На страницу автора

1«   ‹16›   ‹17›   ‹18›   »22

Сидоров Иван

Живущий Правдой
17

Та-Кемет погрузилась в траур: от южного Бухена до северного Хутуарета, от четвертого порога и до Великой Зелени. Семьдесят дней запрещалось проводить веселья по любому поводу. Женщины с утра вставали и проливали слезы перед стелой Амуна. Мужчины горестно простирали руки к солнцу. Во всех молитвах, возносимых Богам, обязательно упоминали имя усопшего молодого правителя. В храмах жрецы неустанно, день и ночь пели гимны перед статуями молодого Тутанхамуна. Алтари ломились от жертвоприношений. Народ скорбел и оплакивал правителя.

Эйя, как бы он плохо себя не чувствовал, вынужден был подняться с ложа и целыми днями распоряжаться подготовкой к обряду прощания.

Его чуть не хватил удар, когда к нему в покои, чуть ли, не ворвались телохранители и сообщили, что Тутанхамун разбился на колеснице. Сердце сжалось в маленький комок, но выдержало, пересилило боль. Эйя приказал подать колесницу. Носилки? Какие носилки? Колесницу, с быстрой упряжкой. И что с того, что он еле стоит на ногах? Живее!

Он кое-как нашел небольшое поселение пастухов, куда принесли юного правителя. Кривые хижинки из сырого кирпича, крытые камышовой крышей, покосившиеся загоны для скота. Стела Амуна посреди поселения. Дорога в ухабах. Каждый толчок болью отдавался в теле.

Возле одной хижины скопление людей и колесниц. Эйя спрыгнул с повозки, споткнулся, чуть не упал. Бросился к двери, растолкал всех. Телохранители, было, дернулись, перекрыв путь, но узнав Верховного жреца, с почтением поклонились.

В домике стоял тяжелый дух от воскуриваний. Мрак сразу не дал разглядеть, что там внутри. Много людей. Глаза постепенно привыкли. На походном ложе лежал правитель. Лицо осунулось, блестело от пота. Он часто прерывисто дышал. У изголовья на коленях стояла Анхесепамун и рыдала. Эйя не обращая ни на кого внимания, бросился к ложу. Перед ним расступились.

— Бедный мой мальчик,— дрожащими губами произнес он.— Как же так случилось?

Грудь сдавило. Он чуть не потерял сознание.

Юноша приоткрыл мутные глаза и хрипло, еле слышно сказал:

— Эйя? Это ты.

— Я. Разве ты меня не узнал? — Эйя схватил его холодную руку и опустился на колени.— Бедный мой мальчик!

— Я плохо вижу и плохо слышу,— пожаловался Тутанхамун.— Эйя. Ты рядом, я знаю. Побудь со мной.

Эйя поднял голову и взглянул вопросительно в грустные глаза старого лекаря. Тот безнадежно покачал головой и указал на ногу юноши, которая распухла и почернела.

— Эйя,— вновь позвал Тутанхамун.— Прости меня за все.

— Это ты меня прости,— заплакал жрец.— Это я, старый дурак, захворал, не уберег тебя.

— Нет, ты не виноват.— Показалось, что в глазах правителя вспыхнула искорка сознания.— Я ничего не успел сделать,— горестно произнес он.— Не хочется так рано покидать вас.

— Ты будешь жить. Будешь! Эйя припал губами к его тонкой холодной кисти.

— Ко мне вчера приходил Эхнейот,— не слушал его Тутанхамун.— Он сказал, что подготовил для меня встречу... — улыбка проскользнула по сухим губам.— Прости меня Эйя. Попроси за меня прощения у Хармхаба. Жаль, что его нет рядом. Вы были для меня ближе, чем отец. Я не ценил этого, думал, что так и должно быть.

— Не уходи! — умолял Эйя.

— Мой народ... — вновь начал бредить Тутанхамун. Он слабо улыбнулся.— Какое ясное небо! Какое солнце! Амун! Какой он красивый. А рядом Эхнейот. Они зовут меня. Я ид…

Страшная судорога встряхнуло тело правителя. Откуда-то глубоко из гортани вырвался жуткий хрип,— и все, конец!

Эйя потерял сознание. Его привели в чувство. Чтобы он не сошел с ума от горя, напоили каким-то дурманящим отваром. Очнулся он у себя в покоях с тяжелой головой и болью в сердце. С первыми проблесками сознания мелькнула мысль, что ему приснился дурной сон. Правитель жив и здоров. Но искрящуюся невольную мысль тут же подавили воспоминания о трагедии. Воспоминания слишком явные, чтобы принять их за ночной кошмар.

Тяжело приходилось все тянуть одному в отсутствии Хармхаба. Хорошо, хоть Майя — главный хранитель казны, помогал. Майя заказал в столичных мастерских все необходимое: ритуальные сосуды, золоченые наосы, дорогую мебель. Лучшие мастера трудились над усыпальницей и золотой погребальной маской.

К тому времени гробницу для Тутанхамуна только начали строить. Никто не предполагал столь краткого времени его правления. Грандиозное подземное сооружение только начали вырубать в скале. Наметили множество комнат. Комнаты должны были соединять проходы с колоннами. Грандиозный поминальный храм перед входом в усыпальницу даже еще не начинали возводить. Как ни спеши, сколько камнерезов ни нанимай — за семьдесят дней, что отпущены для церемонии прощания, никак не успеть закончить гробницу.

Эйя нашел мудрый выход. Он решил отдать под захоронение свою усыпальницу. Старый жрец давно готовился к вечной жизни, поэтому построил себе уютное жилище из трех небольших комнат и прихожей. Как раз стены к этому дню выровняли и оштукатурили. Художники готовы были приступить к росписям. Пусть ее обживает юный Тутанхамун. А он еще немного поживет, подождет, пока закончат усыпальницу правителя. Вот в ней он и уснет навеки.

С гробницей уладили. Остался поминальный храм, что должен обязательно стоять у входа в гробницу. Помог Майя. Он сам лично нанял умелых камнерезов для возведения часовенки. Чтобы поспеть, хитрый казначей придумал разобрать небольшой храм, возводившийся где-то в пригороде и перенести его к гробнице.

Работа на западном берегу Хапи в городе Маамун кипела. Стража оцепила город, где жили и трудились служители Анубиса. Никого не пускали, чтобы не отвлекать мастеров. Людей, переплывавшихся на барках Хапи, чтобы принести жертвоприношения своим усопшим родственникам, даже не выпускали на берег. Пусть мертвые поголодают. Ничего страшного. Сыну Солнца готовили достойное погребение. Никто не должен мешать.

Как ни тяжело, но Эйя лично присутствовал в Доме Смерти при вскрытии тела правителя. Наблюдал, как из головы погибшего юноши извлекли через ноздри мозг. Как из разреза на животе вынули внутренности и уложили в алебастровые канопы — ритуальные сосуды. Тело тщательно промыли пальмовым вином и поместили в каменный бассейн с насыщенным раствором щелочи. И все под пение жрецов. Каждое действие над телом требовало своего долгого ритуала.

К вечеру ноги еле держали. Эйя принесли на носилках домой чуть живого. Он устало прошел в сад, опустился в легкое плетеное кресло. Тяжелые веки сами собой сомкнулись. Заходящее солнце еще приятно грело. Прохладный ветерок с Хапи приносил знакомый запах тины. Эйя почти задремал.

— Мудрейший,— потревожил его слуга.— К тебе верховный жрец Амуна.

Эйя с большим усилием открыл глаза. Так хотелось оказаться где-то далеко, одному и ни о чем не думать, никого не видеть. Но надо себя пересилить. Аменнеф! Наконец-то он в Уасте.

— Здоровья и силы,— поприветствовал его Аменнеф, и коротким жестом выпроводил слугу.

— Живи вечно,— слабо ответил Эйя.— Присаживайся.— Он показал скамеечку напротив.

Аменнеф присел на самый край.

— Ты пришел поговорить насчет обряда прощания? Хочешь, чтобы жрецы Амуна провели его, как в старину. Я согласен. Служителей Йота почти не осталось. Но церемонию открытия уст и глаз должен совершить я. Я ближе всех стоял к правителю. Я привел Тутанхамуна к власти и должен сам проводить его к светлой жизни. Я воспитывал его, как родного сына…

— Без всякого сомнения,— согласился Аменнеф.— Разве можно найти человека достойнее тебя для отверзания уст и открытия глаз? Мой визит совсем по другому поводу.

— По какому же? Разве есть что-нибудь важнее? — Эйя вскинул брови. Что еще ему надо? Поскорей бы он закончил и ушел. Начинала болеть голова. Яркие точки вспыхивали и гасли перед глазами.

— Есть,— Аменнеф нисколько не жалел старика.— Вопрос важный. Решить его надо быстро. Кто взойдет на престол?

