На страницу автора

1«   ‹2›   ‹3›   »7

Вольдемар Грилелави
Встреча с ангелом
2

Очередная попытка провалилась с тем же ожидаемым успехом. Застегнуть юбку на последнюю пуговицу не получилось. И Маша вновь с сожалением обнаружила, что еще на несколько килограмм поправилась, так как талия утолщалась изо дня в день на пару-тройку сантиметров. Присутствующая на очередной примерке Лена, соседка-подружка, весело рассмеялась.

— Я уже давно заметила, что ты в последнее время излишне страдаешь обжорством. У тебя легкий завтрак превращается в полноценный обед. Скоро придется менять весь гардероб с таким аппетитом. Пора задуматься о привалившейся проблеме. Или рот зашивать, или к столу не подходить так часто.

— Вот только не это. Все, сажусь на кремлевскую диету,— Маша со злостью зашвырнула юбку на диван и пошла за ножницами и иголкой с ниткой.— Второй раз за месяц перешиваю. И это в последний раз. Дальше уже некуда. Придется выбрасывать на помойку, а мне такого не пережить.

— Болезнь роста. Старший брат, пока рос, все подряд со стола сметал. А теперь все в норме, и вес и рост приостановились. Может, и ты растешь, так тогда и диеты не помогут.

— Какое расту, когда все, кроме талии остается на месте? Я уже два года из одного размера не вылезаю. С чего это вдруг я вздумала расти?

— Ну, не знаю. Тогда аппетит поумерь. Нельзя же ему позволять командовать собой.

— Нельзя, а не выходит. Как кролик к удаву, так и я к столу словно загипнотизированная.

Маша срезала пуговицу и стала примерять юбку, чтобы определить новое место, куда можно пришить. Да, если не предпринимать кардинальных мер, то и вправду придется распрощаться с юбкой. А она не просто почти новая, но еще и самая любимая, так как удачно подходила к ее фигуре, красноречиво выделяя контуры талии и еще некоторые части тела, привлекающие мальчиков. К тому же она замечательно сочеталась со всем гардеробом. А новую у бабки не выпросишь. Любая покупка выбивалась с трудом и после длительных уговоров. Мария Антоновна соглашалась на новую покупку только после веских доводов в пользу этой новинки. Для этого приходилось доказывать полную негодность или невозможность появиться в этом перед друзьями и преподавателями.

Их две пенсии не позволяли роскошь. Приходилось экономить на всём, и тем более, в одежде и обуви, долго прицениваясь и торгуясь на рынке за каждый рубль. Они не голодали, не отказывали себе в витаминах и сладостях, но излишеств не могли позволить.

Правда, у бабки были еще какие-то подпольные доходы, неизвестные Маше, но дающие повод призадумываться. Не совпадали их прибыли с тратами. Иногда, а особенно по большим праздникам, бабулька накрывала очень богатый стол и дарила Маше кроме дорогих подарков еще и деньги на карманные расходы. Однако на эту тему бабушка даже не позволяла говорить, намекая, что всему свое время. Когда понадобиться, тогда и посвятит ее в свою тайну.

Но такие праздники случались нечасто. Скорее всего, чтобы не баловать ребенка и приучать к строгости и скромности. Поэтому чаще Маша слышала о необходимости преодолевать финансовые трудности ежедневной и постоянной экономией и рачительностью.

В данный момент возникают неразрешимые проблемы с экономией. Никак не получается. Кроме нависшей угрозы над этой юбкой уже забракована почти новая, правда не очень и любимая, юбка и брюки. Маша хоть и не очень любила носить брюки, но иногда приходилось одевать их для специфических прогулок и занятий. Так вот эти брюки безапелляционно легли на самое дно бабушкиного сундука. И лучших времен им уже не дождаться. А может и дождутся? Она вот еще немного соберется с силами, сконцентрирует волю и справится с необузданным аппетитом. А ежели будет трудно и почувствует свое бессилие, то обратится за помощью некоторых диет и книжных советов.

