Клуб ЛИИМ Корнея Композиторова. Вестибюль ВЕРСИЯ ДЛЯ МОБИЛЬНЫХ ЛИИМиздат. Клуб ЛИИМ

 

Клуб ЛИИМ
Корнея
Композиторова

ПОИСК В КЛУБЕ

ЛИТ-салон

АРТ-салон

МУЗ-салон

ОТЗЫВЫ

КОНТАКТЫ

 

 

 
 

Главная

Скоро в ЛИИМиздате

Договор издания

Поиск в ЛИИМиздате

Лит-сайты

       
 

На страницу автора

   ‹9›   ‹10›   ‹11›   »51

Сидоров Иван

Ликующий на небосклоне
10

После омовения в каменных ваннах, очищения тел мелким песком и смазывания ароматными маслами, гостей одели, накрасили и пригласили к столу. В отличие от старых городов, где дома плотно стояли друг к другу и место под застройку весьма ограниченно, в Горизонте Йота земли хватало для возведения больших дворцов. Дом Хармхаба представлял собой четырехугольник, стороны которого составляли в длину по пятьдесят шагов. По всему фасаду шли колонны. Причем с каждой стороны фасад выглядел по-разному. На восточной стене поднимались легкие колонны в виде связок папируса. Восточный фасад смотрел на солнечный храм и должен был выглядеть самым изящным. С южной стороны колонны представляли собой снопы колосьев и символизировали богатый урожай и летнее изобилие. С запада колонны стояли строгие, круглые, словно стволы столетних деревьев, заканчиваясь сверху листьями папоротника. На западе начинался путь в мир иной. Этот фасад дома напоминал всем своим печальным видом о недолгом пребывании человека на земле. А вот на севере, на стороне ночной мудрости, колонны шли квадратные, расписанные древними изречениями и заклинаниями. Ночь – время размышления о вечности.

Сам дом представлял собой сплошную анфиладу комнат с высокими потолками. Комнаты шли одна за другой. Здесь были покои для домочадцев и для гостей, заставленные дорогой мебелью, кладовые полные припасов, кухня с жаровней и множеством посуды, оружейная комната, заваленная копьями, щитами, секирами. Еще располагалось множество прочих бытовых помещений. Даже находилась мастерская, где стоял ткацкий станок, а также приспособления для выделки ковров и тканей. В отдельном помещении содержали коров, чтобы к завтраку хозяев всегда подавалось свежайшее молоко. Сама анфилада шириной не больше десяти шагов. В середине дома располагался большой двор. Во дворе разбит сад, в тени которого домочадцы проводили большую часть свободного время. В саду отдыхали, ели, принимали гостей, даже в жаркие ночи сюда выносили ложи и спали под открытым звездным небом.

Слуги расставили небольшие круглые столики с едой и напитками. Бессовестных обезьянок, загнали на деревья. Проказницы так и норовили что-нибудь стащить со стола. Гостей встретила хозяйка со своими дочерьми. Все в красивых тонких платьях, уложенные в мелкую складку. У всех большие золотые кольца сверкали в ушах, широкие ожерелья искрились разноцветными огоньками. Все похожи на мать: стройные с тонкими чертами лица. Конечно, что-то и от Хармхаба угадывались: его гордая осанка и смелый огонек в глазах. Сыновья Хеви преподнесли дочерям главнокомандующего подарки в виде кушитских золотых украшений, от которых девчонки пришли в восторг. Амени преподнес старшей Шеээрэрэ красивое ожерелье из золота, вулканического стекла и черного дерева. Девушка густо покраснела, позволив надеть себе на тонкую шею великолепное украшение.

— А где подарок для меня? — улыбнулась Мутнетжмет с притворной обидой.

— Сестре правительницы особый подарок,— загадочно произнес Хеви.

Слуги внесли огромный деревянный сундук, украшенный резьбой. Крышку открыли, и оттуда вылезли два чернокожих малорослика из далекого южного племени. Низенькие, с большими головами, на толстеньких кривых ножках, в украшениях из перьев — они выглядели очень забавно.

— Это мне! — удивилась супруга Хармхаба.— Хеви, но где тебе удалось достать их.

— Вождь из далекой земли Мугер прислал мне этих диковинных танцоров в знак дружбы. Пусть они живут у тебя и радуют сердце. Только не раскорми их, иначе малорослики станут толстыми и ленивыми.

Музыканты тронули нежные струны на больших арфах. Тонкие танцовщицы в прозрачных одеждах впорхнули во двор и принялись грациозно извиваться. Полилось ароматное прозрачное вино по кубкам. Взрослые пили крепкое, а детям разбавляли водой и фруктовым соком.

— Расскажи нам про Куши,— попросил Хармхаб.— Как течет жизнь за первым порогом?

— Плохо,— вздохнул Хеви.— Народы Куши, что волки на привязи: когда чувствуют палку в руках хозяина сидят смирно, но стоит только ослабить привязь, как они начинают огрызаться. Многие вожди почувствовали, что власть Кемет слабеет, и перестали подчиняться нам. Занимаются разбоем. За вторым порог опять хозяйничают нехсиу. Я вынужден отдавать наши крепости под заселения тем немногим племенам, которые еще хоть как-то признают нас. Пришлось свернуть строительство Южного Горизонта Йота из-за частых набегов.

— У тебя не хватает воинов?