Эйя простонал. Как ему не хотелось об этом сейчас думать…

— Надо заставить Анхсэмпамун выбрать себе нового мужа, который бы стал достойным правителем,— настаивал Аменнеф.— Но прежде нам самим надо определиться: кто имеет право занять трон.

— И кого ты можешь предложить? — криво усмехнулся Эйя.— Я много размышлял об этом. Эхнейот унизил почти все великие Дома. Где они — благородные мужи, которые вели свой род еще со времен Хатшепсут? Львы, сражавшиеся плечом к плечу с божественным Менхеперра Тутмосом? Самые благородные вынуждены были покинуть пределы Кемет, избегая позора и гонений. Все они погибли в бесконечных войнах за Нахарину или растворились среди простолюдинов. В то время, как Сын Йота приблизил к себе всякий сброд. Многие высокие государственные деятели до сих пор пишут неграмотно. Мне даже противно здороваться с некоторыми сановниками из его бывшего окружения. Вокруг Семенхкерэ, который правил следом, вообще крутились одни подлецы и подхалимы. Потом пришлось их гнать от двора чуть ли не с палкой в руках. Тутанхамун окружил себя чужеземцами и такими же никчемными юнцами, как он сам. Вспомни, кого он назначил командовать войском Севера. Хармхаб Нахтимину не доверял даже чезет. Но Тутанхамун потребовал от полководца высокой должности для своего друга. Что в итоге? Доверили Нахтимину целое войско Севера, и нашу непобедимую армию с позором прогнали из Лабана. И кто прогнал? Племена хабири, которые раньше от одного имени Хармхаба бежали, сверкая пятками. Разве мы можем таким людям, подобным Нахтимину доверить страну?

— Однако возводить на престол кого-то надо,— разумно возразил Аменнеф.— Я не разделяю твое мнение, мудрейший. В стране достаточно сильных Домов. Есть и мужчины, способные стать правителями. Даже мой брат – наместник Куши Хеви имеет право посадить на престол одного из своих сыновей. Его супруга — Дочь Солнца. Если помнишь, Нефтис родилась от божественного Небмаатра Аменхотепа Хека Уасета. Так же Дом Ранофре имеет право на наследника. Даже Хуто, хоть он из простых охотников, но женат на дочери правителя Эхнейота Мекйот.

— Но только сможет ли кто-то из них вытащить страну из ямы, в которой оказалась Кемет? — вздохнул Эйя.— Кругом воровство. Писцы обдирают землепашцев и нагло присваивают себе добро, вместо того, чтобы передать все в казну. Отряды воинов грабят торговцев, словно бандиты. Даже могилы начали разворовывать. Неслыханное святотатство — отбирать у покойников. У народа не осталось ничего святого. До чего мы дожили! Начинаются бунты. Всемогущее жречество не справляется с народным гневом. Представляешь, что будет, если мы изберем правителя из одного Дома, тем самым, оскорбив остальные знатные Дома. Воспользовавшись недовольством толпы, обиженная знать поднимет восстание. Война приведет к полному упадку. При этом не забывай об угрозе с севера. Лабан мы потеряли, впрочем, как и Приморье, так и Нахарину. Удержать бы границы. Из-за поражения Нахтимина в кругах военачальников зреет недовольство. Парамессу, которого Хармхаб оставил с войском Юга в Куши, открыто ругает бездарного полководца, тем самым настраивает воинов против Нахтимина. Да еще со смертью правителя, нехсиу в Куши вновь возьмутся за оружие. Но войско Юга не получает подкрепление. Половину, что я им отсылаю, разворовывают по дороге. Опять нас отбросили до самого Бухена. Голодное войско хуже банды разбойников.

— На юге мы пока держимся,— размышлял Аменнеф.— Все же, мешем Юга командует Парамессу — грамотный волевой военачальник. К тому же нехсиу еще долго не опомнятся от разгрома, учиненного Хармхабом.

— Где же сам Хармхаб? — отчаянно воскликнул Эйя.— Хоть какие-нибудь вести приходили из Кадеша?

— Приходили,— невозмутимо ответил Аменнеф.

— Так чего ты молчишь?! — Эйя даже приподнялся.

— Недавно получил послание от своего человека с севера. Хармхаб сумел вырвать заложников и ускользнул от Итакамы.

— О, Боги! — Эйя вскочил и вознес руки к небу.— Неужели мои молитвы дошли до ваших ушей.

— Но где сейчас Хармхаб – неизвестно. За ним послали погоню. Поплыл ли он на север к Угариту, надеясь затем выйти в море, или двинулся на юг к истокам Оронты — никто не знает.

— Он выживет! Он сможет! — как заговор прошептал Эйя.— Он сильный. С ним Хуто, Амени, Меритре. Меритре приносит удачу — все это знают.

— Будем надеяться,— согласился Аменнеф.— Но все же, вернемся к главной теме нашей беседы. Старшая дочь правителя Эхнейота и супруга правителя Семенхкерэ Мекйот. Не забыл ее?

— Помню. После нелепой гибели супруга и правителя Семенхкерэ, безутешную вдову отправили в Оазисы Жизни, где она в роскоши и достатке прожила долгое время. Ей ни в чем не отказывали: построили красивый дом из дерева, вокруг разбили цветущий сад…

— Не отказывали,— подтвердил Аменнеф.— Ни в чем. Даже когда она решила повторно выйти замуж за сына наместника Оазисов Жизни.

— Что-то припоминаю. Кажется, его имя Зутмос.

— Именно он. Через год после их совместной жизни Мекйот умерла при родах. Ребенок так и не родился.

— Я помню это печальное событие. К сожалению, не смог участвовать в похоронах. Я в это время занимался важными государственными делами. Ей приготовили гробницу где-то возле Великих Пирамид в окрестностях Хекупта. Но почему ты ее вспомнил?

— Я так же скорблю по Мекйот. Ее супруг, тот самый Зутмос недавно объявил себя Сыном Правителя. Он уверяет, что перед алтарем бога Себека сочетался браком с Дочерью Солнца Мекйот, и теперь может называть себя прямым наследником Обеих Земель.

— Он сумасшедший! — воскликнул гневно Эйя.— Да кто ему позволил дерзить!

— Не все так просто,— остудил его Аменнеф.— Один бы он не посмел пойти на столь безумный шаг. Ну, объявился самозванец. Предположим, был женат на Дочери Солнца… Что из того? Кто ж его поддержит? Однако богатые чиновники из западных Оазисов Жизни сплотились вокруг него, как вокруг боевого знамени. Зутмос из сильного Дома. Многие ветви этого рода тянутся к древним правителям. Они уже насочиняли столько родства,— хоть сейчас сажай Зутмоса на трон Обеих Земель. Вскоре вся эта свора богатых и высокородных прибудет сюда в Уаст. И надо признаться, в их рядах достаточно влиятельных людей. Они будут требовать признать право наследования за Зутмосом.

— Нельзя этого допустить! — Эйя испугался.— Кто он такой? Кто его знает? Кого он приведет с собой во власть? Да вообще, умеет ли он читать?

— Согласен с тобой, и не только я.— Аменнеф поправил свою белую одежду.— Бывший начальник колесничих Ранофре и начальник стражи правителя Рамосе через твою голову подлизывается к Анхсэмпамун. Шлют ей подарки.

— Зачем?

— Цель ясна. Они убеждают вдову: лучшего супруга, чем Небнуфе для нее нет.

— О, ужас! — Эйя схватился за голову.— Только не его!

— Представь себе. Ранофре и весь его влиятельный Дом прикладывает непомерные усилия склонить правительницу к замужеству с Небнуфе. Он уже спит и видит себе в венце Обеих Земель. Причем за его спиной многие влиятельные сановники, те, кто вышел с севера из городов дельты и даже наместник Хекупта, а это уже серьезно. Ну и Нахтимин может примкнуть к ним, а он пока еще командует армией Севера.

— Хочешь сказать, что почти вся Нижняя Земля хочет Небнуфе видеть на престоле?

— Не вся. Умные молчат. Небнуфе не тот правитель, который нужен Кемет. В свое время его изгнали из страны, и, придя к власти, он будет жестоко мстить за изгнание. Тебя это касается в первую очередь. Хоть ты и позволил ему вернуться, но он злопамятен, как и все северяне. Но это не столь страшно. Может вновь вспыхнуть огонь древней вражды между Севером и Югом.

— Понимаю,— кивнул Эйя.— Плохо! Очень плохо!

— Прознав о стремлении Небнуфе к власти, Хеви, наместник Куши, заявил, что больше всего прав на престол имеет его сын Амени. Сам Хеви женат на Дочери Солнца Нефтис, и супруга его сына Меритре, так же дочь правителя Эхнейота. Он намерен прибыть в Уаст и помешать планам Зутмоса и Ранофре. Помешать серьезно. На его стороне Мах — главный над лучниками-маджаями и Парамессу с войском Юга. Хеви пригрозил, что если какой из самозванцев захватит власть, он отрежет юг от страны до самого Уаста и сам возглавит Верхние Земли.

