий Амуна.

— И конечно наместники Нижней Земли,— с иронией закончил Хармхаб.

— Не надо делить народ Кемет на Гиксосов и Роме. Ни к чему хорошему это не приведет. Пора забыть старую вражду. Со времен Небпехтира Яхмеса прошло двести лет. Да, тогда гиксосы были врагами. Небпетира Яхмес разбил их и предал огню Хутуарет — столицу гиксосов. До сих пор его чтят, как освободителя страны. Но время давно смешало наши народы. Мы две сотни лет живем мирно, если не считать погромов, что ты учинил в Хутуарете. Возомнил из себя Яхмеса?

— Тогда, как объяснишь то, что слуга Небнуфе, Мексеб пытался отравить меня? Или ты не читал мои донесения? — Даже сквозь грим можно было заметить, как лицо Хармхаба пылает от гнева.

— Мексеба он давно прогнал. Я не видел его среди слуг Небнуфе с прошлого разлива.

— Что же он делал в Куши, да еще не один? Каким образом он проскочил с караваном оружия мимо Южных Врат? Неужели он сам, без чьей-либо помощи провез оружие через всю страну от Хекупта к повстанцам и никто его не задержал?

— Единственный способ узнать: поймать самого Мексеба.— Эйя немного растерялся.

— Поверь, я это сделаю. А еще допрошу Большого Слона.

— Успокойся! — жестко остановил его Эйя.— Нельзя пытать вождей. Ты сильно возбужден. Не советую сегодня пить много вина. Завтра переговоры с хеттами. Кстати, Небнуфе мне помогает в переговорах. Он хорошо знает северные народы.

— Объясни! — возмутился Хармхаб.— Ты уже ведешь переговоры с хеттами? Я же просил не начинать без меня.

— Я не мог ждать, пока ты закончишь войну в Куши. Мы не рассчитывали, что поход против нехсиу так затянется.

— Хочешь меня в этом обвинить?

— А кто у нас полководец? — Эйя вскипел, но мгновенно остыл и тихо сказал: — Закончим болтать о пустом. Переговоры уже ведутся и довольно успешно. А сейчас я устал и отправляюсь отдыхать. Годы уже не те, чтобы веселиться всю ночь. Завтра к полудню жду тебя в Доме Ликования.

Эйя гордо вздернул подбородок и удалился. Хуто нашел Хармхаба в полном смятении. Хранитель лука и стрел правителя предложил полководцу чашу с финиками.

— Что со стариком? — вполголоса спросил полководец толи у себя, толи у охотника.

Хуто пожал плечами.

— В последнее время он много работал. На его плечах лежала забота обо всей стране. Устал, наверное.

— Можно подумать, я в это время нежился на солнышке,— пробурчал Хармхаб.— Да где этот мальчишка? Где мое вино?

В нескольких шагах от них охранники вели леопардов в зверинец, чтобы запереть на ночь в вольерах. Один из зверей, услышав голос Хармхаба, рванулся с привязи. Стражник не устоял на ногах, свалился и выпустил кожаный поводок. Хармхаб краем глаза уловил несущуюся к нему тень. Он мгновенно понял, что ничего не успеет сделать. Зверь напрыгнет и вцепится в глотку.

Вдруг зверю наперерез метнулся Сети. Леопард грудью снес мальчишку. Сети покатился по земле. Зазвенела чаша. Вино расплескалось по траве. Зверь на мгновение остановился, припадая на передние лапы и оглянулся, удивляясь: кто посмел ему помешать? Этого мгновения хватило Хармхабу выдрать увесистый кол, подпиравший молодое деревце. Полководец действуя, как дубиной, со всей силы оглушил леопарда по голове. Зверь упал. Тут же Хуто вогнал длинный кинжал ему в бок. В последнем бешеном порыве зверь вскочил на лапы, но тут же судорога скрутила длинное гибкое тело. Желтые глаза стекленели. Из оскаленной пасти, между острых белых клыков свесился розовый язык. Хриплый отрывистый рык и на земле остался лежать мертвый леопард.

Хармхаб опомнился и подбежал к Сети. Мальчик сидел на земле и качался из стороны в сторону. Хармхаб увидел, что он держится за локоть.

— Ушибся? Дай взглянуть.

Вся рука в крови. Хармхаб ощупал кость. Перелома нет. Сети ойкнул от боли.

— Куда же ты полез! — сокрушался Хармхаб.— А если бы он на тебя набросился?

— Ты мой военачальник. Я должен тебя защищать,— прорычал Сети.

От этих слов, произнесенных вполне серьезно, у Хармхаба в душе вспыхнуло чувство, похожее на отцовскую любовь. Он ничего подобного не испытывал к своим дочерям. Ну почему у него нет сына! Почему всем везет, даже Парамессу, а ему нет. Как же он хотел иметь именно такого смелого сына.

— Отнесите мальчика на моих носилках домой. Найдите лекаря,— приказал он слугам.

Сети тут же подхватили несколько рук.

Хуто на корточках сидел возле убитого зверя и внимательно разглядывал зубастую пасть. Рядом на коленях стоял провинившийся охранник и жалобно причитал, что он не виноват. Зверь всегда был послушным. А тут ни с того ни с сего взбесился.

— Чего высматриваешь? — поинтересовался Хармхаб.

— Зверь не бешенный. Язык чистый.— Хуто раскрыл пасть.— Почему он бросился на тебя?

— Эта кошка целый вечер на меня рычала,— вспомнил Хармхаб.

— Хватит ныть,— оборвал Хуто стражника.— Покажи нам клетку, где держали леопарда.

— Что ты хочешь там найти? — поинтересовался Хармхаб.

— Пока не знаю,— уклончиво ответил Хуто.