— Ленка, ну что это такое творится? Я и так стараюсь сдерживать себя. А этот проклятый холодильник, словно гипнозом притягивает. Сама не замечаю, как уже сижу с бутербродом. Вот буквально секунду назад его и в помине не было. А тут вмиг он уже заканчивается. Когда и как его резала, мазала, когда съесть успела, так ничего не понимаю.

— А может, заколдовал, кто тебя, сглазил? — загадочно спросила подружка.

Сама она немного зациклилась на читке разнообразных гороскопов, сонников и прочей дребедени про магию и привороты с заговорами и приговорами. Может, не настолько и верила в эту чушь, сколько рисовалась, но любила всякие случайные совпадения сваливать на предсказания в гороскопах или сонниках.

Маша же, как и ее прабабка, не верила ни в бога, ни в магию. И все эти чертовщины считала сплошным обманом. Особенно ее возмущали все их липовые предсказания уже после свершившегося события. Мол, мы это заранее предвидели. А почему в таком случае не предупредили? Основным аргументом в пользу недоверия всяким шарлатанам был для нее декабрь 1999 год. До этого она, еще, будучи ученицей старших классов, вместе с девчонками любила читать, перечитывать гороскопы и прочие предсказания, пытаясь найти в них доли совпадений. Бабушка смеялась над ними и поругивала за глупость. Так совпало, что по первому каналу выступали сразу десять колдунов и шаманов, и у экрана собрались кроме ее бабушки все подружки — фанатики колдунов и магов. Основные два вопроса, что предстояло предугадать гадальщикам страны: предстоящие выборы президента и судьбу умирающей станции «Мир». Дебаты и фантазии разгорались нешуточные. Версий было много, поэтому в спор включились и подружки. Каждая защищала своего кумира мага.

И буквально через неделю в канун Нового Года Борис Николаевич Ельцин окунул в дерьмо всех магов разом в один чан. Этакой подлости ни один колдун от него не ожидал. Их предсказания даже на пушечный выстрел не приблизились к истине. А уж по второму вопросу так на полет баллистической ракеты. Полнейший конфуз на всю страну всероссийских Нострадамусов. Бабушка потом здорово потешалась над Машей и её подружками, которые еще долго не могли произносить таких слов, как гороскоп, магия и прочие колдовские слова.

Маша после такого провала экстрасенсов разуверилась в их деяниях, но ради чисто женского любопытства любила проконсультироваться у гороскопа по поводу предстоящих событий недели или месяца. Вот и сейчас она с досады готова была поверить, что тут без нечистой силы не обошлось. Мало того, что поправляется неконтролируемо, так еще с этими вечерними бутербродами мистика сплошная. А случалось, что среди ночи наблюдала у себя остатки печенья на подушке, съеденного в сомнамбулическом состоянии. Как же тут не поверить приворот или сглаз. Вот только на кого грешить, кому она сумела в последние месяцы дорожку перейти или пакость сотворить. Нет, чиста, как ангел. Ни греха, ни скверного проступка за собой не чувствует.

— Точно такая же история как-то случилась с моей двоюродной сестрой из Могилева. Но там быстро виновник отыскался,— вспомнила вдруг Лена.

— Ну и? — поторопила ее Маша.

— Банальная беременность. Или, как говорят в народе, залетела,— сказала Лена и сама весело расхохоталась.— Но у нее муж, все, как и положено при совместном проживании. А ты случайно не того? — Лена с некоторой долей подозрительности посмотрела на Машин живот.

— Насколько мне известно, то для беременности нужен, по меньшей мере, муж. А такового у меня пока нет.

— Иногда случается беременность и без мужа. История помнит и такие случаи.

— Надеюсь, что этот случай не относится ко мне.