— Хеви может,— подтвердил Эйя.— Решительности ему не занимать. Предположим, он остановит Зутмоса. Зутмос без поддержки армии наполовину обречен. А что Хеви противопоставит Дому Рамосе? Дом сильный. Они управляют всем: армией, налогами, судоходством, торговлей, строительством.

— Малышка Миамун.— Аменнеф напряженно сощурил глаза.— Помнишь, как мы смогли уберечь от смерти ребенка Эхнейота и его второй жены Кийи. Припомни те страшные времена, когда умер странной смертью Сын Солнца, и страна стояла у пропасти междоусобной войны. Как его супруга Кийя говорила про заговор, а потом таинственным образом исчезла. Мы так и не смогли в ее исчезновении обвинить Дом Ранофре. Даже не знаем, где ее тело. Кое-как выторговали малышку Миамун и признали ее дочерью Меритре. Хотя сама Меритре тогда была еще ребенком. Сейчас Хеви грозится раскрыть тайну. Я видел подросшую Миамун. Уж больно девочка чертами похожа на своего божественного отца и ни капли сходства с Меритре или Амени.

— Это грозит катастрофой! — Эйя весь сжался.— Смуты не избежать. Нельзя позволить Хеви раскрывать тайну, тогда даже и нас с тобой можно обвинить в заговоре против Эхнейота.

— Да тут еще нынешние придворные, друзья Тутанхамуна требуют, чтобы к власти встал Хуто. Почему бы нет? Он женат на средней дочери Эхнейота Мекйот. Старшие писцы при дворе готовы поднять народ. Хуто любят ремесленники. Он многим облегчил жизнь. Среди простых горожан ходят легенды о его мягком сердце и твердом слове.

— Хуто? — Эйя пожал плечами.— Хуто не согласится. Он охотник из бедной семьи, неграмотный. Его никогда не посвящали ни в какие саны. Какой из него правитель?

— Если ты сможешь в этом убедить чуть ли не половину Кемет — попробуй,— с сомнением усмехнулся Аменнеф.

— Я не смогу,— печально покачал головой Эйя.— Я стар. Силы мои на исходе. А что же жречество. У вас в касте много мудрецов. У вас власть!

— Жречество без армии, что слово против дубины.

— Лукавишь! — Эйя пристально посмотрел в каменное лицо Аменнефа.— Власти у вас достаточно, чтобы справиться и с Хеви, и с Небнуфе.

— Не больше, чем у тебя,— старший жрец Амуна.— Но ты же не в состоянии бороться.

— По твоим глазам вижу, что вы уже решили меж собой, кто будет правителем,— наседал Эйя.— Я хорошо знаю мудрейших. Вы все уже решили.

— Мы не решаем. Такие вопросы на совести Богов.— Лицо Аменнефа сделалось непроницаемым.

— Значит, ты знаешь, кто следующий примерит венец Обеих Земель. Скажи мне, кто?

— Не могу.— Аменнеф поднялся, показывая тем самым, что беседа окончена.

— Нет, постой! — потребовал Эйя.— Почему мне нельзя знать тайну? Мне, стоявшему справа от правителя, практически, управлявшего страной. Я должен знать. Зачем вообще ты затеял этот разговор?

— Во имя будущего великой страны,— отрезал Аменнеф.— Потерпи. Скоро все узнаешь. Поверь, лучшего кандидата не найти. Пока наследника подготовят, ты будешь управлять страной.

— Я? — простонал Эйя, вновь превращаясь в слабого старика.— Какой из меня правитель? Разве я похож на тщеславного юношу, мечтающего стать Богом?

— Потерпи. Совсем немного. Ты с этой должностью раньше хорошо справлялся. Благодаря твоему умелому правлению, все считали, что это юный Тутанхамун принимает столь мудрые решения. В стране царило спокойствие и процветание — всё благодаря тебе. Просто, сейчас нужно выйти из тени. После всех передряг, тебя ждет заслуженная спокойная старость.

— Узнаю Великую Касту. Вы все предугадали.— Эйя обреченно вздохнул.— Что же я должен сделать?

— Пойти к Анхсэмпамун и потребовать от нее выбрать жениха. Но сделать это так, чтобы она никого не выбрала. А еще лучше: направь ее ко мне.

— Хочешь взять ответственность за будущее страны? — недобро поглядел на него Эйя.

— Я — это я, верховный жрец Амуна. Но помимо меня еще есть Великая Каста. Не я, мудрейшие жрецы решают. Не стоит сомневаться в их мудрости и мудрости тех, кто выше нас. Смирись.

— Хорошо,— устало развел руками Эйя.

Девушка сидела в саду перед цветущим кустом смоковницы. Сановники, приходившие к ней с докладами, удивлялись: правительница как-то повзрослела за последние несколько дней, даже могло показаться, что постарела. Румянец ушел с пухленьких щечек. Выделились скулы. Лицо вытянулось и похудело. Пропал озорной огонь в глазах. Губки не выгибались капризно, когда ей что-то не нравилось или становилось скучно. Ее застывший взгляд ничего не выражал. Веки покраснели от слез. Траурная белая шенти в мелкую складку укрывала плечики и спускалась до самой земли. Никаких украшений, только скромное ожерелье из бирюзы. Простой черный парик. Два пера Маат возвышались над головой. Тонкие брови чуть подведены. Краски на лице почти не было. Напрасно художники старались придать живость бледным щекам и тусклым глазам. Слезы смывали все старания мастеров.

Перед ней на круглом столике возвышались горки фруктов. Но ее рука ни к чему не прикоснулась. Слуги стояли поодаль безмолвными столбами и не смели беспокоить правительницу. Эйя решительно прошел мимо охранников и низко поклонился.

— Живи вечно, вековечно, божественная.

— Эйя,— вздрогнула Анхсэмпамун. Ее мысли вернулись на землю. Взгляд слегка потеплел.— Почему так все произошло: неожиданно, неправильно? Мы мечтали прожить долгую счастливую жизнь, мудро править страной, нарожать красивых и умных детей, построить множество храмов…

— Скорблю вместе с тобой, Солнцеликая,— хрипло произнес Эйя. Казалось, вот-вот из глаз сорвутся слезы.— Я знал его с самого рождения. Я готовил его к вступлению во взрослую жизнь. Моя рука надевала на его чело корону Обеих Земель. Он был мне больше, чем сын.— Эйя выдержал печальную паузу.— Но Боги мудрее нас. Они призвали его, значит его пребывание среди Великой Десятки важнее, чем здесь, на грешной земле. Он ушел, чтобы возродиться с солнцем. Его отец Амун примет Туто в свои объятия и посадит возле себя на великом пиру вместе с другими богами. Он будет пить небесный нектар и слушать чудную музыку.

— Он будет помнить обо мне? — наивно спросила Анхесепамун, хлопая длинными ресничками.— Там так красиво… А я осталась здесь.

— Конечно! Каждый миг! Будет помнить и ждать того дня, когда ты присоединишься к нему,— заверил ее Эйя. Он вновь выдержал паузу, сглотнул комок.— Ему жить там, но нам надо продолжать свой нелегкий путь здесь.

— Здесь? — не поняла его девушка.

— Да. Как глубоко бы мы не горевали, нам надо думать о земной жизни. А ведь у твоих ног целая страна. Она внемлет твоим словам. Подданные ждут от тебя мудрых решений. Нельзя бросать вожжи, когда кони мчат колесницу.

— Каких решений от меня ждут? — растерялась девушка. Она так до конца и не поняла, что теперь она — воплощение Амуна на земле. Правительница Обеих Земель.

— Великая держава не может существовать без управления. Она погибнет.

— Я должна выбрать себе супруга? — Анхсэмпамун догадалась, к чему клонит Эйя.— Но Тутанхамун еще не погребен. Я не могу об этом думать сейчас.

— Надо взять себя в руки. Ничего не стоит на месте: время бежит, Хапи течет, один сезон сменяет другой, все существа на земле рождаются и умирают. И нам надо поспевать за временем.

— Но из кого выбирать? — пожала круглыми плечиками девушка.— Я не знаю? С кем посоветоваться? Ты сможешь кого-нибудь предложить? Зутмос требует выслушать его.

— Кто такой этот пустоголовый Зутмос? — Эйя выразил недоумение.— Гони его от себя.

— Рамосе и Ренофре вертятся возле меня,— продолжила перечислять правительница.— Они предлагают в супруги Небнуфе.

— Небнуфе неплохой воин. Многие государственные дела он тянет на своих плечах. Но разве из него выйдет хороший правитель? Он жаден и вспыльчив, потом, он был изгнан из страны. Ему лишь недавно я разрешил вернуться.