— Маджаи хорошие лучники. Но мне нужна пехота, обученная строю, хорошо вооруженная прочными щитами и тяжелыми секирами. Вместо того чтобы прислать в Бухен подкрепление, от меня потребовали, чтобы я отправил маджаев в Горизонт Йота. Скоро нас отбросят до Острова Слонов к первому порогу.

— Не думаю, что дела в Куши сильно тревожат правителя. У северных границ дела еще хуже,— вторил ему Хармхаб.— Приморье бунтует. Кое-как поддерживаем власть в Библе. Мегиддо живет по своим законам. Угарит нам уже не подчиняется. Наш друг детства Сети напрягает все свои силы, чтобы наводить порядок в окрестностях Кадеша. Правитель Нахарины Тушратта, слезно молит прислать ему золота и войск. В Хатти, за Бычьими горами появился деятельный правитель Суппилулиума. Он жестко взял власть в свои руки и поднял страну из праха. Еще недавно главные города Хаттуса, Арина, Куссара страдали от набегов соседей. Теперь же эти самые соседи на животе приползают в Хаттусу и молят Суппилулиуму о дружбе. Тушратта боится: как бы Суппилулиума не повторил подвиг Мурсили, древнего правителя Хатти, когда тот с лавиной хеттов и хурритов дошел до Вавилона и поставил неприступный город на колени. Только на этот раз хетты могут пойти другой дорогой: не на Вавилон, а через Вашшукканни — столицу Митанни и дальше на Кадеш к Мегиддо.

— Но у Кемет несокрушимая армия! — горячо воскликнул Хеви.

— У нас нет армии,— остудил его Хармхаб,— одни наемники. Суди сам: войско колесничих почти все выходцы из Нахарины; лучники или кушиты, или лабанцы; на флоте все сплошь из народов моря; даже гвардия правителя — одни аккадцы из Ашшура и Ниневии. У меня, у командующего войсками Йота в подчинении всего две тысячи воинов и одна колесница.

— Ты не веришь наемникам? — осторожно спросил Хеви.

— Не верю,— откровенно признался Хармхаб.— Я не считаю этот разномастный сброд хорошей армией с единым духом. Представать, что будет, если восстанет Лабан? Тогда от наемников будет мало толку. Разве они пойдут воевать против своих братьев? Я кое-как уговорил правителя разрешить мне совершить разведывательный поход на север. Проверить положение в Лабане и в Приморье, заодно помочь Тушратте хотя бы напугать Хеттов. Он разрешил, правда, и не совсем охотно. Все мысли правителя заняты новым Богом, новым представлением о жизни после смерти. Он объявил себя единственным, кто знает истину, и хочет лично разъяснять жрецам законы мироздания.

Честно признаюсь: я в этом учении ничего не понял. Так, что-то общее: Бог един, имя ему — Йот. Но как понять то, что он является одновременно: солнцем, землей, водой и всеми живущими тварями на земле — до меня не доходит. Я слабо разбираюсь в вопросах философии. У меня другая, вполне земная миссия: я хочу набрать новое молодое войско и закалить его в походе. Страна без войска, что собака без зубов. Правитель долго думал, но все же разрешил мне набрать три тысячи хуну-неферу — новобранцев. Я же наберу шесть. Это будет новая армия. Я изойду потом, сорву голос и попорчу свою кровь, но обучу воинов, как обучал Менхеперра Тутмос. У Кемет будет Армия Непобедимых Львов.

— За будущую славную армию! — предложил тост Хеви.

— За будущие великие победы! — поддержал его Хармхаб.

— Единственный друг правителя, посланник во все чужеземные страны, начальник всех храмов Йота, мудрейший Эйя! — торжественно объявил рисут о высокопоставленном госте.

Во двор уверенным шагом вошел крепкий высокий старик в желтой накидке верховного жреца. Не смотря на почетный сан, он выглядел скромно: никаких украшений, никаких излишеств в одежде. Можно было подумать, что это всего лишь простой жрец, каких множество в каждом большом городе. Лишь только благородное, немного надменное выражение лица выдавало в нем одного из мудрейших. Неторопливые движения, словно наполненные глубоким смыслом и острый пронзительный взгляд. Лицо смуглое, напоминало большое яйцо. Череп гладко выбрит, брови выщипаны. Бесцветные губы сложены в прямую полоску. Глаза смотрели строго и внимательно.

— Пусть всегда мир царит в этом доме,— громко произнес он голосом, привыкшим повелевать и убеждать.

Дочки Хармхаба с визгом бросились обнять любимого деда. Приласкав каждую, он направился к гостям.

— Рад видеть тебя, Хеви. Пусть с тобой всегда будет жизнь, здоровье, сила.

— Приветствую тебя, мудрейший. Да прибудет с тобой истина.

— Правитель уже спрашивал о тебе. Обязательно приходи завтра к утренней молитве. Ты появился в Ахйоте первый раз, но у тебя уже много завистников. Будь внимателен и осторожен в беседах с дворцовыми подхалимами.

— Кому же я наступил на хвост? — удивился Хеви.

— Все диву даются, как ты умудряешься править в столь неспокойной Куши и собирать дань в полном объеме. Майе — главный над золотом Йота — уж очень часто хвалит тебя в докладах правителю. Мало того — ставит тебя в пример нерадивым наместникам. Многим это не по нраву.

— Я буду помнить твои наставления,— принял к сведению Хеви, затем спросил: — Не подскажешь, мудрейший, зачем правитель потребовал меня к себе, и зачем ему мои сыновья?