Подружки весело рассмеялись, и Лена ушла домой. А Маша пошла на кухню, попить чаю. Безумно хотелось, есть, но она твердо постановила начать жесткую борьбу с проклятым аппетитом немедленно и сию, же минуту. Иначе с такими темпами вскоре лишиться всего гардероба. Так как рассчитывать на регулярные обновки из-за капризов ее аппетита и бабушкиной строгости в экономии не приходится. Крепкий чай на некоторое время собьет тягу к еде. А там еще чего-нибудь придумает. Или отыщет в какой-нибудь умной книге ценные рекомендации.

И вдруг Машу словно окунули в ледяную прорубь. Да так мгновенно и неожиданно, что коленки прогнулись, а руки не сумели удержать легкий чайник, который с грохотом покатился по полу.

— Маша, что там такое могло произойти, что ты начала посуду бить? — из бабушкиной спальни послышался ее сварливый скрипучий простуженный голос.

Она в последнее время слегка приболела, и основное время проводила в кровати в своей спальне. Врачей вызывать не разрешила. Она отлично за долгие годы жизни изучила свои недуги и освоила тактику избавления от них. Это очередное ослабление организма она списала на очередной приступ старости. Банальное весеннее обострение старческих болезней. Не любила, как сами болезни, так и их проводников-спутников врачей. Она считала, что у этих эскулапов свои меркантильные интересы. От их лечения толку никакого, а деньги на лекарства тратятся немалые. Да и какое лекарство можно придумать от старости. Есть одно единственное, но принимать его пока рано. Помирать Мария Антоновна еще не собиралась. Не пришел ее час, и это она чувствовала своим внутренним чутьем. И в этот раз немного отлежится и встанет, чтобы потом еще немного потоптаться по земле. И почему бы сейчас не поваляться в койке с газетами и журналами, позволить себе кратковременное безделье. Пусть правнучка сама за собой поухаживает. А заодно и за ней, за своей прабабкой. Пора уже приучать к самостоятельной жизни. Не все же нянчиться, как с маленькой. Надо побыть и взрослой.

— Да нет, бабулька,— охрипшим перепуганным голосом, но, как можно было равнодушней и спокойней, ответила ей Маша.— Чайник выскользнул из рук. Вот и наделал столько шума. Спи, отдыхай.

— Да, поспишь с тобой,— уже успокоившимся голосом продолжала ворчать Мария Антоновна.— С таким трудом задремала, так устроила здесь грохотание. С чего бы это руки держать не могут?

— Ой, бабулька, ну мокрый просто, скользкий. Ты сразу о плохом. Я, слава богу, здорова и цела.

— А чайник тебе, зачем понадобился? Чаю захотела? Ну, сделай. Я тоже с большой охотой попью.

— Сейчас. Тебе зеленый?

— Да, а то от черного вообще не усну. И мяты положи. Она успокаивает.

— Может, тебе таблетку какую-нибудь?

— Вот именно, что какую-нибудь. У нас что, таблетки нужные в доме есть. Нет, и без надобности всякую дребедень в доме держать.

У них и в самом деле, кроме медикаментов первой необходимости в аптечке ничего лишнего не лежало. Мария Антоновна и Машу приучила не злоупотреблять без надобности всякой отравой.

Маша еще пыталась что-то сказать в свое оправдание, но чувствовала, что с ней может случиться истерика, поэтому постаралась прекратить диалог, молча соглашаясь со всеми доводами бабки.

Два года назад Маша переболела воспалением легких. Все, вроде, обошлось без рецидивов, но после болезни стали случаться частые задержки и перебои с менструацией. А поскольку такие проблемы ее особо не волновали до сегодняшнего дня, то и эта задержка на четыре, если не пятый месяц ее не беспокоила. Тот случай с потерей девственности с помощью некоего неизвестного кавалера надолго в голове не задержалась. О последствиях даже и не думалось.

Бабуля не ругала за позднюю явку с вечеринки, так как дневные опоздания не считала криминалом. Потом у нее началась череда приступов и обострений дремучих заболеваний. Получались опять заботы и суета. Вот этот эпизод окончательно и покинул ту часть головного мозга, ответственного за память давно забытых дней. Словно ничего и не произошло в тот злополучный вечер. Даже свалившееся на голову такое бедствие, как безудержный аппетит с его последствиями в сторону увеличения в размерах основных показателей женской красоты, она обвинила себя в распущенности и слабоволии. Позволила командовать над собой своим прихотям и желаниям.