— Но кого же мне выбирать? Есть достойные люди в моем окружении из грамотных писцов. Но какие из них правители? Даже я, женщина, глупая и ничего не смыслящая в управлении государством, понимаю — они не смогут стать воплощением Амуна. Или мне так кажется? Наверное, я до сих пор ослеплена любовью к моему Тутанхамуну и для меня не существует других мужчин, кроме него. Наверное, я говорю неправильно. Правительница должна быть твердой, мудрой. Я выберу кого-нибудь из старших писцов.

— Ни в коем случае! — воскликнул Эйя.— Не вижу ни одного из них в роли правителя. Властитель Обеих Земель должен быть одновременно храбрым воином, грамотным писцом и мудрым жрецом с чистой душой и горячим сердцем.

— Что ты посоветуешь, мудрейший? — совсем растерялась девушка.— Был бы рядом Хармхаб! Где Непобедимый? Почему он так долго задерживается в Куши? Позови его!

— Хармхаб спасает страну. Он вскоре прибудет в Уаст,— уклончиво ответил Эйя.

— Я, конечно, могу тебе подсказать, как поступить, но не лучше ли испросить совета у Богов. Отправляйся в Ипетасу. Аменнеф — мудрейший прорицатель. Он все знает. Как мы разговариваем с тобой, так он общается с Богами.

— Я немедленно прикажу подать носилки,— пообещала Анхсэмпамун.

Носилки правительницы остановились возле величественных пилонов храма. Следом шествовала многочисленная свита сановников. Несколько огромных опахал из павлиньих перьев прикрывали голову Анхсэмпамун от жгучих солнечных лучей. Мускулистые слуги осторожно опустили носилки на землю. Тут же девушки из свиты надели белые сандалии из мягкой кожи на маленькие ножки правительницы, поправили розовое платьице в мелкую складку, сдули мягкими кисточками пылинки с массивного золотого усеха. Телохранители помогли подняться. Правительница прошла сквозь громады пилонов. Перед входом в сакральный зал выстроились охранники храма. Высокорослые жрецы попытались перекрыть дорогу вельможам, пропустив внутрь только правительницу. Возмущенные сановники растолкали стражников и ринулись вслед за Анхсэмпамун. Громче всех возмущались Зутмос и Небнуфе. Как смели их сдержать! Их, кандидатов на трон! Но в следующем маленьком зале перед ними возникли жрецы с курительницами, которые источали сладковатый дым. Вдохнув аромат, вельможи попадали на пол в сильном приступе кашля. Слуги поскорее выволокли их обратно на улицу, где еще долго приводили в чувства.

Чистый жрец в белоснежном облачении провели Анхсемпамун запутанными переходами через колонные залы в дальнюю часть храма. Он остановился перед низкой дверью и замер в поклоне: дальше правительница должна идти одна. Мрачное сводчатое помещение освещали масляные лампадки. Возле дальней стены покоился резной деревянный наос. Двери распахнуты настежь. В глубине наоса на каменном троне восседала золотая статуя Амуна с двумя перьями Маат на голове. Приятно пахло благовониями и свежими цветами. Дух вечности витал повсюду, угадывался в отрешенном взгляде Бога, в настенных рисунках, в тихом пламени светильников.

— Живи вечно, вековечно. Пусть красота твоя не меркнет.

Анхсэмпамун не сразу поняла, кто с ней заговорил. Эхо металось из угла в угол. Даже показалось, что к правительнице обратился сам Амун. Но вскоре она заметила неприметную фигуру Аменнефа. Облаченный в серую длинную одежду, он почти сливался с колоннами.

— Я пришла к тебе, служитель Амуна.

— Твой верный слуга готов выслушать госпожу,— поклонился жрец, протягивая навстречу открытые ладони.

— Ты должен мне помочь,— стараясь придать голосу твердость начала Анхсэмпамун.— Сегодня ко мне приходил Эйя… Он требует… — Голос ее дрогнул, и она жалобно, словно обиженный ребенок закончила: — В общем, я должна выбрать правителя.

— Ты считаешь, что твои подданные не достойны?

— Подскажи, кто из них… нет… Ты же говоришь с Богами. Амун должен указать на следующего правителя.

— О, Солнцеликая, я всего лишь раб Амуна, а ты — его сестра,— развел руками жрец.— Тебе всегда суждено стоять ближе к нему. Неужели Всевидящий не подскажет тебе сам через сердце? — С этими словами Аменнеф поклонился золотой статуе Бога.

— Нет,— откровенно призналась Анхсэмпамун, готовая вот-вот расплакаться.— Никто мне не помогает. У меня горе, но моим подданным на это наплевать. Все вокруг только делают вид, что скорбят, на самом деле готовы глотку перерезать друг другу за корону. Я в растерянности. Я целыми днями думаю только о смерти Тутанхамуна. Моё Ка измучилось. Моё Ба рыдает. Моё Эб страдает от невыносимой боли. Как я могу вынести мудрое решение? Помоги мне. Может я и сестра Богов, но я еще всего лишь девушка, слабая и плаксивая.

— Ты правительница,— твердо напомнил Аменнеф.

— Я правительница,— вторила она, кривя пухлый ротик.— От этих слов у меня все внутри переворачивается.

— Так решили Боги. Смирись.

— Не могу,— слезы потекли из глаз.— Помоги мне. Ты жрец, ты должен все знать.

— Послушай, Солнцеликая.— Аменнеф оказался совсем близко. Он говорил почти шепотом, но голос звучал настойчиво.— Успокойся. В твоих жилах божественная кровь и это обязывает тебя всегда быть сильной. Боги доверили тебе решать судьбу великой страны. Самой великой во вселенной.

— Да, ты прав. Самой великой,— попыталась взять себя в руки Анхсэмпамун.

— Сейчас только две державы правят миром: великая Та-Кемет и Хатти. Силы в равновесии. Но это равновесие слишком шаткое, его легко можно нарушить.

— И что тогда? — не понимала девушка, к чему клонит жрец. Причем тут Хатти?

— Тогда одна из держав прекратит существование. Вот только Хатти сейчас в полном расцвете сил. Нет на земле правителя, мудрее Суппилулиумы. Кемет требуется такой же сильный, правитель с чистым сердцем и каменной волей.

— В Хатти все проще. В Хатти уже есть Суппилулиума. У него много сыновей, его окружают преданные слуги. А я? Я одна. Как ты не понимаешь! Посмотри на моих слуг. Зутмос и Небнуфе готовы разорвать друг друга. Писцы шепчутся, что Хуто должен надеть корону Обеих Земель. Хеви возгордился и не выполняет мои распоряжения. В Хатти все по-другому. Суппилулиума такое бы не допустил.

— Хатти прошла через трудные испытания. Да еще какие,— ответил на это Аменнеф.— Огради нас Амун от такой судьбы. Когда Суппилулиума встал к власти, от Хатти оставалось лишь три города, да и то, столица Хаттуса была начисто сожжена касками. Правителю едва исполнилось шестнадцать и он вынужден был найти в себе силы и мужество поднять державу с колен. Ему удалось. Боги достойно награждают за усердие и смелость.

— Удалось,— безвольно согласилась Анхсэмпамун,— Только где взять второго такого же Суппилулиуму? Разве Зутмос на него похож? Или Небнуфе? Нет! Я даже не хочу о них думать! — Девушка смахнула слезу. Немного успокоившись, спросила: — Как в Хатти передают власть?

— В далекие времена за трон вели кровопролитные войны. Постоянные распри губили страну. Но Боги послали мудрого правителя Телепину. Он от имени Всевышних принял божественные законы о престолонаследии. Только старший сын имеет право на трон. Если наследника нет, собрание лучших людей — панкус выбирает нового правителя.

— Действительно, мудрый закон. У нас такого невозможно. Лучшие люди готовы схватиться на ножах. И сына у меня нет. Что же делать?

— Нельзя ждать, пока твои вельможи передерутся. Выбирай себе супруга сама.

— Но кого? Укажи достойного.

Аменнеф вновь протянул открытые ладони Амуну, как бы вопрошая совета. Пламя светильников колыхнулось, словно от слабого дыхания.

— А не попросить ли тебе лабарну Суппилулиуму прислать одного из своих сыновей возглавить страну.

Анхсэмпамун удивленно захлопала глазами.

— Я правильно поняла: ты советуешь мне взять в мужья инородца? Гиксоса?

