На страницу автора

1«   ‹19›   ‹20›   ‹21›   »22

Сидоров Иван

Живущий Правдой
20

Невысокие пологие холмы расступились, открывая унылую дикую степь. Дорога разветвлялась, как язык змеи. Один путь вел в Библ, другой лежал в Тир. У самой развилки возвышался огромный серый валун. На траве перед камнем лежали остатки подношений богам, присыпанные песком — то, что не по вкусу местным шакалам. По традиции, путники здесь у валуна приносили жертву, Всевидящим, выпрашивая спокойную дорогу.

Три тяжелые колесницы остановились у развилки. Колесничие подождали, пока подтянутся пешие воины, человек двадцать.

— На этом месте я вас покину.— Петра поклонился Хармхабу.— Живи вечно, Непобедимый, и пусть Боги тебе всегда даруют удачу.

Он начал разворачивать коней.

— Оставь своего хозяина и отправляйся с нами,— предложил ему Хармхаб.— Ты отважный честный воин. Тебе не место среди этих бандитов.

Петра отрицательно покачал головой.

— Подумай,— уговаривал его полководец.— Что ожидает тебя дальше? Скоро в эти земли придет война. Если Азиру переметнется к Суппилулиуме, неужели ты пойдешь против своих братьев?

— Конечно же нет! — заверил его Петра.— Но я не знаю, как встретят меня на берегах Хапи мои братья, отец…

— Наверняка они помнят о тебе и ждут. Если ты погибнешь среди этих холмов, кто купит пелена и саркофаг для твоего тела? Кто будет ходить к твоему погребенному сах и приносить жертвы? Кто будет молить Богов, помогая твоему Ка благополучно миновать Дуат?

— Я обязательно вернусь, но не сейчас. У моего отца большая семья. Все мои братья — трудяги. Старший день и ночь пасет скот. Второй брат нанялся в каменоломни. Третий выучился с большим трудом на младшего писца. Еще двое братьев работают землепашцами на богатого чиновника, пытаясь заработать себе наделы. Я, чтобы не быть обузой отцу, с ранних лет ушел в армию. Я мечтал получить большую награду, появиться дома с подарками, купить братьям землю, а отцу отстроить новый дом с садом… Не могу вернуться сейчас, опозоренный пленом, босой. Кому я там нужен.

— То добро, что ты накопишь, служа у Азиру, пахнет кровью. Оно не принесет счастья.

— Прости, не могу,— стоял на своем Петра.

— Амун, да не покинет тебя,— пожелал ему Хармхаб и тронул колесницу.

Петра постоял еще немного, провожая печальным взглядом небольшой отряд, вздохнул и тронул коней.

День клонился к закату. Хармхаб подозвал к себе Хуто.

— Ты что-нибудь заметил вокруг? — спросил он охотника.

— От лагеря Азиру за нами следили трое. Сейчас остался один. Двое отстали. Наверное, отправились с докладом к хозяину.

— Ты сможешь прибить последнего?

— Да.

— Тогда действуй и догоняй нас. Мы поворачиваем обратно.

— Что ты задумал? — удивился Амени, когда Хармхаб развернул колесницу.— Мы не идем в Библ?

— Нет. Я не верю Азиру и хочу обмануть его. Я не буду нанимать корабль в Библе. Наверняка, этот скорпион готовит нам засаду.

— Он дерзнет убить тебя?

— Не знаю. Уверен, что Азиру в сговоре с Небнуфе. Я это понял из его лживых речей. Устранив меня, Небнуфе хочет стать главнокомандующим, а Азиру получит большую награду от него и, конечно, от Суппилулиумы. Да еще меня обвинят в убийстве Заннанзы.

— Мы отправляемся в Тир? — обрадовался Амени.— Я переживаю за Меритре.

— Я тоже. Мне не дает покоя мысль о том, что глава торговцев, который приютил нас, может быть предателем. Хорошо, если Паитси успел благополучно вывести детей из города.

В материковый город Ушу пробирались разными путями под видом пастухов, зеленщиков или просто нищих. Хармхаб обменял колесницы и коней на мешочек бирюзы и пару колец из фальшивого золота. С торговцем спорить не стал, не до того. Петляя по узким улочкам, они с Амени попали в торговый квартал, где друг к другу ютились жалкие домики. Прямо на порогах хижин сидели продавцы и расхваливали товар.

— Надо купить стрел,— предложил Амени.— У меня осталось всего несколько штук. И тетиву запасную не мешало бы приобрести.