— Сперва, Тот, кого любит Йот, хочет из первых уст услышать все, что сейчас происходит на неспокойном юге. Ты ему обо всем подробно расскажешь. Подготовься. Насчет детей — повелитель задумал грандиозный проект: он хочет собрать всех сыновей сановников и вырастить новую государственную элиту для грядущих времен. Эдакую политическую силу, которая подхватит его учение и воздвигнет знамя Йота над миром на долгие века.

— Но раньше он был против элиты,— удивился Хеви.— Многие высокие посты получили выходцы из простых писцов.

— Так-то она так,— согласился Эйя,— А кто будет хранить традиции и знания? Кто продолжит начатое им дело и послужит опорой для Обеих Земель? Раньше эту функцию выполняли жрецы Амуна. В Домах Жизни с малолетства воспитывались одаренные дети. Многие из учеников впоследствии стали великими людьми, совершившие много полезного для Кемет: кормчие, приводившие корабли в самые отдаленные уголки земли; строители, воздвигавшие храмы и дворцы; посланники в далекие страны, способные подчинить чужие земли; военачальники, сокрушавшие любого врага. Сейчас нет жрецов Амуна, а вместе с тем остановилась система воспитания писцов и сановников. Писцы — скелет государства. Если косточки не крепкие, то и страна похожа на урода. Тот, кого любит Йот, хочет возродить традицию, но по-своему. Он желает лично преподавать некоторые предметы, и сам посвящать в жрецы Йота.

— Это правильное решение,— согласился Хеви.— Мы тоже воспитывались в Доме Жизни. И всеми своими знаниями и умением обязаны нашим наставникам.

— Покажи свою гордость,— попросил Эйя и обернулся к сыновьям Хеви.

— Это младший, Себ. Он мечтает стать жрецом, постигать науки движения звезд и законы окружающего мира.

— Похвально! — потрепал его по подбородку Эйя.— И много он преуспел в науках?

— Он умеет считать и писать на нескольких языках.

— Вот как? Я лично буду его опекать. Если будешь прилежно учиться, я сделаю тебя одним из своим помощников.

— Второй мой сын Хот. Его мечта – стать строителем, возводить дворцы и храмы.

— Строители всегда ценились,— похвалил его Эйя,— но для этого надо уметь хорошо рисовать.

— Он чертит для меня планы крепостей и дорог. Разбирается в математике.

— Математика — основа мироздания, так говорил великий Имхотеп. Тебя будут обучать лучшие строители. Оглянись: какой великолепный город они построили, но ты должен превзойти учителей. Твой третий сын? — Эйя помял плечи Миами.— Силен! Кем хочет быть он?

— Кормчим,— ответил Мальчик.— Я хочу ходить под парусом, побывать в далеких странах.

— Ты будешь им! — похвалил его Эйя,— умеешь ориентироваться по звездам и читать карты?

— Могу,— уверенно ответил Миами.

— А это четвертый, уже большой?

— Его зовут Тот.

— Чем ты, Тот можешь быть полезным для своей страны?

— Я изучаю историю и географию. Могу писать на аккадском и на шумерском. Разговариваю на некоторых наречиях Куши.

— Будущий посланник во все чужеземный страны,— восхитился Эйя.— Любой отец гордился бы такими сыновьями. Я помню твоего отца, Хеви. Он был моим учителем и великим человеком. Давно мудрейший Себхот покинул наш мир, но семя его не пропало даром и дало хорошие всходы: ты добился многого, и дети у тебя станут достойными людьми. Но где же пятый твой сын.

— Он перед тобой,— Хеви указал на Амени.

— Да он выше меня! — удивился Эйя.— Крепкий юноша. Ты будешь жрецом или лекарем? Может строителем?

— Я хочу стать воином,— ответил Амени.

— Воином? — маска восхищения на лице Эйи сменилась разочарованием.— Ты знаешь, что такое быть воином? Ты видел кровь, отрубленные головы, мозги, вытекающие на землю?

— Я участвовал в сражении,— гордо ответил Амени.

— В сражении? Нет, это не то.— Эйя задумался.— Вот, посмотри на своих братьев. Они будут воспитываться при Большом Доме правителя. Их будут кормить и одевать. О них будут заботиться. Когда твои братья вырастут, то построят себе большие дома, обзаведутся красивыми женами, нарожают много детей. Встретят старость в окружении любящего потомства. А какая судьба ожидает тебя? Ты будешь спать на голой земле, если дадут поспать, кормить песчаных блох, пить тухлую воду и постоянно таскать с собой оружие. Знаешь, что такое: есть целый месяц одну только кашу из полбы без мяса и молока, а то и вовсе не есть неделями? И так всю жизнь.

— Ну, зачем пугать юношу, мудрейший,— вмешался Хармхаб.— Воины получают награды. Их уважают.

— Мой дорогой зять добился высокого положения не боевыми подвигами,— холодно сверкнул глазами верховный жрец,— а тем, что я — его тесть, стою справа от трона.

— Не забывай, кто успокоил северные границы,— не без гордости напомнил Хармхаб.

— А какие награды ты получил за это? — усмехнулся Эйя.— Стрелу в бедро да разбитую голову. Так что, юноша, подумай, какую выбрать дорожку, прежде чем становиться воином, пока у тебя руки целы, ноги целы и голова на месте. Думаешь, ты будешь любимчиком у Хармхаба? Не дождешься! Он не щадит никого: ни простых копьеносцев, ни своих командиров. Ты сбежишь из его лагеря через месяц.