— Да,— невозмутимо ответил Аменнеф.— Расскажу тебе одну историю. У твоего деда, великого правителя Небмаатра Аменхотеп Хека Уасета, да живет он вечно, был сводный брат. Он обучался в Доме Жизни на писца и в свое время направился посланником в Нахарину. Работал честно и усердно на благо Обеих Земель, чем заслужил немало наград. Там он нашел себе супругу из знатной хурритской семьи. У них родилось много детей. Наступило время, и посланник умер в окружении любящих родственников. Тело его, как завещано, переправили на берега Хапи и захоронили в скромной гробнице недалеко от Хекупта. Но речь не о нем. Его дочь, не знаю, какая по старшинству, после падения Нахарины оказалась в гареме Суппилулиумы. Она родила ему сына. Имя его Заннанза. Красивый умный юноша. Многие отзываются о нем, как о будущем выдающемся государственном деятеле. Он владеет несколькими языками, выучил многие письмена, к тому же участвовал в сражениях…

— Нет! Нет! Нет! — закрыла лицо руками Анхсэмпамун.— Он чужеземец. Он гиксос.

— Даже среди твоих приближенных полно потомков гиксосов и ничего. А в жилах Заннанзы течет кровь Великого Дома и кровь правителей Хатти. Божественней придумать нельзя.

— Но он чужой веры. Как жречество его примет? Очень странно, что такой совет даешь мне ты — верховный жрец Амуна.

— Я сейчас изучаю труды твоего отца,— сказал на это Аменнеф.— Не удивляйся. Твой отец был великим мудрецом. Пусть что угодно говорят о нем, я внимательно и с почтением читаю все, что он сотворил.

— Ты? — удивилась Анхсэмпамун.— Его первый враг?

— Мы врагами были на земле. А в ином мире, возможно, станем верными друзьями. Просто, мы шли к истине разными дорогами, но цель была одна — служение Свету. Так вот, твой отец утверждает, что Бог един. Он всего лишь имеет разные ипостаси. Для одного он — Йот, для другого — Амун, кто иной молится ему, как Ра, а в Хатти его знают, как Бога Солнца. К чему я клоню, все мы дети единого Бога. И Заннанзу, на этом основании, можно признать сыном Амуна.

— Гиксос — сын Амуна? — ужаснулась девушка.

— Гиксос лучше, чем страна, раздираемая внутренней войной. Чужая кровь на троне лучше, чем трон залитый кровью.— Аменнеф был тверд в своей правоте.

Анхсэмпамун как-то вся размякла.

— Я не понимаю тебя, но почему-то верю твоим словам. Ты мудрее меня. Я сделаю все, как ты сказал. Но Эйя, Хармхаб… Что они скажут.

— Я позабочусь. Эйя не будет против. Хармхаб… Хармхаб тоже. Не сам же я придумал такой ход. Амун мудр. Он знает, что делает. Я всего лишь перевожу его слова на человеческий язык.

— Доверяюсь тебе, хотя, ничего не понимаю. А как я успокою сановников? Что подумает народ?

— Твоя воля — божественный закон, и мы, жрецы — твои верные слуги, обязаны поддержать правительницу. Народ мы берем на себя.

Анхсэмпамун долго молчала, глядя на золотую статую бога, наконец повернулась к выходу и чуть слышно, но твердо произнесла:

— Пусть будет так!

Мах, старший над маджаями — здоровый чернокожий воин, уверенным шагом взлетел по каменным ступеням и протиснулся сквозь резные деревянные двери. На ходу поправил великолепное широкое ожерелье усех из золота и полудрагоценных камней. Слуга проводил Маха в сад, где в ожидании томился наместник Куши Хеви с сыновьями. Тут же нервно вышагивал Парамессу. Они недавно прибыли на корабле в Уаст и обосновались в доме наместника города.

— Здоровья и силы! — приветствовал главу маджаев Хеви.

— Живи вечно,— ответил Мах.

— Ты с вестями?

— Эйя собирает всех в Доме Ликования. Готовы к схватке?

— Нехсиу меня приучили всегда быть готовым,— криво усмехнулся Хеви.— Да поможет нам Амун!

Когда носилки Хеви и Маха опустились возле позолоченного входа в Дом Ликования, сад уже пестрел от дорогих нарядов и драгоценностей. Лучшие люди Кемет собрались перед Домом Ликования, ожидая слов главы жречества и первого чати. Прибыли все знатные лица государства, все высшие чиновники и старшие писцы. Облако аромата дорогих масел и притираний парило в воздухе. Вельможи разбились на группы и переговаривались вполголоса, кидая настороженные враждебные взгляды по сторонам, холодно здоровались, натянуто улыбались, презрительно отворачивались.

— Божественный отец и первый друг правителя, мудрейший Эйя,— пропел рисут.

Разговоры тут же стихли. Все взгляды устремились к верховному жрецу Йота. Открытые ладони потянулись навстречу. Он предстал перед собранием в тонкой белой одежде. Через плечо свисала шкура леопарда. Золотой обруч удерживал на чисто выбритой голове высокое перо Маат. На ногах белые сандалии с позолотой. В руках высокий посох с головкой шакала из электрода.

— Да будут к вам благосклонны Боги! — приветствовал всех Эйя.— Назначен день погребенья правителя. Завтра в Доме Смерти, в золотом шатре состоится пеленание тела Сах правителя. Все, кто желает воздать должное Сыну Солнца, пусть принесет амулеты. Жрецы Анубиса упокоят их на теле усопшего. Собрание мудрейших отобрало девятерых самых достойных сановников. Избранные повлекут салазки с телом к вечному упокоению. Ритуал отверзания уст и окрытия глаз проведу я и временно вступлю во власть, пока новый правитель не пройдет обряд помазания.

— Мудрейший, к чему тянуть время? — выступил вперед невысокий красивый вельможа с наглым острым взглядом.— Я имею полное право занять трон. Я — Зутмос, взял в жены старшую дочь правителя Эхнейота. Все подтвердят: наш брак совершался по всем обрядам, перед ликами Богов.

— Погоди,— вмешался другой сановник из старших писцов.— Хуто — хранитель лука и стрел правителя так же женат на средней дочери Эхнейота.

— Хуто выбился из низов. Его братья до сих пор пасут скот в Куши,— гневно прервал его Рамосе.— Правителем должен стать достойный человек и знатного Дома.

— Твой Дом, что ли знатный? — усмехнулся Мах.— Твои предки были всего лишь младшими писцами. Да к тому же род ваш идет от гиксосов.

— Я не допущу, чтобы к власти пришел самозванец,— подал голос Хеви.— Мой сын женат на Дочери Солнца, и мать его происходит из рода правителей. Вот вам Дом знатный, и кровь божественная.

— Но его супруга Меритре всего лишь побочная дочь Сына Солнца Эхнейота,— возразил ему Зутмос.— Ее родила Гелухепа — принцесса из Нахарины, не нашей крови и не нашей веры. Меритре не имеет права наследования власти.

— А это уж, как решит народ,— не сдавался Хеви.— Но если кто-нибудь залезет на престол, знайте: я отделю Куши и Вават от земель Кемет. Мах с маджаями и Парамессу с войском Юга на моей стороне.

— Парамессу подчиняется мне! — встрял военачальник Нахтимин.

— Мой господин — Хармхаб, и никто более,— мрачно ответил Парамессу.— Тебе я подчиняться не буду. Ты угробил армию Севера, хочешь ослабить и армию Юга?

— В таком случае Оазисы Жизни станут самостоятельным государством! — Заносчиво объявил Зутмос.

— А мы отрежем все пути на север,— выдвинул свое условие Ранофре.— Хекупта и Хутуарет больше не будет подчиняться Уасту.

Спор дошел до опасного пика, когда Эйя устало произнес:

— Хватит! Вопрос наследника решен. Правительница выбрала себе супруга.

Все с удивлением посмотрели на верховного жреца Йота.

— Кого? — Он почувствовал, как Сотни горящих взглядов жгли его лицо.

— Сына правителя Великой Хатти Заннанзу. Будущий сиятельный хозяин Обеих Земель вскоре прибудет в Уаст для сочетания браком с Анхсэмпамун.

Наступила ужасающая тишина, как перед грозой. Словно все разом умерло вокруг. Все переваривали слова Эйи. Сразу никто ничего не понял. Заннанза? О нем никто не слышал. Каких он кровей? Из Великой Хатти? Что за вздор!

— Сын Суппилулиумы? — прорвался сквозь тишину несмелый голос Ранофре.

— О чем ты говоришь? — взорвался Хеви.— Какой, такой Заннанза? Кто это придумал?

— Наша мудрая правительница, чтобы вы глотки друг другу не перегрызли. Нами править будет чужеземец.

— Он не нашей веры,— закричали сановники.— Он ничего не понимает в наших законах. Почему молчит жречество? Где верховный жрец Амуна? Почему он не вразумит правительницу?

— Верховный жрец Амуна не вмешивается в государственные дела, ибо Анхсэмпамун дочь Солнца и сестра Богов. Она ближе всех к Великим Всевидящим.