На пути попалась лавка оружейника. Заглянули внутрь. В тесной комнатке развалился на низком стульчике упитанный торговец оружием. Кругом на стенах висели щиты: деревянные, обтянутые кожей, плетенные из лозы, были даже дорогие, оббитые медью. В специальных стояках находились мечи и секиры. В углах связки копей на любой вкус: длинные, короткие, с массивными бронзовыми наконечниками и длинными тонкими. На столике лежали кинжалы под любую руку.

— Что угодно приобрести? — с холодной улыбкой спросил хозяин лавки. Улыбка его постепенно сошла, когда он разглядел старые выцветшие плащи путников, босые грязные ноги, засаленные головные платки. Строго спросил: — Чем будете расплачиваться?

Хармхаб развернул перед ним узелок с бирюзой. Торговец тут же успокоился и превратился в саму любезность. Ого! С них неплохо можно содрать.

— Отличные ножи, лучшие мечи, топоры острые, словно бритва. Хотите тугие ассирийские луки? Могу предложить удобные короткие копья.

— Нам нужны стрелы, короткие, с тяжелыми наконечниками,— сказа Амени.

— Всего лишь? — хозяин вывалил на столик вязанки стрел нужного размера. Поинтересовался: — Вы охотники? У меня есть отменные халдейские ножи.

— Мы не охотники.— Амени примерял к руке стрелу, осмотрел оперение, попробовал остроту наконечника.

— Понимаю! — кивнул хозяин и заговорщицки добавил.— Вы странствующие воины. Хотите примкнуть к армии Азиру. У меня для вас есть чудный меч. Полюбуйтесь! Чудо! Мне его недавно привезли из самой Кемет.

Хармхаб и Амени застыли в ужасе. Торговец выложил перед ними изогнутое серпом лезвие с остро отведенной кромкой. Дорогая костяная рукоять, украшенная золотом. Сомнений быть не могло: это Клык Анубиса. Откуда он здесь? Сети по своей воли ни за что бы с ним не расстался. От ужасной догадки у Хармхаба и Амени похолодело все внутри.

— Чудесный клинок, не правда ли,— продолжал хвалить свой товар хозяин, подумав, что посетители застыли в изумлении.

— Я беру его,— первым пришел в себя Хармхаб.— Он вложил в руку торговца три камушка бирюзы средней величины.

— Пусть дорогой гость не обижается, но такой чудесный клинок стоит дороже,— нагло потребовал торговец.

— Я дам еще два камня, если ты подберешь к нему ножны,— нашелся Хармхаб.

— И ножны у меня имеются, добротные, кожаные,— промурлыкал довольный торговец, отправляясь в кладовку.

Хармхаб и Амени бросились за ним. Оружейник попытался закричать, но Хармхаб кулаком выбил ему передние зубы. Торговец захрипел, отплевываясь кровью:

— Не убивайте! Заберите, что хотите.

— Откуда у тебя этот меч? Говори, пока не вспорол твое жирное брюхо.

— Не убивайте! Я вам все отдам.

— Где ты взял меч?

— Обменял.

— У кого.

— Принесли и я обменял… Я не знаю его… Какой-то бродяга.

— Врешь!

— Не вру!

— Амени, неси светильник. Подпалим ему пятки.

— Не надо! Не делайте этого! Я расскажу!

— Ну?

— Их схватили всех… Женщин оставили в доме главы торговцев… Детей забрали в храм для жертвоприношения. Ночью праздник. Их сожгут в честь Баала-Хомона. Но я не причем.

— Среди них был чернокожий кушит. Где он.

— Какой? А… Этот. Он оказал сопротивление, покалечил троих слуг храма. Его связали и отправили на мельницу.

— Зачем?

— Не знаю… Честно!

— Твоя честь не стоит и ослиного дерьма.

Торговца крепко связали. В рот засунули кусок тряпки. Дверь в лавку прикрыли и поставили на порог камень. Камень на пороге служил знаком, что лавка закрыта. Торговец ушел по делам.

Хуто и Расесси ждали их в условленном месте. Когда Амени им рассказал то, что выдал торговец оружием, Расесси сразу же хотел ринуться в дом подлого старшего торговца. Надо же быть таким скорпионом, дерьмом гиены! Он нарушил все законы гостеприимства. Такого не жалко прирезать, как бродячую собаку. Хармхаб и Хуто остановили его. Этим ничего не добьются. Глава торговцев не дурак и наверняка их поджидают. Да они и сами толком ничего не знают. Решили сперва разыскать Паитси. Кушит все подробнее может рассказать. Осталось найти мельницу и попытаться вызволить Паитси.