— Я не боюсь трудностей, и иду в армию не за наградами, а для защиты Та-Кемет.

— Молодец! — похвалил его Хармхаб.— Я слышу слова будущего отважного воина.

Эйя иронично покачал головой:

— Калеку, только, из него не сделай.

— Отец и ты Хармхаб! — вмешалась хозяйка, гневно выгибая дугой тонкие черные брови.— Вы опять затеяли ваш вечный дурацкий спор: кто важнее бегемот или крокодил? Вам перед гостем не стыдно? Хеви, не обращай внимание. Они постоянно ругаются: кто в большем почете писец или воин.

— Мы не ссоримся,— улыбнулся Эйя,— я люблю Хармхаба. В доказательство, сейчас мы с ним напьемся и будем орать песни, как шакалы воют на луну.

— Но разве ты не должен быть при дворе,— удивилась Мутнетжмет.

— Когда возле правителя его мать Тейе, да еще начинает давать сыну мудрые советы, разумнее туда не лезть со своими соображениями — еще впадешь в немилость у правительницы. Лучше я с вами повеселюсь.

Действительно, через некоторое время Хармхаб и Эйя уже весело распевали хриплыми голосами песни кормчих. Хеви лишь немного пригубил вина. Он глядел на заходящее солнце и о чем-то вспоминал с грустной улыбкой.

— Эй! — Мутнетжмет, ему озорно подмигнула.— Я знаю, о ком ты думаешь. О моей сестре Нефре.

Хеви тут же помрачнел.

— Я хочу ее увидеть. Ты мне поможешь?

Веселая песня тут же оборвалась.

— Хеви, прошло столько лет! — удивился Хармхаб.— Она давно стала сестрой. Того, кого любит Йот. Родила пять Дочерей Солнца, а ты все не можешь выбросить ее из сердца.

— Я восхищаюсь твоими чувствами,— вторил ему Эйя.— но разве Нефтис, твоя жена…

— Конечно, нет! — не дал договорить ему Хеви.— Я очень люблю свою жену. Разве могли у меня без любви появиться такие прекрасные сыновья. Дело не в этом.

— А в чем? — все трое собеседников уставились на него, требуя объяснения.

— В клятве. Единственная клятва, которую я не смог сдержать. Я клялся Нефре, что буду всегда рядом с ней и не смог выполнить свое обещание. А она меня еще не освободила от этой клятвы.

— Так сколько лет прошло? — удивился Хармхаб.— Мы все когда-то в глупой юности давали горячие клятвы. Чего только не обещали.

— Но как я смогу покинуть этот мир, если я не выполнил клятвы. Она тяготеет надо мной и не даст попасть в поля Иалу. Великие судьи сочтут меня грешником, когда на одной чаше весов будет лежать мое сердце, а на другой перо богини Мат. Мое сердце почернеет и потянет весы вниз. А мое Эб будет рыдать от стыда.

— Ты клялся на анха — на священном кресте жизни? — с опаской спросил верховный жрец.

— Да,— признался Хеви.— На том, что до сих пор носит на своей руке Нефре.

— Непростительная глупость,— покачал головой Эйя,— даже для юнца. Я помогу тебе увидеть ее,— вдруг решил он.— Нельзя носить под сердцем столь тяжелый камень.

— Но возможно ли это? — с надеждой спросил Хеви.— Захочет правительница меня видеть?

— Нефре — моя дочь и не откажет отцу. Самая счастливая из трех моих дочерей,— как-то грустно произнес Эйя.— Она правительница. Но я не хотел бы такого счастья ни Мутнетжмет, ни твоей жене.

Пока проходил это разговор, Амени заскучал. Он опять оказался не у дел. Младшие братья затеяли какую-то игру с дочерьми Хармхаба. Старшая дочь хозяина Шеээрэрэ, когда он пытался с ней заговорить, краснела, глупо хлопала длинными ресницами и стыдливо опускала глаза, потом вообще куда-то исчезла. Амени, не долго думая, тоже решил исчезнуть. Что он обычно делал в такие тихие вечера? Конечно, шел на охоту.

Амени скинул с себя узкую одежду, оставаясь только в набедренной повязке. Сняв неудобные сандалии, он с блаженством ощутил теплую землю под ногами. Юноша подпоясался широким кожаным поясом, заткнул за него кривой кушитский нож. Подумав, сунул туда же легкий бумеранг из твердого дерева. Проверил стрелы, перекинул через плечо лук из черной акации, с которым он теперь не расставался, и зашагал к воротам.

При выходе его встретил старший рисут.

— Куда хочет направить свои стопы господин?

— Подстрелить утку или дикого гуся,— ответил Амени.

— Господин хочет, чтобы его сопровождал слуга? Он понесет его оружие и сандалии.

— Не надо. Я привык охотиться один.

— Извиняюсь за назойливость, но я хочу попросить господина с закатом солнца быть дома. Стражники с наступлением темноты никого не пропускают в город.

— Хорошо,— успокоил его Амени.— Я постараюсь вернуться с последними лучами.

— И еще хочу напомнить молодому господину,— не отставал слуга.— Не хорошо ходить такому знатному юноше по городу босиком.