И только сейчас после напоминаний соседки Ленки про свою двоюродную сестру, вся правда ледяным потоком обрушилась на ее тело и сознание. Льдом ужаса переполнился весь организм. Вот оно предсказание бабки о генетической распущенности всего их бабьего рода. Не удалось избежать этой участи и правнучке. Даже будучи совершенно несведущей в вопросах гинекологии и акушерства, но простой математический подсчет ставил жирный крест на любых попытках избавиться от беременности любым способом, кроме, как естественным, то есть роды. Этого бабушка не переживет. Нет, она, может быть, и переживет, но не позволит сделать это ей. Если насмерть не убьет, то жестоко покалечит, это, как пить дать. Внезапной внеплановой и непредсказуемой беременностью бабка пугала внучку с того периода, как только Маша научилась говорить и понимать. И вот случилось то, чего она боялась больше всего на свете, чего опасались они обе и старались, и хотели избежать.

Ну, а вдруг все это не то, о чем она подумала? Надо срочно взять себя в руки. Иначе бабка сразу поймет Машины волнения и сомнения и вынудит признаться во всех возможных грехах, даже о которых просто мечтала во сне. И еще ей ни разу не удавалось что-либо утаить или запудрить мозги красивой ложью. Почему-то под ее пытливым суровым взглядом не получается лгать, изворачиваться. Пыталась как-то, да себе дороже вышло. И бабку разозлила до белого каления, и покаяться пришлось во всех грехах со всеми подробностями и деталями. От страха исповедалась по полной программе. Даже лишнего наговорила.

Про ту вечеринку бабка просто не интересовалась, так как происшествие не вышло за рамки штатных событий. Обещала заночевать и вернуться по утру, так почти и выполнила обещанное с незначительным опозданием. Вот в то утро, если бы не бабкино недомогание, то раскололась бы Машенька по всем параграфам. И в больницу бы под ее сопровождением пошла, и проверилась. И ничего такого сегодня не случилось бы. Да, права бабка. Всегда безопасней вовремя покаяться, чем потом всю жизнь расплачиваться. Признаться надо было, повиниться. И не было бы всего этого ужаса. А, как и что теперь сказать? Все! Картина Репина: «Приплыли». Этот проклятый живот будет расти теперь не по дням, а по часам. Здесь спасет уже не Кремлевская диета, а институт Склифосовского.

За ужином, как ни старалась Маша держать беззаботную и безразличную позу, но Мария Антоновна, как назло, пошла на поправку и приметила излишнюю нервозность правнучки. Но не терроризировала излишними вопросами, а спросила ничего незначащее:

— Как у тебя дела? В институте все хорошо? А то с моей болезнью на тебя свалились дополнительные хлопоты.

— Нет, бабуля, все в пределах разумного,— как можно спокойнее и веселее беззаботно отвечала Маша. Но сразу, же поняла, что у бабки глубоко в мозгах возникли кое-какие подозрения. Уж больно пытливо сверлила взглядом, когда спрашивала. Но выхода из тупика Маша все равно не видела. Рано или поздно, а придется сдаваться на милость победителя.

Бабка сама перешла в наступление. Где-то дня через три после этого разговора она накрыла стол довольно-таки праздничными блюдами, выставила бутылку сухого вина, что окончательно убивало наповал. Самая ярая противница любого вида алкоголя сама, как на праздник, среди недели в серый день календаря и такие сюрпризы.

— Садись, внучка, помянем добрым словом твою бабку, то есть, мою дочь беспутную, и мою внучку. Это уже твоя мать. А какими словами будем поминать, так сейчас сами и решим.