Мельница находилась на отшибе за городом. Крутой берег обрывался в море. Вокруг только желтые скалы — ни клочка зелени. Широкая утоптанная дорога вела из города. Невысокий каменный забор местами покосился. За забором выглядывали покатые крыши амбаров. Слышался монотонный скрип жерновов. У ворот скопилось несколько телег, запряженных волами. С одних повозок сгружали мешки и большие глиняные кувшины с зерном, в другие ставили такие же кувшины, но уже с мукой. Четверо тощих голых невольников еле справлялись.

— Быстрее! Ленивые твари,— покрикивал на рабов упитанный погонщик и приправлял слова ударами палкой.

Он заметил четверых обнаженных по пояс грузчиков, бредущих по дороге. Лицо погонщика недовольно скривилось.

— Чего надо, оборванцы?

— В порту сегодня работы мало. Завтра праздник и никто не хочет выходить в море, чтобы не гневить Баала-Хомона,— жалобно объяснил ему Расесси, неплохо владевший местным выговором.

— Так и вы отдыхайте.

— Хотели немного заработать на жертвоприношение для храма.

— Это дело хорошее,— смягчился погонщик. Внимательно осмотрел грузчиков. Вроде, ничего, здоровые. Плечи широкие, руки крепкие.— Ладно. Я дам вам кувшин масла. Отнесете его в храм. После работы накормлю ячменной похлебкой с рыбой и каждому кружку вина. Мяса не получите: перед праздником мясо есть нельзя. А теперь за работу.

Посреди широкого двора старый сгорбленный ослик ходил по кругу, еле вращая длинный деревянный рычаг. Через ось к рычагу крепился большой круглый каменный жернов. Он катался по гранитной площадке. Женщины-невольницы сыпали под жернов зерно, а затем собирали совочком размолотые семена и просеивали через волосяные сито муку. Два высоких амбара, сложенных из булыжника располагались в конце двора. Немного правее красовался одноэтажный уютный дом с колоннами — дом хозяина мельницы.

Погонщик указал на пузатые кувшины, наполненные серой мукой грубого помола.

— Перенесите муку в амбар. Приказчик покажет, как складывать. И не ленитесь, иначе ничего не получите.

Хуто и Расесси ухватили один из сосудов за ручки. Хармхаб с Амени второй. Но как только они поравнялись с домом хозяина, Хармхаб опустил кувшин на землю и проскользнул в распахнутые двери. Прокравшись по темному коридору, он застыл у входа в просторный зал. Полы в зале устилала примитивная мозаика из камня. На криво оштукатуренных стенах дешевая роспись. Обстановку дополняла грубая, но добротная мебель. Светильники на стенах висели бронзовые, дорогие. За широким столом сидели двое мужчин и непринужденно болтали о делах, потягивая разбавленное охлажденное вино.

— На праздник мука подорожала. Ты неплохо заработал,— говорил один. Хармхаб узнал в нем главу торговцев.

— Не настолько, насколько я хотел,— скорчил недовольную гримасу хозяин мельницы, коренастый бородатый мужчина средних лет с низким лбом и кривым носом.

— Ничего. Я, вон, тебе на праздник, какой подарочек подкинул,— старший торговец кивнул в угол. Хармхаб сразу не разглядел в темноте, на что он показывает. Но вскоре увидел связанного человека. По темной коже он узнал Паитси.

— Спасибо, но уж очень строптив твой подарочек,— все так же недовольно ответил мельник.

— Ничего. Зато силен. Твой осел совсем старый. Прирежь его, а к жерновам поставь этого чернокожего.

— Как же! Попробуй заставить его работать,— с сомнением хмыкнул хозяин.

— Выколи ему глаза,— посоветовал старший торговец.— Если и это его не усмирит, отрежь уши и бей чаще. Он долго у тебя проработает. Этот здоровяк голыми кулаками покалечил троих воинов храма.

— И ты его после этого оставил в живых? — с опаской кинул взгляд в угол мельник.

— Ценный пленник. Тот человек, что заплатил за его смерть весьма скуп, хоть и занимает очень важный пост при дворе правителя Кемет.

Хармхаб затаил дыхание. Какой еще человек при дворе Кемет?

— Ты не боишься? Ведь спросит…

— Нет. Он труслив, если приказал таким способом расправиться со своими соплеменниками. Не сподобится же он привести войска штурмовать Тир? — усмехнулся старший торговец.

— А женщины? Их он тоже приказал убить? — спросил мельник.

— Не твое дело,— грубо оборвал его старший торговец.— Помалкивай, если хочешь спать спокойно.— Он решительно поднялся из-за стола.— Чтобы сегодня же ослепил пленника, но не вздумай убивать.

— Как прикажешь! — хозяин мельницы вскочил с места.

— Пойду готовиться к празднику. Кстати, я видел, как в гавань приплыл роскошный корабль под стягом Кемет. Не наш ли друг пожаловал с оплатой? Посмотрим, сколько золота он привез. Может и вправду придется пленников убить.