— Меня здесь никто не знает,— Амени начинали надоедать нравоучения слуги,— А на охоте я боюсь порвать сандалии.

Наконец старший рисут, недовольно покачав головой, отстал. У прохожих, Амени разузнал, как пройти к дому начальника маджаев в Ахйоте. Дом Маха оказался недалеко от дома Хармхаба. Юноша сначала миновал длинный, расписанный сценами из колесничих боев, забор дома распорядителя конюшен Йота, великого Ранофре; после шла нескончаемая кирпичная ограда дома начальника лучников Рэмойе, затем ложные колонны, украшенные разноцветным орнаментом — ограда дома главного кормчего Йота Тивейя, после дом начальника стражи Ахйота Рамосе. Наконец Амени очутился перед массивными воротами из лабанского кедра. На воротах красовалась резьба: кушитские лучники, поражающие стрелами льва.

Амени не успел постучаться, как ворота открылись, и он с одного пира попал на другой. Смуглый, почти чернокожий начальник маджаев в Ахйоте Мах устроил праздник в честь сына вождя Паитси и великого охотника Хуто. А тут еще пришел старший сын правителя Куши!

Маджаи и приглашенные местные писцы высокого ранга сидели во дворе прямо на земле, образовав большой круг. Человек десять стучали в длинные барабаны ладонями и напевали песню охотников, все остальные хлопали в ладоши и подхватывали однообразный нудный припев. Несколько воинов в центре круга топтались и изгибались в замысловатом танце. Чернокожие девушки сновали между воинов, предлагая выпивку и закуску.

Амени тут же усадили на почетное место и всунули в руки кружку свежего пива, в другую печеную на углях ногу молодой косули. Амени в кругу маджаев сразу же почувствовал себя своим. Но веселье скоро прервали. Прибыл посыльный от правителя с приказом. Маху с отрядом маджаев надлежало прибыть в Дом Йота для какой-то церемонии. Хозяин извинился перед гостями и, выстроив свой отряд, отправился к дворцу.

— Я собрался поохотиться, не хочешь посмотреть, что водится в здешних зарослях камыша? — предложил Амени Хуто.

— Неплохое развлечение на ночь,— откликнулся Хуто.— Пойдем.

— Я с вами,— поддержал их Паитси.

Пройдя несколько кварталов, они свернул за город. Вниз вела мощеная дорога. По краям зеленели густые сикоморы. Раскаленный шар солнца, наливаясь красным цветом, приближался к горизонту. Жара спадала. С реки повеяло прохладой.

Охотники оказались на обрывистом берегу среди непролазных зарослей акаций. Внизу, среди цветущих метелок папируса чвакали лягушки, крякали утки, плескалась рыба. В воде громко фыркало какое-то большое животное.

— Что за звуки? — спросил Паитси.— Словно лошадь.

— Это бегемоты,— улыбнулся Хуто.— Вон: одни уши и глаза над водой торчат. Главный самец выбрал себе место поудобнее, а ниже по реке все его стадо нежится в теплой воде.

— Я вижу детенышей, их охраняют две самки,— показал Амени.— Там на берегу притаились крокодилы и ждут удобного момента, чтобы напасть на отбившихся от стада маленьких бегемотиков.

По реке скользила легкая папирусная лодочка. Двое гребцов, стараясь не шуметь, работал осторожно веслами. Мальчик, лет девяти, с детской косичкой на правой щеке стояла на носу лодочки в полный рост и держала на изготовке небольшой лук с вложенной стрелой.

— Они плывут прямо к стаду бегемотов. Надо им крикнуть, чтобы поворачивали обратно,— забеспокоился Хуто.

Тем временем гребцы отложили весла. Один из них взял со дна лодки, заранее приготовленные камни и принялся швырять в заросли папируса. Выпорхнула испуганная утка. Мальчик мгновенно выпустил стрелу и сбил птицу, пронзив ей крыло. Она упала на воду, беспомощно барахтаясь.

— Ого! Какая большая! Какие у нее красивые перья,— закричал мальчик тонким детским голосом.

Огромный самец бегемота недовольно зафыркал, высунув на поверхность часть головы.

Вторая утка выскочила из зарослей и побежала по воде, пытаясь взлететь. Юный лучник выстрелил. Но стрела задела только хвост юркой птицы и, пролетев дальше, угодила в самца бегемота. Тот взревел, разинул пасть, обнажая длинные желтые клыки и ринулся к лодке.

— Плыви скорее к берегу! — закричал Амени.

Хуто, не раздумывая, выхватил длинный кушитский нож и прыгнул в воду.

Паитси тут же последовал его примеру. Амени скинул чехол со стрелами, бросил лук на землю и нырнул вслед за товарищами. Обрыв оказался высотой локтей десять. Уже на лету, Амени успел заметить, как разъяренный самец опрокинул легкую папирусную лодочку. Расправившись с суденышком, бегемот попытался достать своих обидчиков. Но неожиданно рядом с животным вынырнул Хуто, ловко вонзил нож зверю за ухо, и тут же скрылся обратно в воде. Самец заревел еще громче, широко разевая розовую пасть, из которой торчали четыре длинных клыка. Обезумев от боли, он тряс головой и вертелся на месте, но никак не мог избавиться от ножа.