— А ты, Эйя? Ты первый чати. Ты просто обязан повлиять на правительницу. Зачем нам нужен хетт на престоле? Кто такое потерпит! Иди к Анхсэмпамун и отговори ее.

— Я всего лишь ее слуга,— скромно ответил Эйя.

— А где Хармхаб? Почему нет Хармхаба? Мы хотим видеть Хармхаба! — орали единодушно сановники.

— Он скоро прибудет,— пообещал Эйя.— Но что может изменить Хармхаб?

— Все! — твердо заверил Хеви.

— Без него ничего не получится,— поддержал Мах.

— Без Хармхаба мы — беззащитные львята перед зубами гиен,— вставил свое слово Парамессу.

— Хармхаба! Хотим слышать Хармхаба! — зашумели вельможи.

— Я же сказал: он скоро прибудет! — раздраженно крикнул Эйя.— Пусть Амун вселит в вас разум и терпение.

С этими словами Эйя поскорее покинул шумное собрание.

С первыми лучами роскошные носилки с высшими сановниками стекались к храму Амуна Ипетасу. В одном из многочисленных дворов, окруженных высоченными пестрыми колоннами, раскинулся желтый шатер. С двух сторон от шатра устремились к небу обелиски, покрытые листами золота. Высокие каменные иглы напоминали лучи солнца, упавшие сверху. Из стенной ниши мрачно взирали статуя Анубиса с шакальей головой и статуя Гора с головой сокола. Чистые жрицы в полупрозрачных одеяниях плавно кружились вокруг шатра с большими плетеными корзинами, рассыпая по каменным плитам пестрые лепестки цветов. Лепестки покрывали весь двор, словно разноцветным ковром. Тонкие струйки ароматного дымка поднимались из курительниц. Вельможи молча выстраивались вдоль стен. Каждый держал в руках шкатулку с амулетом в подарок Шедшему на Запад.

Жрецы внесли высокий резной трон с позолотой и установили его перед шатром. В верхней части спинки сиял Всевидящий глаз. Подлокотники в виде львиных лап, а ножки заканчивались перевернутыми утиными головками. Трон предназначался для Изиды, роль которой должна была выполнять Анхсэмпамун. При появлении правительницы все разом упали на колени. Анхсэмпамун грациозно опустилась на трон. Служанки заботливо поправили ее траурный красный наряд. Правительница разрешила сановникам подняться. Все заметили, какое бледное у нее лицо, словно кусок известняка, а глаза красные от слез.

Из темного прохода выпорхнула стайка чистых жриц. Они затянули печальный гимн Изиды, оплакивающей Осириса. Следом за ними появились носилки, на которых возлежало тело усопшего правителя под расшитым золотом покрывалом. Сановники вновь опустились на колени. При виде носилок Анхсэмпамун потеряла сознание. Ее пытались привести в чувство. Анхсэмпамун очнулась, но у нее тут же случилась истерика. Пришлось правительницу увести. Убрали трон. Вместо него поставили небольшой стульчик. В качестве Божественной сестры пришлось сидеть Бакетамун. Тело правителя занесли в шатер и переложили на высокое золотое ложе. Двое жрецов, один в шакальей маске изображал Анубиса, другой в маске сокола уподоблялся Гору, приступили к долгому священному обряду пеленания.

Под печальные гимны чистых жриц пеленальщики медленно, тщательно заворачивали конечности правителя. На каждый палец надевали золотой напальчник. После первого слоя бинтов произнесли долгую молитву. Затем приступили к следующим слоям. Вельможи подходили по очереди и передавали жрецам амулеты. Пеленальщики укладывали на тело подношения и прихватывали их бинтами. Искусные ожерелья, сверкающие бусы, дорогие браслеты и просто фигурки богов из полудрагоценных камней исчезали под слоями материи. Повязки тщательно смачивали ароматными маслами. Только к полудню работа была завершена. Тело правителя превратилось в кокон. На лицо опустили золотую маску. Мастера с особой точностью воспроизвели в драгоценном металле все черты усопшего правителя. Лицо казалось живым. На этом церемония пеленания закончилась. Жрецы подняли с земли золотое ложе вместе с коконом и унесли его вглубь храма, чтобы уложить в золотой саркофаг.

На следующий день саркофаг, внутри которого покоилось тело правителя, принесли в Дом Ликования. В зале, усыпанном цветами, собрались сановники и старшие жрецы со всей Кемет. Миамун, супруга Хуто встала у ног золотого гроба, изображая богиню Нефтиду. Анхсэмпамун появилась у изголовья в обличении богини Изиды. Ее голову украшал убор в виде золотого лебедя. К рукам были приделаны белые крылья. Они вдвоем принялись читать заклинания, с помощью которых Изида и Нефтида воскресили Осириса. Когда хор чистых жриц затянул гимн высокими голосами, Анхсемпамун покачнулась. Ее успели поддержать. Привели в чувства. Правительница стояла бледная, путалась в словах. Опять ее качнуло. Анхсэмпамун вынесли совсем без чувств. Пришлось вновь Бакетамун завершать обряд.

Саркофаг погрузили на деревянные салазки, запряженные рыжими буйволами. Девять высших сановников, назначенных друзьями правителя, облачились в голубую траурную одежду. В руках у них красовались высокие посохи, на конце которых сверкали серебряные статуэтки богов. Под завывание плакальщиц и пение жрецов буйволы потащили салазки к берегу Хапи. Друзья правителя по очереди лили под полозья салазок молоко, двое из них управляли быками. Народ образовал до самой набережной живой коридор. Мужчины горестно восклицали. Женщины рыдали. За гробом потянулась процессия сановников, неся в руках дары, которые предназначались для захоронения вместе с правителем: позолоченная изящная мебель, сундуки с одеждой и украшениями, колесницы, оружие, кувшины с ароматным маслом, золотая и серебряная посуда — всё, что должно пригодиться правителю в другом мире.

На пристани уже поджидала священная барка, украшенная гирляндами цветов и разноцветными лентами. Быков распрягли. Саркофаг, прямо на салазках затолкали на барку. Восемь Друзей правителя взялись за весла, девятый занял место кормчего.

Священная барка, в сопровождении траурного флота пересекла Хапи. Течение тихое, словно вода замерла. Даже птицы не шумели в камышах. На другом берегу ждали жрецы. Служители Анубиса выстроились в две ровные линии, обозначая дорогу к заупокойному храму Дома Смерти. Теперь уже белых буйволов с позолоченными рогами запрягли в салазки для перевозки тела в заупокойный храм.

В колонном зале приготовили золотое ложе на ножках в виде львиных лап. На него уложили саркофаг. Жрецы Юга и Жрецы Севера четыре дня совершали различные обряды. Сюда же пускали людей, пришедших проститься с правителем и поднести ему жертвенные дары. Жрецы разыскали женщин, у которых произошел выкидыш в день смерти Тутанхамуна. Теперь два забальзамированных зародыша в крошечных саркофагах стояли рядом на столе. Посланцы с того света, не успевшие появится в этом мире, должны были помочь правителю в путешествии по загадочному пути в Дуате. Семьи не родившихся детей, одна младшего писца из Свена, другая землепашца с низовьев Хапи, теперь находились на особом положении. Их наградили землями и золотом. Их дети могли учиться в Доме Жизни за счет казны. Теперь их судьбы божественной силой связаны с Великим Домом правителей.

Пока совершались службы в заупокойном храме, Эйя вместе с главным казначеем Майем проверили гробницу. Убедились, что дары составлены в сокровищницах в нужном порядке. Две статуи хранителей в человеческий рост приволокли и установили при входе в усыпальницу. Художники работали день и ночь, расписывая стены. Эйя поморщился, оценивая их старания. Как-то все не так: видно, что торопились, рисовали наспех. Заметно: линии кривые, лица невыразительные, краски кое-где слишком яркие. Столяры уже притащили стенки деревянной усыпальницы и расставляли их в узкой комнатке, чтобы потом собрать.

— Горе! Какое горе! — причитал Майя, качая головой.

— О чем ты так печалишься? — немного раздраженно спросил Эйя.— О правителе, так рано ушедшим от нас или боишься за свою дальнейшую судьбу?

— От тебя ничего не утаить,— признался главный казначей, тяжело вздохнув.— Что с нами будет, когда корону Обеих Земель наденет гиксос? Как он будет править? Кого призовет в чати? Я откровенно боюсь за страну. Хоть мысль моя преступная, но с удовольствием придушил бы правительницу! — Майя изобразил, как он двумя руками сжимает чье-то горло.

Эйя приложил палец к губам.

— Ты сам видел, что из нашего окружения некого выбрать. Все готовы передраться. Может и к лучшему, что правительница выбрала чужеземца. Он сын Суппилулиумы. А лабарна умеет наводить порядок.