Хармхаб забился в темный угол и старался не дышать. Мимо него проскрипели дорогие сапоги старшего торговца из тонкой кожи и прошлепали грубые сандалии мельника. Когда оба вышли наружу, он метнулся в комнату, схватил со стола нож и наклонился над Паитси. Лицо бедного кушита было разбито: глаза заплыли, превратившись в маленькие щелки, губы распухли, под носом запеклась кровь. Он узнал полководца.

— Ноги, руки целы? — поинтересовался Хармхаб.

— Быка завалю! — зло прошипел Паитси.

— Эй! — окликнул хозяин погонщика, когда дорогой гость покинул мельницу.— Иди, подержи пленника. Надо ему глаза выколоть. Наконец-то наш старый осел сможет отдохнуть. Завтра придумай, как приладить ярмо к человеческой шее. И еще…

Договорить он не успел. Паитси вложил весь гнев в удар. Челюсть хрустнула. Мельник пролетел еще шагов пять, прежде чем распластаться без чувств на земле. Погонщик замахнулся дубиной, но получил сокрушающий тычок коленом в живот от Хармхаба. Он согнулся пополам и катался в пыли, ловя ртом воздух, словно выброшенная на берег рыба. Хуто и Расесси к тому времени разделались с приказчиками и сторожами. Перепуганные невольницы разбежались по углам. Только осел продолжал привычно ходить по кругу, скрипя жерновом.

— Где дети? — допытывался Хармхаб у Паитси. Они чуть ли не бегом возвращались в город. Надвигались сумерки. С моря задул прохладный соленый ветер.

— В Верхнем Храме.— Паитси еле говорил: губы сильно опухли от побоев.— Там, где стоят золотые колонны. Их должны ночью сжечь в священном огне. В храме надежная охрана. Нам не пройти туда.

— А Меритре? Что с Нессемут? — беспокоились Амени и Расесси.

— Женщины остались в доме старшего торговца. Он хочет их выгодно продать.

Почти возле дома старшего торговца они встретили Панехеси в тряпках нищего бродяги.

— Панехеси,— обратился к нему Хармхаб.— Иди со своими жрецами к храму, смешайся с толпой, выведай все, а мы попытаемся освободить Меритре и Нессемут.

— Сделаю.— Нищий заковылял к храму, а за ним следом пристроилась толпа бродяг.

Вечерний город и не думал затихать. Народ готовился к празднику. Кухарки стряпали праздничный ужин. Мужчины доставали из погребов выдержанное вино, заранее припасенное для торжества. Горожанки вынимали из сундуков наряды. В храмах не смолкали гимны. По узким улочкам, под жалобное завывание кастратов ходили процессии жрецов. Старший из них стучал посохом в двери и требовал у хозяев подаяние. После того, как получал угощение, благословлял сей дом, и процессия двигалась дальше.

Пятеро жрецов, изображая сборщиков податей для храма, подошли к дому старшего торговца. На стук дверь отворил управитель дома.

— А! Явились бездельники! Хотите получить хорошую подачку? Спойте-ка мне гимн Ваалу, и не козлиным нытьем, а чисто, так, чтобы душа моя возрадовалась и узрела лик Ваала Всемогущего.

— На похоронах твоих споют, там и узришь.

Паитси огрел его по лбу посохом с такой силой, что даже прочное дубовое древко треснуло пополам. Бесчувственного управителя оттащили в кусты. Мнимые жрецы тихо проникли во двор дома. Из кухни доносился веселый грохот посуды и аппетитное шипение масла. В покоях ярко горели светильники. Слуги носились с кувшинами и подносами, накрывая праздничный стол. Амени остановил одного из слуг.

— Подскажи, где господин. Я с поручением от верховного жреца.

— Господин в своих покоях.

Амени направился в дом.

— Чего надо? — остановил его сторож.

— Послание из храма,— вновь соврал Амени.

— Господин принимает важного гостя. Подожди.

— Слушаюсь.

Паитси подкрался сзади, набросился и придушил сторожа.

Заговорщики все впятером ворвались в дом. Но комната главы торговцев оказалась пуста. Недопитое вино осталось стоять среди подносов с фруктами на изящном каменном столе.

— Куда он делся? — Хармхаб заглянул за ширму, где обычно стояла кровать. И там пусто.

— Тихо! — призвал Паитси. Все замерли.— Тайная дверь.— Он указал на еле заметную щель в стене.— Внизу глубокий подвал. Меня там держали, пока не отвезли на мельницу,— вспомнил бывший пленник.