Паитси выловил барахтающегося мальчишку и потащил его к берегу. Амени подплыл к разодранным остаткам папирусной лодочки, но никого не нашел. Он нырнул вниз и заметил среди темно-зеленых водорослей одного из гребцов. Работая всем телом, он устремился вниз. Человек запутался одной ногой в водорослях. Он дергалась, пытаясь высвободиться, но жесткие густые стебли еще больше обвивали его ногу. Он начинала задыхаться, когда Амени ножом отсек стебли водяной травы и вытолкнул человека на поверхность.

Все благополучно добрались до берега и долго не могли отдышаться. Наконец один из спасенных поклонился Амени:

— Благодарим вас, смелые охотники. Вы спасли драгоценную жизнь Тутэхнэйоту — племяннику самого Солнечного правителя. Требуйте любой награды, и мы, недостойные слуги, Того, кого любит Йот, выполним все, что попросите.

— Племянник правителя? — удивился Амени, взглянув на мальчика.

Тутэхнэйот сидел на корточках, обнял колени и дрожал, громко стуча зубами. Паитси уже сгреб кучку хвороста и чиркал камнями, высекая искры на пучок сухой травы. Трава задымилась, показался язычок пламени.

Лицо у мальчишки, как у местных жителей, смуглое с большими черными глазами и пухлыми губами, даже некоторые черты выдавали в нем кушитскую кровь. Худой, с крупными коленями и локтями, как и все в его возрасте. Только голова с детским длинным локоном была необычной, немного вытянутой формы. Впрочем, это нисколько не казалось уродством. На худой шее болталась серебряная цепь с амулетами, а на правой руке браслет с золотым анхом. Амени по этому знаку понял, что перед ним действительно отпрыск правителей.

Хуто, качаясь, вышел на берег, оттряхивая с себя листья водорослей. Амени поднялся с песка и направился к нему.

— Ты цел? — спросил юноша, внимательно осматривая друга.

— Цел,— невозмутимо ответил охотник.— Пришлось с ножом расстаться.

— А я сандалии в воде потерял,— заныл мальчик.— Новые.

— Ты принес их в жертву речному духу,— успокаивал его Паитси.— Если бы ты не отдал сандалии, он забрал бы тебя самого.

Хуто и Амени присели к огню. Вечер становился прохладным или так казалось, после теплой воды.

— Расскажите, кто вы? — попросил один из стражников.

— Мы из отряда маджаев,— представился Паитси.

— Ты не боишься ни бегемотов, ни крокодилов? — пристал мальчик к Хуто. Испуг прошел, и мальчик уже забыл о том, что недавно чуть не погиб.

— Боюсь,— честно ответил Хуто.— Маленькие телята не боятся крокодилов, подходят к реке и таращатся на них глупыми глазками, а он цап! – и нет теленка.

Мальчик вздрогнул, но после засмеялся.

— Я расскажу всем о твоей смелости. Тебя назначат моим старшим охотником.

— Благодарю, маленького господина. Но Хуто — вольный охотник, никогда ни у кого не служил и не умеет служить. А потом, если ты расскажешь о том, что тебя чуть не разорвал бегемот, твоих слуг накажут.

— Мои слуги не смогли меня защитить. Если б не ты, моим растерзанным телом сейчас бы ужинали крокодилы. Пусть их накажут. Они заслужили.

Слуги упали перед мальчиком на колени и взмолились о пощаде.

— Позволь заметить, маленький господин,— попробовал защитить их Хуто,— что они хорошие слуги, но не охотники. Они следят за тобой, кормят, одевают. Вот если б я был твоим рисутом, ты бы ходил нечесаным, чумазым и голодным.

— Хорошо! Я промолчу! — сдался Тутэхнэйот,— если ты покажешь мне, как охотиться на бегемота. Я должен отомстить зверю. Я племянник Того, кого любит Йот, а эта водяная тварь посмела на меня напасть,— чуть ли не со слезами обиды закончил мальчик.

Теперь слуги молили Хуто, чтобы тот уступил капризу их господина. Хотя бы пообещал.

— Только позови, и Хуто придет,— успокоил всех охотник.

— Нам пора,— решил мальчик, согревшись возле костра. Он взобрался на спину одного из слуг, обернулся и крикнул напоследок: — Я пришлю к Маху для тебя знак солнца. Ты сможешь в любое время приходить ко мне в Дом Ликования.

— Я счастлив! — поблагодарил его Хуто.

Охотники еще немного посидели возле костра, пока хворост не превратился в серый пепел. Они болтали о всякой чепухе. Делились впечатлениями о новом городе. Хуто восхищался огромными домами и красивыми садами. У Паитси вообще рот не закрывался от удивления. Так за разговорами не заметили, как небо загорелось звездами. Пришлось на ощупь пробираться к городу.

За белыми стенами стих городской шум. В домах готовили ужин. Пахло жареным мясом и свежим хлебом. Амени достал флягу с пивом и протянул стражникам, стоявшим на воротах. Те отпили по нескольку глотков и поблагодарили охотников. Старший рисут из дома Хармхаба уже ожидал Амени с факелом и сандалиями.

В доме все спали. Амени взобрался по приставной лестнице на плоскую крышу и растянулся на камышовой циновке. Братья сопели во сне. Несколько курительниц зловонно чадили, отгоняя назойливых насекомых. Кошка откуда-то с дерева прыгнула мягко на крышу, обнюхала лицо Амени, затем принялась тереться об его голову, при этом громко урча. Амени отогнал кошку и попытался заснуть. За день сильно устал. Внизу на балконе послышались шаги и негромкие голоса. Амени различил грубый голос своего отца и отрывистую речь Хармхаба.