Маша садилась за праздничный стол, как приговоренная на электрический стул. Она уже почувствовала настроение Марии Антоновны и приготовилась к ее нападению. Сопротивляться и изворачиваться Маша не будет. Оправдываться тоже. Не имело бы смысла и результата. Пузо продолжало надуваться, грозя заявить о себе на всю округу. И уже этот некто начал заявлять о себе, пинаясь и требуя к себе особого внимания.

— Видит бог,— продолжала бабка свой тост,— я старалась и воспитывала тебя, как считала правильным и нужным. Никто не имеет право осудить и указать мне на мои просчеты и ошибки. Я исправляла ошибки других, и делала это, как умела и могла. Хотелось мне разорвать этот порочный заколдованный круг. Не прошло. Генетику и наследственность не победить. Против науки я оказалась бессильна. Помолчи, говорить буду я. А потом, если захочу, то позволю и тебе сказать пару слов в свое оправдание. Только трудно представить, какие аргументы можно представить, чтобы принять твои слова. Давно уже я обо всем догадывалась. Ждала этого момента. Именно в этом возрасте точно такой же казус произошел и с твоей бабкой, а затем и с твоей матерью. Можно даже часы сверять. Секунда в секунду. Сомнения уже вкрались в мою бестолковую голову сразу же после той проклятой вечеринки. Но немного развеяла ты их своим беззаботным поведением. Видно, и сама не поняла последствия происшедшего. Вот и меня ввела в заблуждение. А ведь, если следовать твоей наследственности и этим генетическим часам, то, как раз в этот вечер все и должно было произойти. Как же я могла забыть? Не следовало вообще пускать, но разве знаешь место своего падения. Вот и без соломки приземлилась. Поверила в счастливый случай. Ну, неужели, думала, сумела-таки справиться с этой проклятой семейственностью? Даже какая-то гордость обуяла. Ай, да молодец, думаю. А сама все смотрю с сомнениями, да не верится что-то. Давно уже заметила твои проблемы с брюками и юбкой и разыгравшимся аппетитом. Да все эти мои болезни переключили внимание на себя. Вот чуть-чуть полегчало, и сразу обратила внимание на тебя. Вижу, что и сама поняла, в какой капкан угодила. А поначалу без внимания оставила ту мелкую интрижку. Почему так думаю? Не заметила я продолжения отношений. У тебя ведь глаза, как экран — читать можно все мысли твои. Вот только сама я никак понять не могу и сообразить, что же нам делать теперь? С двумя «пра» не справлюсь. Не отпущено мне таких сроков. Тебя тяну из последних сил. Тот факт, что придется тебе рожать — не подлежит сомнению и не оспаривается. Это уже неизбежно и неотвратимо. Сиди и слушай. Сначала я все скажу. У нас будет время, потом обсудить и поговорить, а пока я все скажу. Я позволю тебе несколько дней побыть здесь, чтобы закончить курс. Возможно, что на осень останутся кое-какие хвосты, но это уже не столь значимо. Впереди еще три года учебы, и ты успеешь сто раз все наверстать. Эти мелкие вопросы я решу сама. У меня еще сохранились рычаги воздействия на твоих институтских начальников. У тебя на данное время будет иная и более важная задача. Безопасно для собственного здоровья родить здорового и полноценного члена общества. А уж воспитанием его займутся другие люди. Ты продолжишь учебу, получишь диплом. Потом обязательно выйдешь замуж, нарожаешь своему мужу кучу детей. И наконец-то разорвешь этот замкнутый круг сиротства. Ты станешь женой своего мужа и матерью своих детей. Я больше не потяну. Праправнучку воспитать не сумею. Тебя бы успеть доучить. Все, я так решила, и именно так все и будет. Через несколько дней я отправлю тебя к своей очень дальней родственнице в Хотьково под Могилевом. Я уже созванивалась с ней, и мы обо всем договорились. Мы почти не поддерживаем с ней никаких отношений, но за ту вещицу, которую я обещала ей, она позволит тебе без проблем и безбедно прожить у нее до рождения ребенка, которого сразу, же оставляешь в роддоме и приезжаешь домой. Никаких возражений слушать не желаю. Все. Думаешь, до утра и принимаешь окончательное решение. В любом случае окончательное решение за тобой. Не могу приказывать в таких делах. Это уже твоя воля. Но помни: я доживаю последние дни. А сама ты полноценно и полнокровно не воспитаешь. Нет, и не будет у тебя для этого ни средств, ни ума, ни сил, ни желаний, ни способностей.