Заговорщики подкрались к двери. Хармхаб припал глазом к щели. Крутая каменная лесенка вела в темноту. Заговорщики, стараясь не шуметь, спустились по узкому проходу и очутились возле второй двери. Пахло сыростью и старым вином. Сквозь приоткрытую створку пробивался неяркий свет. Хармхаб разглядел просторный погреб, заставленный большими керамическими кувшинами.

— Очень маленькая плата за такую работу,— Хармхаб узнал голос старшего торговца. Вскоре он и сам вышел на свет.

— Убить кучку бродяг? Ты считаешь, я мало заплатил? — негодовал его собеседник. На этот раз Хармхаб почувствовал, как лицо наливается кровью от гнева. Небнуфе! Его голос.

— Он имел при себе особый знак: анх, обвитый коброй. Только великая каста дарует такой знак своим посланникам, да и то не всякому. Вот он! — Торговец повертел перед носом Небнуфе крест жизни, тот самый, что Аменнеф вручил Хармхабу, а Хармхаб передал Паитси.

— И что из того? Ты же выполнил его просьбу: дал оружие и колесницы. Мой слуга с воинами Азиру перебил их всех в пустыне. Теперь осталось за малым: умертвить оставшихся.

— Ты со мной не искренен,— упрекнул его старший торговец.— За дурака держишь?

— Откуда такое недоверие? — натянуто засмеялся Небнуфе.

— Думаешь, я не знаю, кто тот посланник? Уж очень он похож на Хармхаба.

Небнуфе вздрогнул, но все же совладал с собой.

— Может, он похож на полководца? Насколько мне известно: Хармхаб находится в Куши и занимается армией. Что ему здесь делать? Сам подумай.

— Встречать сына Суппилулиумы.

— Ты и это знаешь? — Глухо произнес Небнуфе. Улыбка сошла с его лица.

— Тир особый город и люди здесь особые. Нам известно все и обмануть нас невозможно. Но мы покладистые — всему знаем свою цену.

— Продажны! — сквозь зубы процедил Небнуфе.

— Как будет угодно,— не смутился торговец.— В Тире не живут землепашцы и пастухи, даже ремесленников мало. Мы все здесь — хитрые торгаши. Мы покупаем и продаем, но нас нельзя купить и мы сами не продаемся. Я тебе оказал услугу, хочу получить за работу и назначаю плату. Не устраивает цена — прощай! Нам не о чем говорить. Сегодня праздник, и я очень занят.

— Хорошо, хорошо! — сдался Небнуфе.— С собой у меня нет столько золота, сколько ты запросил. Но я раскрою тебе одну тайну. Я скрытно вел переговоры с Суппилулиумой. Мы поделили все земли от Кадеша до Джару…

— Вы поделили? — усмехнулся торговец и недоверчиво спросил: — Но ты-то тут причем.

— Подумай сам: юный правитель ушел на запад, не оставив наследника; Эйя готов предаться в руки пеленальщикам — старик долго не протянет; кости Хармхаба сейчас глодают шакалы. Кто взойдет на трон Обеих Земель?

— Не высоко ли замахнулся?

— В настоящее время мой Дом самый могущественный на берегах Хапи.

— Предположим! И если тебе удастся?

— Когда стану правителем, я могу наделить особыми привилегиями торговцев из Тира и снизить размер податей,— с жаром пообещал Небнуфе.— Только вы будете иметь право торговать с Кемет древесиной.

— Ну, подати мы и так не платим… Привилегии… особые… Насчет торговли кедром надо подумать.

— Не тяни. Где женщины? — нетерпеливо требовал Небнуфе.

— Я их спрятал.

— Убей.

— Убить? — все хитрил старший торговец.— Может я ошибаюсь, но чайка прилетела с моря и нашептала, что одна из них дочь Эхнейота. Ты предлагаешь мне совершить непростительный грех: поднять руку на Дочь Солнца. Такой грех очень дорого стоит. Я опять вынужден поднять цену. И не хочу ждать, когда ты наденешь корону Обеих Земель. А может вообще не наденешь.

— Ты много знаешь,— согласился Небнуфе.— Очень много знаешь.— Неуловимое движение, из горла старшего торговца фонтаном брызнула кровь. Он свалился на каменный пол, хватаясь за шею. Глаза выражали удивление. По телу пробежала последняя судорога. Небнуфе плюнул в посиневшее лицо торгаша.— Кого ты из себя возомнил, шакал?

Небнуфе бросился шарить по всему погребу. Он переворачивал кувшины, ощупывал стены, ворошил солому. Наконец рука его на что-то наткнулась. Он отодвинул хлам, заваливший тайную дверь и распахнул ее. За дверью оказалась ниша, закрытая прочной металлической решеткой. Небнуфе чуть не закричал от радости. Меритре и Нессемут находились внутри. Бедные девушки сидели прямо на каменном полу, прижавшись друг к другу.