— Ты заметил, как изменился Эйя, став верховным жрецом Йота? — спрашивал главнокомандующий.— Как он говорит: убедительно, в каждом слове глубокий смысл. Он просто зачаровывает, гипнотизирует.

— Сейчас здесь нет Эйи,— серьезно произнес Хеви.— Все, что он говорил о великой мудрости правителя, о божественности Сына Йота, меня, конечно, убедило. Тебя я слушал так же с открытыми ушами. Но твои хвалебные речи в сторону Того, кого любит Йот звучали не из сердца. Я был всегда твоим другом, и останусь верным тебе до самой смерти. Но прости меня: в словах твоих не было искренности, а в сердце у тебя затаилась обида.

Хармхаб долго молчал, затем мрачно произнес:

— Я выскажу все, что у меня наболело. Ты помнишь Уаст — наш родной город. Он вскормил нас и воспитал. Помнишь нашу улицу, на которой всегда пахло свежим хлебом. Помнишь Дом Жизни, где нас учили.

— Как я могу забыть. Прекраснее города нет на земле.

— А во что сейчас он превратился? Выгребная яма не так противно смердит, как Уаст. От великолепных храмовых садов ничего не осталось. Кругом грязь и пьянство. И так не только в Уасте — так везде. Я много ежу по стране и во всех номах одно и то же. Исчезло жречество. Закрылись храмы. Казалось кругом свобода. Но это не свобода, это вседозволенность — болезнь, похожая на безумие. Землепашцы утаивают урожай, писцы воруют, стражники грабят тех, кого должны охранять.

— А что правитель?

— Ничего! — развел руками Хармхаб.— Может, я несу полный бред, но у меня иногда складывается такое впечатление, что он ненавидит всех сынов Кемет. Посмотри, кто в его охране — одни бородатые аккадцы. Сам Ашшурбалит набирал ему телохранителей. Он приказал тебе привести три сотни кушитов, а меня со слабым войском отсылает в Нахарину, на помощь Тушратте. Зачем ему эта нищая Нахарина? Здесь надо наводить порядок. Мне кажется,: жрецы Амуна, когда их начали преследовать, наложили проклятье на правителя. И оно действует.

— Почем ты так решил?

— У правителя, родилось шесть дочерей солнца, из них три умерли загадочной смертью. Нефре! — ты сегодня вспоминал ту прекрасную грациозную девушку, с которой мы вместе плавали в барке по водам Хапи и веселились на праздниках. Она была самая красивая из всех наших подруг. В нее все влюблялись поголовно. Кто лучше юной Нефре пел и танцевал посвящение Изиде? — Хармхаб перевел дух.— Теперь ты ее не узнаешь. Горе состарило ту прекрасную девушку. Я давно не слышал ее голос, похожий на трель иволги.

— Проклятие коснулось и других жен правителя?

— Внучка нашего наставника и мудреца Хотпа. Маленькая, изящная, но очень своенравная женщина. Ее зовут Кейе. Как ни колдовали над ее чревом заклинатели, она так же принесла правителю дочь. Когда будешь говорить с ней, не вздумай делать какие-нибудь замечания или непочтительно первым прервать беседу. Она очень злопамятна. Понять не могу, чем эта маленькая особа околдовала правителя. Приятная лицом, нежная, но с Нефре ее не сравнить. Еще один ребенок от принцессы из Нахарины — дочери Тушратты. Правда, нахаринская принцесса умерла сразу после родов. Ребенка воспитывали няньки. Характер у девчонки, что у дикой кошки. Няньки и наставники сколько раз просили правителя отправить ее куда-нибудь в Уаст или в Хекупта. Никому не дает покоя. Настоящая Хатшепсут. Но правитель только смеется над всеми ее проделками. Когда она появляется в моем доме, все переворачивается вверх ногами. Дочери мои становятся неуправляемыми, слуги прячутся, а я стараюсь поскорее уйти по делам.

— Ты немного отвлекся,— остановил его бурную речь Хеви.— Так кого готовят в наследники?

Хармхаб привел свои мысли в порядок, затем произнес:

— Мне становится страшно подумать, что будет, если вдруг правитель отправится к Йоту. Я боюсь этого дня, больше, чем собственной смерти.

— И что может произойти. Кто наденет венец Обеих Земель?

— Семенхкере,— произнес глухо Хармхаб.— Помнишь старшего брата правителя Серета? Тот, кого любит Йот, отослал его подальше на север, где он умер от чумы. Но до своей кончины успел родить двух сыновей: Семенхкере и Тутэнхэйота. Странно, но правитель заботится о них, как о собственных детях. Может потому, что не имеет наследника, а может, хочет загладить грех перед братом.

— Я Семенхкере видел совсем ребенком.

— Он вырос. Правитель доверяет ему некоторые государственные дела. Но самое поганое, что Семенхкере душой азиат, так, как мать его кровью выходит из Дома правителей Керкемиша. Он одевается в аккадские одежды. Вокруг него вечно крутятся приспешники из Вашшукканни, из Ашшура, из Керкемиша. Если высокую должность занимает горбатый нос, значит можешь не сомневаться — его пропихнул Семенхкере.

— Возможно, все не так уж мрачно,— попробовал успокоить его Хеви.