Бабушка вылила остатки вина по бокалам, молча, выпила свое вино и без слов ушла в спальню, оставив Машу в размышлении и раздумье. Как ни страшно Маше было выслушивать этот монолог строгой, сердитой, но любимой бабки, однако она чувствовала ее правоту и понимала, что в любом случае поступит так, как сделает бабушка, какое решение приняла она. Маша просто не имеет права нагружать ее еще очередным третьим младенцем. Она не оправдала ее надежд, поэтому сейчас беспрекословно подчинится.

Бабушка развернула бурную деятельность, и Машу отпустили на месяц раньше из института, позволив сдать часть экзаменов в конце весны, разрешив остальные сдать осенью в начале следующего курса. Никто не заметил ее беременности, и все поверили версии Марии Антоновны в причину отъезда по семейным обстоятельствам. Никому никто не расшифровывал эти семейные обстоятельства, так как никого они не интересовали. Но в конце мая Мария Антоновна проводила внучку на вокзал с небольшим чемоданчиком и маленьким свертком, который заставила прикрепить к телу.

— Не приведи господь конечно беду, если сопрут чемодан или сумочку. Даже можно допустить, что сама забудешь его или потеряешь, что вообще немыслимо. Но эту вещь сохрани, сбереги, как самую жизнь. Она решит все твои бытовые и душевные проблемы. Это твоя спокойная и безбедная жизнь до родов, и дорога домой. Я с ней договорилась, что она еще обязуется регулярно выделять на карманные расходы. В разумных пределах, но без жлобства. Думаю, не подведет, сдержи слово.

Чего там такого ценного было в этой плотно завернутой тряпице, Маша могла только догадываться. Но, скорее всего, нечто ценное, поскольку дальняя родственница согласилась взять на себя такую обузу и заботу. А они ведь даже не переписывались, и за все эти годы, что помнит Маша, ни разу не навещали друг друга. Но, совсем не то настроение было у Маши, чтобы забивать свою голову такими проблемами. И не страх перед родами волновал ее больше всего. Она просто не могла представить даже, что это, что появится на белый свет, придется бросить на произвол судьбы. Как ненужную и бесполезную куклу. Сумеет ли Маша пережить такую потерю?

Дальней родственницей оказалась женщина лет пятидесяти, но прилично одетой и с хорошим макияжем, несвойственным жительнице, хоть и большого, но села. Она работала врачом в поселковой больнице и жила с взрослой дочерью и внуком в большом деревянном доме рядом с местом работы. Здесь и предстояло прожить четыре месяца, а затем родить Маше своего ребенка, которого тут же у нее отнимут. Она уже знала, что родится мальчик. Даже Мария Антоновна от такого известия вздрогнула. Неужели на этом женские беды их проклятого рода заканчиваются. У нее вдруг возникла крамольная мысль — а не оставить ли себе. Вдруг этот мальчик, а в последствие мужчина сумеет прославить их род, стать точкой отсчета новой эры в их фамилии.

Но зов сердца не сумел победить разум. Пусть его воспитают другие, а у Маши еще будут и мальчики, и девочки, и они продлят и прославят их род.

1«   ‹2›   ‹3›   »7

На страницу автора

-----)***(-----

Авторы: А(A) Б(B) В(V) Г(G) Д(D) Е(E) Ж(J) З(Z) И, Й(I) К(K) Л(L) М(M) Н(N) О(O) П(P) Р(R) С(S) Т(T) У(Y) Ф(F) Х(X) Ц(C) Ч(H) Ш, Щ(W) Э(Q) Ю, Я(U)