— Вот вы где! Птички в клетке! — Довольно произнес он. Огляделся. На глаза ему попалась куча соломы, что подкладывают под кувшины. Он сгреб солому к решетке, туда же набросал каких-то досок и потянулся за факелом.

— Остановись! — Потребовала Меритре.— Если ты посмеешь нас убить, тебе не будет покоя в загробной жизни.

— Не пугай,— усмехнулся Небнуфе.— Сегодня ты ответишь за все: за смерть моих братьев, за разгромленный Хутуарет, за мои унижения. А я скоро буду правителем, Сыном Солнца, Богом. А вы здесь зажаритесь.

— Не спеши!

Небнуфе вздрогнул и обернулся. Лицо его перекосил ужас.

— Хармхаб? — он как-то сгорбился, потерял уверенность в движениях.

— Нет, его призрак. Открой клеть и выпусти женщин.

Небнуфе беспрекословно подчинился. Меритре бросилась в объятия Амени, а Расесси обнял свою жену.

— Мы все слышали, что ты тут наговорил, правитель,— зло усмехнулся Хармхаб.— Сам себе язык отрежешь или помочь?

Руки предателя тряслись, глаза испуганно бегали.

— Что вы со мной намерены делать? — совладал он с собой.— Я важное государственное лицо.

— Готовься к смерти,— безразлично ответил Хармхаб и вынул свой хеттский меч.

— Послушайте, вы не сможете вырваться из города. У меня в порту стоит корабль. Я могу вас вывезти морем,— хоть как-то пытался спастись Небнуфе.

— Мы все сможем,— разочаровал его Хармхаб.— И за корабль спасибо. Обязательно воспользуемся, но без тебя.

— Вы же не будете убивать беззащитного,— Небнуфе совсем побледнел.— У меня в руках анх. Я под защитой Амуна.— Он вытянул вперед крест Хармхаба.

— Вот же собака! — зло процедил Хармхаб.— Ты еще смеешь прикрываться именем Амуна. Хорошо! Как ты желаешь умереть? Так и быть, выполню твою последнюю волю.

— Поединок! — выпалил предатель.— В глазах блеснули искорки надежды.— С одним из вас.

— Выбирай,— разрешил Хармхаб.— Если одолеешь нас всех один за другим — ты свободен. Здесь каждый имеет зуб на тебя. Так с кого начнешь.

Чувствуя безысходность, Небнуфе окончательно переборол страх. Он понял, что как бы он не умолял, как бы ни унижался, живым его не выпустят. В душе у предателя остался только гнев и безразличие к смерти.

— Ее! — он показал на Меритре.

— Ты настолько мужествен и благороден, что решил сразиться с женщиной? — удивился Хармхаб.— Ну и сволочь!

— Ее! — повторил Небнуфе.— Если верить жрецам, в ней течет божественная кровь, а вместо сердца кусочек солнца. Ее может убить только равный — божественный Сын Солнца.

— Хитрец,— презрительно сплюнул Хармхаб.

— Пусть будет так,— Меритре отстранилась от Амени и решительно шагнула вперед.

— Не вздумай! — испугался Амени.— Я за тебя отвечу.

— Нет! — Меритре одним взглядом остановила его.— Мне сделали вызов. Даже не мне, а моей божественной крови.

— Меритре… — попытался образумить девушку Хармхаб.

— Дайте мне меч,— не слушала никого Меритре.— Дай мне Клык Анубиса. Я хочу сражаться с клинком своего отца в руках.

— Если хоть волос упадет с твоей головы… — горячо воскликнул Амени.

— Если он победит, пусть уходит свободным,— потребовала девушка.

— Почему? — вмешался Расесси.— Он предал родную землю и должен умереть.

— Потому что Амун сам вершит суд, а мы исполняем его волю.— Глаза девушки горели неземным огнем. Голос совсем чужой. От ее слов неприятная дрожь пробежала по спине Небнуфе.— Победит — он свободен.

— Она знает, что делает.— Хармхаб спокойно протянул ей меч.

Меритре крепко сжала горячими ладонями холодную костяную рукоять. Лезвие хищно сверкнуло, требуя жертвы.

— Приступим,— холодно сказала она.— Разойдитесь и дайте место для битвы.