Клети из прочных жердей находились за дворцом. Для каждого животного просторный вольер, мягкая подстилка, чаша с водой.

— Вот здесь,— указал стражник на пустую клеть.

Хуто тщательно осмотрел клетку снаружи. Его внимание привлекло одно место, где земля была взрыта когтями. Он подошел ближе. Почти возле самой клети рос куст жасмина, густо укрытый зелеными листьями. Хуто нагнулся, протянул руку и вынул из кустов кусок изодранной тряпки и широкий кожаный пояс.

— Мой пояс! — удивился Хармхаб.— Старый. Я его давно не носил. А это мой старый плащ. Но что здесь делают мои вещи?

— Твой недоброжелатель надевал плащ и бил этим ремнем зверя, а потом оставлял одежду рядом с клетью.

— Зачем?

— Чтобы зверь запомнил запах обидчика.

— Хочешь сказать,— все подстроено?

— А вот еще доказательство,— Хуто вошел в клеть и там, где земля была изрыта когтями, раскопал глиняную фигурку человека.

— Ушебти? — удивился Хармхаб.

— Нет,— отрицательно покачал головой Хуто.— Прочитай, что написано на фигурке.

Хармхаб взглянул на иероглифы.

— Мое имя.

— На тебя пытались навести порчу. Советую с этой куклой сходить к Аменнефу — главе жречества храма Ипетасу.

Хармхаб решил не пить в этот вечер. Настроение совсем испортилось. Он терпеть не мог подлых приемов. Так поступают только трусы. Шакал боится встретиться с ним лицом к лицу и поэтому насылает порчу. И он догадывался, чей это замысел. Хармхаб попытался разыскать среди пирующих Небнуфе, покрутить перед его бородатой рожей крепким кулаком, а то и рожу подправить. Что гадать? Проклятая фигурка с именем Хармхаба его рук дело! Но подлец исчез. Никто его не видел. Мрачный Хармхаб бродил среди вельмож. С ним пытались заговорить, но, встретив в глазах полководца гнев, тут же отходили в сторону.

Хармхаб набрел на одинокую беседку в окружении смоковниц. Он решил спрятаться внутри и все обдумать. Во мраке мерцал огонек светильника. Хармхаб уловил тонкий аромат дорогого благовонного масла. На скамеечке кто-то сидел. Полководец тут же повернул назад, но его окликнул знакомый женский голос.

— Бакетамун? — узнал Хармхаб.— Живи вечно. Почему ты здесь одна?

— С кем мне быть? — горестно вздохнула Бакетамун.

Хармхаб помнил, как жестоко обошлась судьба с младшей сестрой Сына Солнца. Поздняя дочь Небмаатра Аменхотепа Хека Уасет слыла первой красавицей при дворе. Хоть принято было считать, что самой красивой женщиной должна быть Нефр-нефре-йот, первая жена Солнечного правителя, но в честь Бакетамун сложено намного больше стихов. Знатные юноши так и вились возле нее. Она поздно выбрала себе супруга, наместника из Свена. У нее родился чудесный мальчик. Горе настигло неожиданно. Отец с сыном отправились в Свен, повидаться с родственниками. По дороге они заболели и умерли. После потери мужа и сына Бакетамун вела затворнический образ жизни. Редко принимала гостей у себя в доме, не присутствовала на праздниках и религиозных шествиях, почти никуда не выезжала. Ее дом так и оставался погруженный в траур, хотя после смерти дорогих ей людей прошло больше десяти разливов.

— Присаживайся рядом,— пригласила Бакетамун.— Расскажи, как ты воевал. Видел ли мою сестру Нефтис в Бухене? Прижилась ли в Куши Меритре? Я слышала, у нее уже трое детей.

Хармхаб присел рядом на дощатую скамеечку. Аромат, исходящий от Бакетамун взволновал его. Он с трепетом почувствовал нежное тепло, исходящее от ее тела. Лицо загорелось. Хармхаб промычал что-то невразумительное в ответ: хорошо у них все. Вдруг услышал, как рядом всхлипнула Бакетамун. Уйти неудобно. А как ее утешить. Он не умел.

— Хочешь вина? — неуклюже предложил он.

— Вино не помогает,— ответила женщина, вытирая слезы.— Вокруг все выселяться, только мы, как заблудшие Ка грустим во тьме. Ты потерял вторую половину души, и я потеряла.

Хармхаб посмотрел на ее профиль. Она совсем не похожа на брата Эхнэйота. У нее маленький подбородок и большие глаза. Губы полные. Хармхабу на миг показалось, что рядом с ним сидит не Бакетамун, а Мутнежмет.

— Значит, так угодно Всевышним.— Надо было что-то сказать.— Они мудрее нас.

— Но зачем так жестоко? — отчаянно воскликнула Бакетамун.

Хармхаб совсем растерялся. Он протянул руку и коснулся мягких теплых пальчиков, унизанных золотыми кольцами. Неожиданно Бакетамун склонила ему голову на грудь и затихла. Так они долго просидели одни в темноте, ни говоря ни слова.

   ‹5›   ‹6›   ‹7›   »22

На страницу автора

-----)***(-----

Авторы: А(A) Б(B) В(V) Г(G) Д(D) Е(E) Ж(J) З(Z) И, Й(I) К(K) Л(L) М(M) Н(N) О(O) П(P) Р(R) С(S) Т(T) У(Y) Ф(F) Х(X) Ц(C) Ч(H) Ш, Щ(W) Э(Q) Ю, Я(U)

   

Поделиться в:

 
       
                     
 

Словарь античности

Царство животных

   

В начало страницы

   

новостей не чаще 1 раза в месяц

 
                 
 

© Клуб ЛИИМ Корнея Композиторова,
since 2006. Москва. Все права защищены.

  Top.Mail.Ru