— Что-то сердце мне подсказывает недоброе,— задумчиво проронил Хармхаб.— Хоть бы Йот дал мне время организовать крепкую армию. Тогда я буду спокоен. Семенхкере поддерживает Ранофре — старший начальник войска колесничих и распорядитель конюшен Йота. Хоть он и неплохой человек,— я у него частенько бываю в доме, и он у меня гостит,— но Ранофре наполовину ассириец. Сам он родом из Хекупта. Отец у него был наемником. Командовал чезетом колесничих. Сына пропихнул выше. Сейчас в войске колесничих в основном служат аккадцы, ведь они умеют управляться с лошадьми.

— А кто управляет гарнизоном столицы? — Поинтересовался Хеви.

— Рамосе. Он строгий военачальник. Умеет наводить порядок.

— Из какого он дома?

— Из низкого. Его отец когда-то пробился в писцы, затем выгодно женился на дочери богатого торговца. Рамосе командовал отрядом стражников при солнечном храме. Правитель его приметил, и за усердие назначил военачальником Ахйота.

— На него ты можешь положиться.

— Нет. Он из Хутуарет — из того города, в котором я устроил резню. Рамосе ненавидит меня, но хорошо скрывает ненависть.

— Самое поганое: среди придворных чиновников появились три брата: Нетшсук, Небнуфе и Сенуфе. Усердно трудятся на благо государства, не воруют, но, только, я их сразу признал. Это сыновья того смутьяна из Хутуарета, голову которого я лично отделил от тела и водрузил на кучу отрубленных рук.

— Ты думаешь, они способны тебе отомстить?

— Не знаю, но опасаюсь.

— Как же жречество?

— Я уверен только в своем тесте — в Эйе. Хоть он и пройдоха, но характер у него твердый, и Семенхкере он недолюбливает. Есть еще верховный жрец правящей четы и наставник солнечных детей Туту, но он слабовольный и занимается только науками. Дальше кто? Верховный жрец Солнечного храма Мирэ и его второй жрец Пинхас. Они, так же, вышли из низов, и им все равно, кто у власти, лишь бы не трогали их дома.

— Если что,— произнес Хеви,— полагайся на меня. Куши и Вават пока подчиняется мне.

— Этого мало,— улыбнулся Хармхаб.

— Так чего ты боишься?

— Чего я боюсь? Я боюсь, что после прихода к власти Семенхкере в Кемет высокие посты начнут занимать выходцы с севера. Но что для них священная земля Кемет? Товар, который можно выгодно продать. Тогда страна вновь поделится на Верхнюю и Нижнюю. Начнутся восстания. В конце концов, государство совсем ослабнет и падет под натиском Хеттов или Ассирии, а может быть Вавилона — какая разница.

— Ты думаешь. Что новое нашествие гиксосов возможно?

— Все к этому идет, но никто не хочет замечать грядущей беды.

— Какой выход ты видишь?

— Мне страшно произносить вслух крамольную мысль, но удержать страну от развала и войн сможет только жречество Амуна. Они обладают тайными знаниями. В их рядах самые мудрые жрецы.

— Но каста разгромлена! — удивился Хеви.

— Как можно уничтожить за десять лет то, что формировалось тысячелетиями? Надо признать справедливой ту вещь, что после смерти правителя культ Йота погибнет вместе с ним. Я не вижу в его окружении преданных людей, кто смог бы подхватить знамя Йота,— одни подхалимы. Всех верных своих слуг он отдалил от себя. Вспомни, где оказался твой брат Хотп, который был ему тенью, телохранителем и нянькой в одном лице? Он управляет Маатом — городом мертвых. Наш отважный Сети, готовый кинуться в драку на любого, кто косо посмотрит на Аменхотепа младшего. Его отослали в Кадеш, далеко на север. Мне даже страшно представить, что там за глушь на границе с Нахариной. Вспомни себя. Разве ты не стоял по правую руку от него, когда мы плыли навстречу грозе? Что с тобой произошло? Уже пятнадцать лет ты торчишь в Бухене, а мог быть первым советником, чати возле трона…

— Но тебя-то он держит в столице,— слабо возразил Хеви.

— Не забывай, что моя супруга — сестра правительницы,— криво усмехнулся Хармхаб.— Да и чем я командую? Двумя тысячами старых воинов. Разве это армия? — Хармхаб хрустнул кулаками.— Да что мы все о грустном? — Сменил тон военачальник.— Я предлагаю идти спать. Завтра надо рано встать и обязательно с восходом попасть в Солнечный храм на восхваление Йота.

Они ушли, а Амени как-то стало тревожно от их разговора. Хоть он в политике разбирался еще плохо, но почувствовал, что его спокойной и беззаботной жизни приходит конец.

   ‹9›   ‹10›   ‹11›   »51

На страницу автора

-----)***(-----

Авторы: А(A) Б(B) В(V) Г(G) Д(D) Е(E) Ж(J) З(Z) И, Й(I) К(K) Л(L) М(M) Н(N) О(O) П(P) Р(R) С(S) Т(T) У(Y) Ф(F) Х(X) Ц(C) Ч(H) Ш, Щ(W) Э(Q) Ю, Я(U)

   

Поделиться в:

 
       
                     
 

Словарь античности

Царство животных

   

В начало страницы

   

новостей не чаще 1 раза в месяц

 
                 
 

© Клуб ЛИИМ Корнея Композиторова,
since 2006. Москва. Все права защищены.

  Top.Mail.Ru