Небнуфе ликовал. Неужели ему удастся так легко выкрутиться? Сейчас он разделается с этой своенравной девчонкой и потребует выполнить обещание: его должны отпустить. Так сказала Дочь Солнца. Он вынул из ножен свой клинок. Крепкий, из отбитой бронзы, замахнулся и ринулся вперед. Но встретив огненный взгляд Меритре, почему-то вся смелость разом улетучилась. Он неожиданно поскользнулся в липкой луже крови, что вытекла из горла главы торговцев, как-то неловко упал на колени, а клык Анубиса уже летел, описывая дугу, и никто не в силах был удержать карающий удар. Металл вгрызся в темя. Небнуфе ткнулся лицом в пол и больше не шевелился. Все!

— Свершилось правосудие Амуна,— сделал заключение Хармхаб. Все облегченно выдохнули.

— Он мертв? — растеряно спросила Меритре. Ее пробила дрожь.

— Сам этого захотел,— успокоил ее Хармхаб.— Потом произнесем молитву. А сейчас поспешим. Надо спасти детей.

Все ринулись к выходу. Хармхаб уходил последним. Но вдруг, он остановился и вернулся к двум распростертым телам. Полководец нагнулся, поднял анх, обвитый золотой коброй, и спрятал его в складках одежды.

Старшего жреца Йота Панехеси они встретили возле ворот храма, где толпилось множество нищих. Оборванцы протягивали грязные ладони, клянча у прихожан кусок хлеба. Нарядные горожане важно поднимались по ступеням храма, раскланивались друг с другом, желали счастья.

Панехеси сообщил, что детей уже отвели в жертвенный зал для подготовки к церемонии сожжения. Только среди них нет Сети. Его оставили для кастрации. Местные служители Ваала решили сделать из него певца. Голосок понравился.

Заговорщикам повезло. Жрецы Ваала занимались подготовкой к процессии на площади перед каменным изваянием Баала-Хамона. Внутри храма осталось всего два надзирателя. При виде незнакомцев, дерзко ворвавшихся в храм, один из них потянулся за кинжалом. Пришлось его прирезать на месте. Второму хватило крепкого тычка в зубы, чтобы он присмирел и провел их в подземелье, где содержались невольники. Сети нашли в одной из клеток. Мальчик лежал, свернувшись клубком на голом земляном полу. Он щурился от света факела, но, заслышав родные голоса, тут же вскочил на ноги.

— Я знал, что ты придешь за мной, Непобедимый,— радостно завопил он.

— Хармхаб не бросает товарищей в беде,— откликнулся полководец, выламывая решетку из каменной кладки.— Выходи!

— Не могу.

Тонкую шею мальчика обвивал бронзовый ошейник. Крепкая цепь, позеленевшая от времени, удерживала ошейник. Другой конец цепи был замурован в стене.

— За что они тебя так? — возмутился Хармхаб, стараясь открыть защелку.— Будто дикого зверя приковали.

— Я тут, покусал одного,— с гордостью сообщил Сети.

— Вот, изверги! — Хармхабу наконец удалось, содрав в кровь пальцы, разомкнуть ошейник.— Тащите-ка сюда надсмотрщика.

Хуто и Паитси приволокли в клетку стражника храма. Тот жалостно скулил, упирался ногами, но все бесполезно.

— Будешь знать, как издеваться над детьми! — Хармхаб защелкнул на его свинячьей шее ожерелье. Бронзовый обруч впился в горло. Надсмотрщик, закатил глаза, захрипел. Его пальцы царапали горло. Он терял сознание.

— У меня отняли меч,— горько пожаловался Сети.— Мой Клык Анубиса.

— Держи! — Хармхаб протянул  Сети знакомый изогнутый клинок.— Он жжет мне руки.

— Откуда,— обрадовался сети, схватив любимую игрушку.

— Потом расскажу.

Беглецы выбрались из храма и поспешили на центральную площадь, где должно было происходить самое торжественное действо праздника — человеческие жертвоприношения.

Высоко над островом возвышалась скала. С вершины скалы следил за миром Баал-Хамон — исполинский идол, выдолбленный в камне нечеловеческой рукой. Его облик внушал страх: два огненных газа и огромный закопченный рот. Каменные руки, протянутые вперед, требующие жертвоприношений. Ненасытное нутро бога пылало огнем. День и ночь жрецы поддерживали жар внутри божества. Ночью его глаза светились в темноте, наводя ужас на проплывающие мимо корабли. Баал-Хамон! Это его остров! Это его город, с его рабами, безропотно преподносившими в жертву своих детей.

У подножья истукана собралось множество народу. Принесли с собой вино и цветы. Большинство уже изрядно приняли и еле держались на ногах. Визжали дудки. Жрецы-кастраты выводили гимн тонкими высокими голосами. У самых рук божества стоял деревянный помост с удобной широкой лестницей. Наверху стоял большой медный чан с водой. Верховный жрец взобрался на помост и готовился к церемонии. К нему будут подводить жертвы. Он окропит их водой из священного чана, если это младенец, то с головой окунет в чан, а затем передаст в руки божеству. По желобу, выточенному вдоль рук, жертва скатится прямо в рот, а дальше в пылающее нутро Баала.