— Да что же ты такое говоришь? — ужаснулся Майя.— Как можешь ты такое говорить? Только представь чужеземца на троне…

Эйя внимательно посмотрел в глаза казначея холодным пронзительным взглядом.

— Кто ж тогда спасет страну?

— Хармхаб,— мрачно прорычал Майя.— И ты это знаешь, и все это знают.

— С чего ты решил?

— За ним пойдет войско. Его поддерживает жречество. Боги наградили его умом и железной волей.

Эйя презрительно хмыкнул и направился к выходу. Из мрачной холодной гробницы его встретил яркий солнечный свет.

— Хармхаб… Где он, Хармхаб? Страна на краю гибели, а его нет! — крикнул он, подняв кулаки к небу.

На пятый день с восходом жрецы выстроились двумя шеренгами от заупокойного храма до самой гробницы. Одни держали в руках стебли папируса, другие гирлянды из цветов лотоса. Девять друзей правителя надели белые сандалии. Все вдевятером впряглись вместо буйволов и потащили салазки к гробнице под завывание плакальщиц.

Возле гробницы мумию вынули из золотого гроба и поставили вертикально у входа на специальную деревянную подставку. Золотая маска сияла на солнце. Анхсэмпамун дрожащими руками облила маску из ритуального кувшина сначала мертвой водой, затем живой. На мумию надели Корону Оправдания из оливковых ветвей, голубого лотоса и васильков. Жрецы подвели белого буйвола с черными пятнами. Умелыми движениями животному перерезали горло, вскрыли грудь и вырвали, еще горячее сердце. Одним ударом секиры отрубили правую переднюю ногу. Сердце и ногу положили перед мумией. Эйя взял в руки божественные инструменты в виде длинных крючьев и совершил самый важный обряд отверзания уст и открытия глаз.

Мумию внесли в гробницу. Хор жрецов грянул гимн Осирису. Помещение усыпальницы оказалось меньше, чем рассчитывали мастера. Гранитный саркофаг, разукрашенный под песчаник, еле втиснули. У второго, деревянного саркофага пришлось подпиливать ножки, иначе он почти упирался в потолок, и невозможно было внести крышку. Наконец третий золотой саркофаг кое-как вложили внутрь. Мумию упокоили в золотом саркофаге, сверху закрыли крышкой. Анхсэмпамун последний раз взглянула в золотой лик мужа, дрожащей рукой опустила в гроб небольшой венок из васильков, тут же лишилась чувств. Ее унесли. Перед тем, как закрыть деревянный гроб, туда вылили несколько кувшинов терпкого ароматного масла, так, что дышать стало невозможно. Последнюю каменную крышку никак не могли развернуть среди узких стен. Рабочие уронили крышку на саркофаг. Пошла трещина.

— Замазать! — гневно прошипел Майя на мастеров.

После стали собирать деревянную усыпальницу. Выяснилось, что дальнюю стенку наоса внесли неправильно. Развернуть не было никакой возможности. Пришлось на месте подгонять конструкцию.

— Всё! — то ли с облегчением, то ли с грустью выдохнул Эйя, когда каменщики заделали проход в усыпальницу.

Грудь сдавило. В глазах поплыли радужные круги. Сознание ускользало. Мир исчезал, уступая место бессмысленным грезам. Его вынесли на воздух и принялись приводить в чувства. Боль постепенно отпустила. Сознание возвращалось. Первые мысли, возникшие в голове, были о скором конце. Боги дают знать, что жизненный путь Эйи завершается. Осталось совсем мало дней. Хоть бы Хармхаб успел вернуться, пока еще сердце бьется!

Верховного жреца Йота унесли с похорон на носилках еле живого. Он не остался на поминальной трапезе — не хватало сил. Эйя лежал на мягком ложе у себя в кабинете. Деревянный подголовник давил на затылок. Грудь сжимало, словно невидимый силач подкрался со спины и сцепил мощные руки в мертвом захвате. Эйя бессмысленно уставился в потолок, разглядывая застывших рисованных птиц.

Легкое шуршание. Эйя с трудом повернул голову. Он почувствовал, прежде чем увидел Аменнефа. Только верховный жрец Амуна может появляться неожиданно и ни один слуга или охранник его не заметит.

— Я принес тебе лекарство.— Аменнеф показал небольшую глиняную бутылочку.

— Яд? — безразлично спросил Эйя.

— Зачем мне тебя травить? — перевел в шутку его слова Аменнеф.— Ты нужен живой и здоровый.

— Пустое все. Лекари целый день надо мной колдовали — мне только хуже.

— Пей.

Эйя послушно глотнул обжигающую жидкость, брезгливо скривился. Как не странно, но дышать стало легче. Боль притупилась и спряталась куда-то вглубь тела. — Полегчало? Вижу! — Аменнеф удовлетворенно покачал головой.— Всех твоих лекарей нужно скормить крокодилам.

С улицы донесся шум и недовольные голоса. Двери распахнулись и в покои стремительно вошли сановники. Все те же претенденты на престол. Слуги умоляли не беспокоить их господина. Но сановники не обращали внимания на протесты слуг.

— Здоровья и силы! — поклонились они Эйе.

Эйя при помощи Аменнефа поднялся с ложа и пересел в мягкое плетеное кресло.

— Почему вы не на поминальной трапезе? — удивился Эйя.— Врываетесь ко мне без приглашения, а ведь я исполняю обязанности правителя.

— Прости нас, Держащий ответ перед Богами. Но дела заставляют нас нарушить приличия,— за всех извинился Хеви.

— Что вас привело?

— Мы не хотим власти инородца над собой,— сказал Зутмос.— Та-Кемет должен править выходец из священной земли.

— Я вижу: вы теперь в одном строю,— усмехнулся Аменнеф.— Уже не кидаетесь в драку, не хвастаетесь божественной кровью. Надоело? Ну, кто, по-вашему, должен править страной? Говорите! Вы теперь едины, выбирайте! — Все замолчали и только огненные взгляды мелькали в полумраке.— Вот видите, вы опять готовы хвататься за ножи. Если друг друга покалечите — не страшно, вы страну зальете кровью. Амун этого не допустит. Потому мудрый Бог не позволит вам даже прикоснуться к коронам Обеих Земель. Вам всем!

— Но, мудрейший,— укорил его Мах.— Мы не последние лица государства. Мы должны знать, кто нами будет править. А этот Заннанза… Никто о нем не слышал.

— Я повторю: Амун мудрее нас. Кто в этом смеет сомневаться, пусть войдет в Ипетасу и поспорит со Всевидящим. Бог вынес решение. Бог мудр. Вам, его жалким рабам, остается только ждать и молиться. Уходите. Вы видите, что верховный жрец утомлен, а ему завтра править страной.

Растерянные вельможи нехотя покинули дом Эйи.

— Ты не пересолил мясо? — спросил Эйя.— Как бы тебе самому не пришлось все съесть.

— Не бойся, не подавлюсь,— уверенно ответил жрец Амуна.

— Может быть, ты действительно чрезмерно мудр или общаешься лицом к лицу с Амуном, коль так смело поступаешь с судьбой Кемет. Признаюсь тебе, я бы тоже не хотел гиксоса на престол.

— Гиксос не доедет до Кемет,— тихо, почти шепотом произнес Аменнеф.

— Кто посмеет встать на его пути? — удивился Эйя.— Заннанза едет по приглашению правительницы во главе большого отряда. С ним следует Ханис — посланник во все чужеземные страны, первый чати Тутанхамуна.

— Хармхаб посмеет.— Глаза Аменнефа холодно сверкнули.

— Хармхаб? — испугано воскликнул Эйя.— Он знает? Что ты наделал! В гневе Хармхаб опасен. Он же перережет все посольство, как в свое время чуть не вырезал весь Хутуарет.

— Лучше пусть непобедимый там прольет кровь, чем здесь начнет рубить головы претендентам на корону.

— Ты безумец! — возмущенно вскочил Эйя.— Ты толкаешь Кемет на войну с Хатти!

— Нет. Я такой же безумец, как и ты,— каменным голосом ответил Аменнеф.

— Но что из всего этого получится? — не понимал Эйя.— Объясни. В стране и без того разброд, а если мы еще ввяжемся в войну с Хатти…

— Только угроза извне может вновь сплотить страну. Вспомни времена Гиксосов. Казалось, великой Та-Кемет больше не существует. Весь север вплоть до Хекупта попал под власть инородцев. Юг до самого Свена разграблен нехсиу. Но народ поднялся с колен и прогнал гиксосов. После наступили спокойные времена. Вспомни героические походы в Нахарину, победоносное сражение под Мегиддо, великие путешествия в страну Пунт. Все происходило после.

— Но хетты не гиксосы. Ты забыл поход лабарны Мурсили. Он дошел до самого Вавилона. Неприступный город легко покорился ему.