На площадь строем вошли стражники храма, вооруженные копьями и круглыми щитами. Они оттеснили народ от помоста. В образовавшийся круг пропустили женщин с младенцами на руках. Женщины плакали не то от горя, прощаясь с новорожденными, не то от счастья, что их первенцам выпала честь попасть в свиту Баала. Сюда же впихнули детей Расесси, всех пятерых. К старшей девочке жались младшие братья и сестра.

Жрец на помосте поднял руки, и вся площадь стихла. Сильным голосом он произнес молитву. После приказал подвести к нему первые жертвы.

— Жертвенный мальчик от главы торговцев! – разнеслось над площадью.— Расступитесь!

Над головами величественно плыли носилки, украшенные гирляндами цветов. В носилках сидел мальчик лет десяти, выкрашенный с ног до головы в золотую краску. На голове его красовался венок из священных цветов. В руках он держал охапку ветвей лавра.

Носилки беспрепятственно пропустили. Четверо могучих воинов подняли их на помост. Никто даже не обратил внимания, что один из слуг, несших носилки, темнокожий. Все пребывали в религиозном экстазе. Жрец окропил мальчику голову водой, повернулся к божеству и произнес:

— О, всевидящий и всемогущий наш защитник и покровитель! Прими первую жертву!

— Прими! Прими! — взорвалась вся площадь.

Нестерпимый жар поднимался изо рта божества. Нутро раскалилось докрасна. Синеватое пламя гудело.

— Прости, что жертва немного костлявая,— с этими словами Хармхаб отвесил увесистый пинок под зад жрецу.

Жрец неуклюже замахал руками, но не смог удержаться и упал в руки Баалу. Испустив отчаянный визг, он свалился в пылающую бездну. Пока народ пребывал в недоумении от случившегося, Амени, Хуто и Паитси подняли один край чана. Вода по желобу устремилась в раскаленное нутро. Из всех щелей божества вырвались струи пара. Площадь окутало непроницаемое облако, загасив факела. Дико заорали жрецы, поддерживающие огонь. Их хорошо ошпарило. Поднялась паника. Народ повалил с площади. Люди спотыкались и падали на землю. Их топтали.

— Сети! Оружие! — крикнул Хармхаб.

Золотой мальчик выпрыгнул из носилок. Под гирляндами цветов лежали мечи и кинжалы. Стражники попытались сдержать толпу. Женщины с младенцами на руках визжали. Только две из них оставались спокойными. Вместо младенцев в пеленах оказались острые кинжалы. Меритре и Нессемут разъяренными львицами накинулись на стражников. Двое тут же пали с распоротыми животами. Женщины отбили детей. К ним на помощь подоспел Хармхаб с остальными заговорщиками. Они с боем выбрались в город. Стражники бросились преследовать беглецов. Не тут-то было. Панехеси со жрецами Йота вступили в драку. Настал черед охранников удирать.

— Куда теперь? — спросил Расесси.

— Небнуфе прибыл в Тир на своем корабле,— припомнил Хармхаб.— В порт.

Роскошный длинный корабль посланца Кемет заметно выделялся расписными высокими бортами среди жалких торговых посудин. Корпус изогнут полумесяцев. Хвост взмывал вверх. На носу позолоченная голова шакала. Длинная мачта со стягом Амуна и широкий парус были заметны издалека.

Полководец ступил на сходни и уверенно поднялся на борт. За ним следовали остальные беглецы.

— Остановитесь! — преградил ему дорогу стражник.— Корабль принадлежит посланнику Кемет Небнуфе.

— Теперь он принадлежит мне,— оттолкнул его Хармхаб.— Или ты не узнаешь меня?

— Живи вечно, Непобедимый,— склонился стражник.— Но мой хозяин…

— Твой хозяин жил, как собака и сдох так же. Наверняка его черное сердце уже сожрала жестокая богиня Тоэрис.

— Но тело? Ты оставишь его тело на чужбине.

— Ему не место в священной земле Та-Кемет,— гневно бросил Хармхаб.— Отплываем!

1«   ‹19›   ‹20›   ‹21›   »22

На страницу автора

-----)***(-----

Авторы: А(A) Б(B) В(V) Г(G) Д(D) Е(E) Ж(J) З(Z) И, Й(I) К(K) Л(L) М(M) Н(N) О(O) П(P) Р(R) С(S) Т(T) У(Y) Ф(F) Х(X) Ц(C) Ч(H) Ш, Щ(W) Э(Q) Ю, Я(U)