— Мы не Вавилон, а Суппилулиума не Мурсили, времена другие.

— Север открыт для него. Все наши союзники пали: Нахарина, Кекемиш, Кадеш, Библ. Он подойдет к Джару, не встретив сопротивления. От Джару прямая дорога к городам Кемет.

— Не подойдет,— уверенным тоном успокоил его Аменнеф.— Об этом позаботится Великая Каста.

— Ох, жрецы Амуна! Ох, Великая Каста! Как бы я желал, чтобы вы не ошиблись.

Аменнеф не слышал последние слова. Он незаметно покинул дом Эйи и направился в Ипетасу. Он всегда ходил пешком. Несмотря на столь высокий сан, никогда не пользовался носилками. Телохранителей с собой не таскал. Только два жреца, один со шкатулкой благовоний, другой с папирусом и принадлежностями для письма всегда следовали за ним. Прохожие в почтении кланялись, прося благословения. Он скупо отвечал кивком головы, но никогда не отказывал в просьбе. Нельзя. Если даже Боги снисходят до молитв черни, ему, служителю богов, тем более надо выслушивать каждого.

Аменнеф прибавил шаг, проходя по кварталу с богатыми домами. Его часто здесь останавливали и просили погостить. В тенистом саду у пруда накрывали стол, выставляли множество угощений. Старший жрец не имел права отказать. Тут он действовал из корыстных соображений. Не для себя, для храма. Приходилось принимать приглашение.

Хозяин, обычно какой-нибудь старший писец из архива или сборщик податей, просил благословения, показывал своих домочадцев: располневшую женушку, холеных деток, после, чуть ли не шепотом начинал клянчить, излагать какую-нибудь просьбу. Аменнефу это совсем не нравилось. Он терпеливо выслушивал, обещал подумать над просьбой, уходил и за порогом тут же забывал о прошении. Честный человек должен пробивать дорогу трудом и знаниями,— таков был его моральный принцип. Но не забывал напомнить хозяину, что Боги нуждаются в жертвоприношениях, и он надеется увидеть все холеное семейство на службе в Ипетасу, с дарами, соответственно.

Сегодня тихо. Все спрятались в домах от полуденной жары. Удастся миновать сей квартал без остановок. Вот и отлично! Аменнеф помрачнел, заметив краем глаза, как из калитки в высокой кирпичной ограде выбежала служанка в белом дорогом шенти и кинулась к нему.

— О, мудрейший,— воскликнула она,— пусть Амун дарует тебе вечную жизнь.

Стараясь скрыть раздражение, Аменнеф обернулся к ней. Девушка стояла на коленях, не заботясь о том, что запачкает подол чудесной одежды. Амени видел только макушку ее дорогого черного парика.

— Здоровья и красоты,— ответил мягко он.— Говори.

— Моя госпожа очень просит посетить ее,— не поднимая лица, сказала девушка.— Не откажи в любезности, мудрейший. Стол накрыт в саду у пруда. Охлажденное вино и спелые фрукты,— скороговоркой протараторила она.

— Кто твоя госпожа? — вздохнул Аменнеф, понимая, что девушка не отстанет.— Почему сама не вышла позвать?

— Стол накрыт,— повторила девушка.— Прикажи и повара зажарят гуся. Или запекут рыбу на углях.

— Не время придаваться обжорству. В стране траур.

— Моя госпожа не снимает траур много лет,— печально ответила служанка.— Ее имя: Дочь Солнца Бакетамун.

Ах. Вот оно что! Как он сразу не узнал этот деревянный высокий дом с колоннами за кирпичной оградой. Здесь обитает в добровольном заточении младшая дочь правителя Небмаатра Аменхотеп Хека Уасета и сестра правителя Неферхеперура Уаэнра Аменхотепа — Эхнейота. Сама она по всем приличиям не должна зазывать жреца, как это обычно делают другие хозяйки, из более низкого сословия. Отправила служанку.

— Поднимись. Проводи меня к Дочери Солнца.

За воротами открылся тенистый печальный сад. Аккуратная узенькая дорожка шла вглубь к дому. По краям цвели трогательно-нежные голубенькие цветочки. Над дорожкой нависали печальные сикоморы. Песок, казалось, тоже печально шуршал под ногами. Здесь все вокруг погружено в траур: дом, сад, тихий пруд. На каждом дереве, на каждой клумбе отпечаток печали. Аменнефа самого одолела печаль, глядя на обстановку.

Хозяйка встретила жреца в деревянной беседочке возле пруда. Синяя траурная одежда без украшений и дорогого наплечья давала ей сходство с осенней умирающей бабочкой, готовой сложить навеки крылья. Черный дорогой парик обвивала голубая траурная лента.

Тонкие смуглые руки протянулись навстречу жрецу с узкими открытыми ладонями.

— Живи вечно, мудрейший.

— Пусть красота не покидает тебя,— ответил Аменнеф.

— Она мне не нужна,— вздохнула глубоко Бакетамун.— Пригубишь вина, мудрейший?

— Воды,— согласился Аменнеф.

Бакетамун плавным жестом пригласила его в беседку, где на серебряном подносе аппетитной пирамидкой возвышались фрукты. Мельком он заметил рядом с беседкой каменную стелу Йоту и неодобрительно покачал головой.

— Я прикажу сегодня же убрать ее и воздвигнуть стелу Амуну, - смутившись, пообещала Бакетамун.

Аменнеф попробовал терпкого выдержанного вина, разбавленного холодной водой. К фруктам не притронулся. Спросил:

— Зачем Дочь Солнца позвала жреца? Я готов выслушать.

— Историю мою ты знаешь. С тех пор, как мой муж и мой сын ушли на Запад, я не снимаю траур. Глаза мои привыкли к слезам, а душа к боли. Я много раз собиралась покинуть этот шумный город и уйти в храм Изиды, что стоит на краю пустыни и Оазисов Жизни. Мечтала в полном забвении, в молитвах встретить старость и неизбежную кончину. Меня что-то сдерживало. Сама не знаю, что. Теперь же, после смерти Тутанхамуна преграда рухнула, словно стена, подмытая водой. Я хочу стать жрицей Изиды. Благослови меня. Я молила Амуна, пыталась заставить свое Эб, что живет под сердцем, говорить с Богом. Но он молчит.

— Я понял тебя.— Аменнеф осторожно поставил золотой кубок на стол и сложил руки лодочкой, как бы готовясь к молитве.— Мое Ба летало к солнцу и беседовало с Амуном о тебе.

— Поведай,— печально улыбнулась Бакетамун.

— Тебе уготовлена иная судьба.

— Что? – она растеряно поглядела на сложенные руки Аменнефа.

— Хватит носить траур. Готовься стать снова красивой женщиной, любящей женой, заботливой матерью.

— О чем ты говоришь, мудрейший.— Ее красивые большие глаза наполнились ужасом.— Я поклялась носить траур до конца дней…

— Освобождаю тебя от клятвы,— быстро прервал ее Аменнеф.— Сколько времени прошло со дня гибели родных тебе людей? Сколько раз Хапи разливался и вновь успокаивался?

— Мне кажется, это было вчера,— еле слышно проговорила она, опустив взор.

— «Вчера» для тебя закончилось,— громко объявил Аменнеф.— Готовь наряды к празднику.

— Нет! Нет! — испуганно закричала Бакетамун.— Ведь смерть моего мужа и сына за грехи брата, Сына Солнца…

— Что ты еще напридумывала,— рассердился Аменнеф.— Не смей перечить Богам. Эхнейот ответил сам за свои грехи. Ты рождена Дочерью Солнца. Ты — достояние Та-Кемет, часть его золотых кладовых. Как смеешь ты обращаться так со своей жизнью. Помимо тебя, она принадлежит стране. Разве не учили этому?

Бакетамун совсем растерялась и походила на маленькую испуганную девочку: глаза широко открыты, нижняя пунцовая губа чуть дрожала.

— Объясни,— выдавила она из себя.

— У тебя будет супруг, которого надо любить; дом, полный радости; дети, требующие заботы и ласки; и дела, много дел.

— Кто же он? — Бакетамун совсем потеряла голос и шептала.

— А кого бы ты хотела видеть подле себя?

Она пожала плечами:

— Не знаю. Не задумывалась.

— Мне пора.

Аменнеф поклонился и быстро ушел, оставив Бакетамун один на один с ошарашившей ее новостью.

1«   ‹16›   ‹17›   ‹18›   »22

На страницу автора

-----)***(-----

Авторы: А(A) Б(B) В(V) Г(G) Д(D) Е(E) Ж(J) З(Z) И, Й(I) К(K) Л(L) М(M) Н(N) О(O) П(P) Р(R) С(S) Т(T) У(Y) Ф(F) Х(X) Ц(C) Ч(H) Ш, Щ(W) Э(Q) Ю, Я(U)